Новый Судебник Федора Ивановича. Урочные года и выходные лета

Но если писцовые книги имели лишь местное значение, то при царе Федоре Иоановиче был издан новый Судебник 1589 года, одна из статей которого(178) гласит о крестьянском вопросе: «А крестияном отказыватися из волости в волость, из деревни в деревню один срок году: за неделю до Егорьева дни и неделя по Егорьеве дни осенним. А пожи… || подворною платить подворникам на год 8 алтын по 2 деньги, до коего лесу десять верст.»³². Данная статья вызывает множество споров между учёными. Дьяконов полагает, что это один из доводов против понимания указа о заповедных летах как закона, отменяющего Юрьев день³³.

Однако в настоящее время достоверно известны условия возникновения Судебника 1589 года. Главная идея заключается в том, что это не официальный свод законов, как, например, Судебник 1550 года, а работа юриста Устьянской северное волости, сделавшего попытку приспособить царский Судебник к условиям жизни севера. Что касается самого текста статьи 178, то она с пропусками повторяет первую половину 88 статьи Судебника Ивана Грозного. Вместе с этим опускается всякое упоминание о размере пожилого, в зависимости от расстояния до строевого леса. Новой является вставка «… подворною платить подворникам на год 8 алтын по 2 деньги». До сих пор трудно судить о том, что означает эта статья. Существует точка зрения Богословского о том, что это нечто вроде «квартирной платы», где подворники-съемщики помещения, а 8 алтын и 2 деньги-арендная плата. Однако эта теория едва ли является правильной.

Продолжением статьи 88 Судебника Ивана Грозного многие считают 179 статью документа, о котором идёт речь: «А кто за кем живет и пойдет прочь, и он платит пожилое по 8 алтын и 2 деньги. А останется у кого роль в земле, и как тот хлеб пожнет, и он с того хлеба даст боран 2 алтын властителю, да с того же || хлеба даст подать цареву, оброки и всякие подати, и ему по хлебу дати, до пожилая копна сена, две сажени с локтем, одиноватоптати, и то взяти тому, кому он на деревню продаст»³⁴. Данный текст совсем упускает размер пожилого в зависимости от того, сколько лет живёт отказывающийся. Также отсутствует упоминание о барщине и о последствиях бессрочного выхода, что Владимирский-Буданов объясняет тем, что составитель Судебника 1589 года жил в северной полосе России, где крепостное право не укоренилось. Фраза «и то взяти тому, кому он деревню продаст» свидетельствует о попытке приспособить статью под условия жизни черносошного крестьянства. Дополнения показывает необходимость урегулировать отношения между продающим свою землю крестьянином и покупающим. Продавец был обязан выплатить государству подать, оброки и пошлину. Также ему было необходимо дать покупателю «пожилую» копну сена «две сажени с локтем, одинова топтати», что вероятно было обычаем при продаже участка.

Нельзя не упомянуть законы этого времени, связанные с холопством. 1 июня 1586 года правительство издаёт указ о кабальном холопстве: «Июня в первый день почели кабалы имать на служилые люди и в книги записывать»³⁵. Текст этот известен лишь по краткому изложению в уложении 1 февраля 1597 года. В. И. Корецкий выдвинул гипотезу о том, что указ впервые в законодательном отношении по кабале приравнивал к холопству. То есть кабальные холопы отныне лишались права уплаты долга и должна были работать до смерти господина. В. М. Панеях подверг критике точку зрения ученого, указав, что данных указ был создан лишь для введения доклада и обязательной регистрации крепостей.

В середине 80-х годов ведётся наиболее интенсивный период составления писцовых книг. Нечто сходное было осуществлено и для кабальных холопов. Вводя обязательную государственную регистрацию крепостей, государство брало на себя обязанность осуществления сыска беглых холопов.

Одним из самых важных указов царя Фёдора Иоанновича является указ о крестьянах, который был издан 24 ноября 1597 года: «Царь и великий князь Федор Иоаннович всея Руси указал и по государеву указы бояре приговорили: которые крестьяне из-за бояр и из-за детей боярских и приказных людей, из поместий и отчин, из патриарховых, метрополичьих и владычних и монастырских отчин выбежали до нынешнего 7106 года за пять лет, и на тех беглых крестьян, в их побеге, и на тех помещиков и отчинников, за кем они живут, от тех, из-за кого они выбежали суд давати, и сыскивати накрепко, а по суду тех беглых крестьян с их женами и детьми и со всеми их животы отвозить назад, кто где жил. А которые крестьяне выбежали до сего указа лет за 6 и за 7 и за больше, а те помещики или отчинники, из-за кого они выбежали на тех своих беглых крестьян в их побеге, и на тех, за кем они живут, по нынешней 7106 год лет за 6 и более царю и великому князю Федору Иоанновичу не били челом, и государь царь и великий князь на тех беглых крестьян, в их побеге, на тех, за кем они живут, указал суда не давати, и назад их, кто где жил, не возити, а давати суд и сыск в беглых крестьянах, которые от нынешнего года бежали за 5 лет. А которые дела в беглых крестьянах засужены, а до нынешнего государева указа не вершены, и те дела вершити по суду и по сыску и по сему уложению»³⁶. Издание этого закона упразднило силу заповедных лет. Отныне крестьяне, которые «выбежали» из-за бояр и дворян «до нынешнего 106-го года за пять лет» подлежали сыску и свозились обратно к своих хозяевам.

Основное значение указа состояло в том, что он, исходя из убежденности о недопустимости крестьянских побегов, устанавливал пятилетний срок сыска. Следует подчеркнуть то, что запрещение выхода распространилось не только на тяглых крестьян, но и на членов их семей и на нетяглые элементы сельского населения.

Важно также, что закон царя о запрещении выхода был мерой общегосударственной: «Такой вывод неизбежно вытекает из рассмотрения доклада бояр и дьяков Поместного приказа Боярской думе. Здесь речь идёт не о каком-либо отдельном районе России, а обо всей стране. Ещё одно доказательство распространения запрещения выхода по всей стране, вплоть до колонизуемых районов Сибири, имеется в деле 1599 года о переселении туда пашенных крестьян из Поволжья и некоторых северных уездов»³⁷.

Указ 1597 года породил множество споров и вопросов. Во-первых, в связи с этим законом гораздо позже возникла указная и безуказная теория. Сторонники первой (напр. Сергеевич) утверждали, что данный акт свидетельствует о начале закрепощения крестьян и отмене Юрьева дня. Многие другие (Ключевский, Дьяконов) ищут объяснение закрепощению в самом ходе жизни и либо отрицают существование данного указа, либо считают, что закон относится лишь к покинувшим своих господ в нарушение закона, подчеркивая, что в это время ещё существует переход в Юрьев день. Мне кажется, что необходимо искать истоки крепостного права не в каком-то отдельном законе. Необходимо некоторое смешение образа жизни крестьянства и указов по закрепощению. Ещё одним не менее важным вопросом является действие этого указа.

Неизвестно, устанавливал ли указ 1597 год как время отсчёта пятилетнего сыска беглых крестьян, или эта дата менялась год от года. В 1597 году обе формулировки являлись правильными, но что же говорить о дальнейшем 1598 году и прочих. Ведь в одном случае срок увеличивался, в ином оставался неизменным. Очевидно правительство под руководством Фёдора Иоанновича рассматривала данный указ как временную меру, при которой не должно было возникнуть вопросов. Не исключено и то, что 1592 год считался точкой отсчёта, ведь именно в это время закончилось поземельное описание государства. Известная недоговоренность в указе могла быть преднамеренной и давала возможность вернуться к рассмотрению проблемы позже.

Ещё один вопрос связан со сроками возвращения: некоторые исследователи считают, что закон 1597 года был не закрепощающим, а освобождающим. Высказал эту точку зрения впервые исследователь П. И. Беляев, указывая как доказательство этому фразу из документа: «А которые крестьяне выбежали до сего указа лет за 6 и за 7 и за 10 и больше, а те помещики из-за кого они выбежали на тех своих беглых крестьян в их побеге, и на тех, за кем они живут, по нынешний 7106 год лета за 6 и более царю и великому князю Фёдору Иоанновичу не били челом, государь … указал суда не давати, и назад их, кто где жил, не возити…»³⁸. Однако данная точка зрения опровергается известным учёным Н. С. Чаевым по причине того, что при регистрации крепостей 1592 года помещики могли записать своих сбежавших крестьян, чтобы те подлеали розыску. Например, в 1591 году из вотчины Вяжицкого монастыря сбежал крестьянин. Монастырь лишь в 1599 году подал челобитную о нём. Помещица сразу же отдала крестьянина, хотя прошло уже 6 лет, так как не считала нужным спорить о том, была ли запись крестьянина в писцовых книгах. Таким образом, никакой освобождающей от крепости функции указ 1597 года не нёс.

Данный законодательный акт перекликается с предшествующим ему актом 1592 года, «запрещающим крестьянский выход и устанавливающий пятилетний срок разбора крестьянских дел»³⁹.Вместе с тем в условиях хозяйственной разрухи правительство не могло пойти на установление бессрочного срока сыска беглых крестьян.

Скорее всего к крестьянскому вопросу собирался вернуться сам Борис Годунов, но его начинания пошатнулись голодом, в связи с которым ему необходимо было на год(1601) восстановить Юрьев день: «Всем крестьянам дати выход, и возити крестьян дворянам, которые служат из выбора и жильцам… и детям боярским… промежь себя. А срок крестьянам отписывати Юрьев день осенний, да после Юрьева дни в две седмицы; а пожилова крестьянам платити положено за двор рубль и 6 копеек. А в дворцовые волости и села и в чёрные волости и за Патриарха и Митрополитов… и за дворян больших и за приказных людей… возити крестьян в нынешнем 110 году не велено; а в Московском уезде всем людям… крестьян не отказывати и не возити. А которым людям промеж собою в нынешнем 110 году крестьян срок возити, и тем по Государеву Цареву и Великого Князя указу возити одному человеку из-за одного человека одного крестьянина, или двух, а трех и четырех одному из одного никому не возити»⁴⁰. Очевидно, Б. Годунов хотел облегчить положение крестьян в условиях разоренной экономики. Примечательно, что вновь упоминает плата за пожилое, которой нет в Судебнике Фёдора Иоанновича.

Следует обратить внимание ещё на несколько деталей. В первую очередь в данном указе говорится о том, что вывозить от одного помещика к другому можно не больше двоих человек. Это указывает на ограничение перехода. Этот указ касался лишь определенной категории крестьянства, точно перечисленным категориям вотчинников разрешалось «отказывати и возити крестьян»: «Едва ли не добрая половина крестьян оказалась изъятой от пожалования и правом выхода воспользоваться не могла»⁴¹. Историки подчёркивают то, что в этом указе не упоминается крестьянский выход, говорится лишь о вывозе, что связано с положением России в то время. Указы 1601 и 1602 года более не возобновлялись, возможно, не оправдав надежд на них. Однако известны грамоты 1608, 1610 и 1612 годов, которые подтверждают крестьянский выход, пусть и не в общероссийском, но в местном масштабе. Крестьянский выход в Юрьев день так и исчез без законодательной его отмены. После смуты нет никаких намёков на его существование. Таким образом, это был последний указ, «давший право одним владельцам отпустить, другим вывезти крестьян в Юрьевский срок Судебника 1550 года, конечно, на тех же условиях, на каких практиковался вывоз крестьян до издания закона о заповедных годах 1582 года»⁴².