Дополнительные эксперименты

Можно вкратце рассказать о дополнительных экспериментах, проведенных в рамках йельской серии. В повседневной жизни подчинение и неподчинение часто проявляется в контексте группы. Результаты многочисленных психологических исследований, посвященных изучению группы, дают нам основания полагать, что групповые воздействия оказывают мощное влияние на реакции подчинения и не­подчинения авторитету. Для исследования этих эффектов мы провели отдельную серию экспериментов, в которых непосвященный испытуемый выполнял то же са­мое задание, что и помощник экспериментатора. В одной из ситуаций два помощни­ка в середине эксперимента отказались подчиниться экспериментатору. Девяносто процентов наивных испытуемых последовали примеру товарищей и восстали про­тив экспериментатора. В другой ситуации подставные испытуемые послушно выполня­ли все требования экспериментатора, и это обстоятельство несколько укрепило власть экспериментатора. Согласно условиям третьего эксперимента, наивный испытуе­мый и помощник экспериментатора работали в паре, причем именно последний пе­реключал тумблеры генератора. Мы хотели посмотреть, как проявит себя испытуе­мый в роли соучастника. Только трое из сорока испытуемых проявили в этой ситуа­ции неподчинение. И наконец, в четвертой ситуации испытуемые имели возмож­ность самостоятельно выбирать напряжение тока для наказания ученика. Подставные испытуемые каждый раз предлагали применить более сильный удар, и в этой ситуа ции одни испытуемые противостояли групповому давлению и настаивали на приме­нении более слабого удара, а другие соглашались с группой.

Помимо данной серии экспериментов были проведены и другие. В одной из них испытуемыми были женщины, а в другой изучались эффекты двойственного, несанк­ционированного и противоречивого давления авторитета. И наконец, в последней серии экспериментов исследовалось, как влияют личные отношения между жерт­вой и испытуемым на подчинение испытуемого авторитету экспериментатора. Ре­зультаты этих экспериментов будут рассмотрены в других работах, иначе данный отчет растянется до размеров монографии.

Очевидно, что дальнейшее исследование феномена подчинения можно прово­дить в разных направлениях. Какие реакции жертвы в наибольшей степени способ­ствуют неподчинению испытуемого? Может быть, пассивная реакция жертвы про­изведет на испытуемого более сильное впечатление, чем энергичные протесты? Какие условия вступления в систему авторитарно-иерархических отношений вызы­вают наибольшее подчинение? Изменится ли поведение испытуемого, если он бу­дет действовать анонимно и в маске? Какие условия способствуют осознанию от­ветственности за собственные действия? Каждый из поставленных вопросов мо­жет стать темой отдельного исследования, и каждый может быть изучен в рамках общей экспериментальной процедуры.

Уровни подчинения и неповиновения

Из всех полученных нами результатов особого внимания заслуживает тот факт, что во всех экспериментах испытуемые продемонстрировали высокий уровень под­чинения. Нужно отметить, что требование причинить человеку боль с помощью элек­трического тока, несмотря на протесты «наказуемого», вызывало у испытуемых возмущение, а некоторые называли его глупым и бессмысленным. Однако, несмот­ря на высказываемое возмущение, многие испытуемые выполняли требования экс­периментатора. Число послушных испытуемых превзошло все наши ожидания. На­чиная исследование, мы предполагали, что большинство испытуемых не пойдут дальше отметки «Высокое напряжение*. Но практика показала, что многие испы­туемые готовы применить по приказу экспериментатора самые мощные разряды. Ясно, что для отдельных испытуемых этот эксперимент стал удобной возможностью для выплеска агрессивности. Но в отношении остальных эксперимент показывает, как глубоко укоренена в человеке склонность подчиняться авторитетам и как легко за­ставить человека подчиниться даже в том случае, если он понимает, что своим под­чинением причиняет вред другому человеку. Но это еще не все. По ходу экспери­мента испытуемый обнаруживает, что все больше втягивается в ситуацию, но ни­как не может выпутаться из нее.

Мы сделали попытку формализовать отклонение реальных результатов от про­гнозируемых. Для этого была разработана следующая процедура. Группа специали­стов получала детальное описание экспериментальной ситуации, после ознакомле­ния с которым их просили предсказать поведение ста гипотетических испытуемых. Исходя из обозначений на контрольной панели электрогенератора, каждый экс перт должен был указать, какая доля испытуемых и в какой момент, по его мнению, откажется от дальнейшего участия в эксперименте. Эксперты давали свои прогно­зы, не зная о реальных результатах исследования. Большинство из них недооцени­ли уровень подчинения, продемонстрированный испытуемыми.

Рис. 8.3 графически иллюстрирует расхождения между реальными результата­ми и прогнозами экспертов. (В роли экспертов выступили 40 психиатров одного из ведущих медицинских институтов.) Психиатры прогнозировали, что большинство испытуемых не пойдут дальше десятой отметки (150 вольт; после этого удара уче­ник начинает требовать, чтобы его отпустили). Согласно предположениям экспер­тов, к двадцатому удару (300 вольт; жертва оказывается не в состоянии произнести ни звука) количество послушных испытуемых сократится до 3,73% и только при­мерно 0,1% испытуемых применят самый сильный удар. Однако, как показывает график, реальное поведение испытуемых оказалось совсем другим. Шестьдесят два процента испытуемых до конца выполняли приказы экспериментатора. Действи­тельность обманула ожидания.

Почему прогноз психиатров оказался столь неточным, почему они недооценили силу тенденции к подчинению? Возможно, причина этого кроется в том, что они в своих прогнозах исходили из неадекватной концепции детерминации человеческо­го поведения. Эта концепция была сфокусирована исключительно на мотивах пове­дения, как если бы эти мотивы действовали в вакууме, вне связи с другими фактора­ми. Сосредоточенность на мотивах абсолютно уместна в тех случаях, когда перед психиатром стоит задача высвобождения подавленных импульсов пациента, кото­рый лежит перед ним на кушетке, но поскольку в данном случае нас интересует поведение человека в определенной среде, необходимо учитывать особенности си туации, в которой проявляются указанные мотивы. Любая ситуация оказывает оп­ределенное давление на индивида. Она вынуждает, а порой и прямо подталкивает его к тем или иным действиям. В определенных обстоятельствах поведение индиви­да обусловливается не его личностными особенностями, а особенностями ситуа­ции, в которой он оказался.

Многие из тех, кто плохо знаком с нашими экспериментами, называют испытуе­мых, применивших самый сильный удар тока, садистами. Глупо было бы пытаться искать для этих людей какое-то одно всеобъемлющее определение. С таким же ос­нованием мы, увидев человека, стремительно увлекаемого бурным потоком, могли бы сказать, что он быстро плавает. Всегда нужно учитывать контекст поведения. Входя в лабораторию, испытуемый вовлекается в ситуацию, имеющую свою логику развития. В данном случае проблема состоит в том, как выпутаться из ситуации, которая принимает совершенно безобразный оборот.

То, что задача высвобождения оказывается столь трудной, свидетельствует о мощ­ности сил, удерживающих испытуемого у контрольной панели генератора. Следует ли трактовать эти силы как личные мотивы или же они являются результатом воз­никшей социальной структуры и влияний ситуационного поля?

Мне представляется, что для полного понимания поведения испытуемого необ­ходимо учитывать оба момента. Человек приходит в лабораторию, обладая опреде­ленными личностными и поведенческими тенденциями, имея свое отношение к ав­торитетам и агрессии, но попадает в социальную структуру, которая не менее реаль­на и объективна, чем его личностные диспозиции. С точки зрения теории личности можно поставить следующие вопросы. Какие личностные механизмы позволяют че­ловеку переложить ответственность за свои поступки на авторитетное лицо? Что за мотивы скрываются за реакциями подчинения и неподчинения? Приводит ли ориен­тированность на авторитет к сбоям системы «стыд—вина»? Какие когнитивные и эмоциональные механизмы защиты задействованы в послушном и непослушном по­ведении?

Однако мы не ставили своей задачей выяснить, какие именно мотивы заставля­ют испытуемого подчиняться приказам экспериментатора. Наши эксперименты были направлены на изучение ситуационных переменных, вызывающих подчинение. В одной из своих работ (Milgram, 1963) я обстоятельно анализировал те структурные характеристики экспериментальной ситуации, которые порождают высокий уро­вень подчинения, и нет нужды повторять сказанное. Экспериментальные вариации сами по себе говорят о том, что мы пытались исследовать эту структуру, системати­чески изменяя ее и регистрируя изменения в поведении испытуемого. Очевидно, что в одних ситуациях испытуемый более склонен подчиняться экспериментатору, чем в других. Однако этот факт еще не свидетельствует об ослаблении или усиле­нии того или иного мотива. Возможно, в ситуациях, в которых отмечен высокий уровень подчинения, действуют своего рода пусковые механизмы, актуализируя в каждом испытуемом его самые сильные и при этом, быть может, наиболее индиви­дуально окрашенные мотивы. Можно также предположить, что эти ситуации про­сто задействуют большее количество мотивов, причем более разнообразных. Но какие бы мотивы ни стояли за поступком (а мы вряд ли когда-нибудь сможем гово­рить об этом вполне определенно), каждый поступок можно изучать как прямую функцию ситуации, в которой он совершается. Наше исследование характеризует ся именно таким подходом: все поведенческие проявления мы соотносили с после­довательно изменяемыми характеристиками ситуационного поля. В результате по­добных исследований может оформиться убедительная теория ситуаций, столь необходимая для социальной психологии. Эта теория, во-первых, выработает адек­ватный язык для описания ситуаций, во-вторых, разработает типологию ситуаций и, наконец, объяснит, каким образом конкретные характеристики той или иной си­туации приобретают психологическое качество¹.