По тексту Бондарева о женственности. Мы ждали своих ребят из поиска…

Мы ждали своих ребят из поиска.

Никогда не забуду ее тонкое лицо, склоненное над рацией, и тот блиндаж начальника штаба дивизиона, озаренный двумя керосиновыми лампами, бурно клокочущим пламенем из раскрытой дверцы железной печки: по блиндажу, чудилось, ходили теплые волны домашнего покоя, обжитого на короткий срок уюта. Вверху, над накатами, — звезды, тишина, вымерзшее пространство декабрьской ночи, ни одного выстрела, везде извечная успокоенность сонного человеческого часа. А здесь, под накатами, молча лежали мы на нарах, и, засыпая, сквозь дремотную паутинку, я с мучительным наслаждением видел какое-то белое сияние вокруг ее коротко подстриженных, по-детски золотистых волос.

Они, разведчики, вернулись на рассвете, когда все в блиндаже уже спали, обогретые печью, успокоенные затишьем, — вдруг звонко и резко заскрипел снег в траншее, раздался за дверью всполошенный оклик часового, послышались голоса, смех, хлопанье рукавицами.

(7) Когда в блиндаж вместе с морозным паром весело ввалились, затопали валенками двое рослых разведчиков, с накалено-багровыми лицами, с густо заиндевелыми бровями, обдав студеным холодом маскхалатов, когда ввели трех немцев-языков в зимних каскетках с меховыми наушниками, в седых от инея длинных шинелях, когда сонный блиндаж шумно заполнился топотом ног, шуршанием мерзлой одежды, дыханием людей, наших и пленных, одинаково прозябших в пространстве декабрьских полей, я вдруг увидел, как она, радистка Верочка, медленно, будто в цепенеющем ужасе, встала возле своей рации, опираясь рукой на снарядный ящик, увидел, как один из пленных, высокий, красивый, оскалив в заискивающей улыбке молодые чистые зубы, поднял и опустил плечи, поежился, вроде бы желая погреться в тепле, и тогда Верочка странно дрогнула лицом, светлые волосы от резкого движения головы мотнулись над сдвинутыми бровями, и, бледнея, кусая губы, она шагнула к пленным, как в обморочной замедленности расстегивая на боку маленькую кобуру трофейного “Вальтера”.

Потом немцы закричали заячьими голосами, и тот, высокий, инстинктивно защищаясь, суматошно откачнулся с широко разъятыми предсмертным страхом глазами.

И тут же она, страдальчески прищурясь, выстрелила и, вся дрожа, запрокинув голову, упала на земляной пол блиндажа, стала кататься по земле, истерически плача, дергаясь, вскрикивая, обеими руками охватив горло, точно в удушье. Тоненькая, синеглазая, она предстала в тот миг перед нами совсем в другом облике, беспощадно разрушающем прежнее — нечто слабое, загадочное в ней, что на войне так влечет всегда мужчину к женщине.

Пленного немца она ранила смертельно. Он умер в госпитале.

Но после того наша общая влюбленность мальчишек сменилась чувством брезгливой жалости, и мне казалось, что немыслимо теперь представить, как можно было (даже в воображении) целовать эту обманчиво непорочную Верочку, на наших глазах сделавшую то, что не дано природой женщине.

Ю. В. Бондарев*

*Бондарев Юрий Васильевич (родился в 1924 г.) – прозаик, публицист, участник Великой Отечественной войны, автор книг, посвящённых военному времени.

Сочинение

Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова – сестра, жена, друг и самое высокое - мать. Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь – синонимы. Но на самой страшной войне XX века, в Великой Отечественной, женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, она стреляла, бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала языка. Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей. Ю. Бондарев в небольшом рассказе «Вечная женственность» (я знаю, как называется это произведение, мне посчастливилось его читать) поднимает проблему того, как соотносятся понятия «женщина и война». Можно ли осудить женщину, убившую поверженного врага, ведь её предназначение, как уже говорилось выше, дарить жизнь? Вот тот вопрос, который так волнует автора.

Этот рассказ потрясает своей правдивостью, эмоциональностью. Милая, тоненькая, синеглазая Верочка стала для разведчиков на войне олицетворением домашнего покоя, уюта. В неё влюблены «общей влюблённостью мальчишек». И вдруг… Когда разведчики привели пленных немцев, Верочка застрелила одного из них, самого красивого, молодого. После этого «она предстала … совсем в другом облике, беспощадно разрушающем прежнее — нечто слабое, загадочное в ней, что на войне так влечет всегда мужчину к женщине». Теперь общая влюблённость сменяется чувством брезгливой жалости: «мне казалось, что немыслимо теперь представить, как можно было (даже в воображении) целовать эту обманчиво непорочную Верочку, на наших глазах сделавшую то, что не дано природой женщине».

Осуждает ли автор свою героиню? Мне кажется, нет. Такой жестокой женщину сделала война. Авторская позиция мне представляется иной: Ю. Бондарев приводит нас к выводу: женщина и война несовместимы, но осуждать женщин, попавших на войну, за жестокость, от которой они сами страдают, мы не имеем права. Кстати, у этого рассказа есть продолжение, мы узнаём причины жестокости девушки: в начале войны в окружении Верочка попала в плен, её изнасиловали четверо немецких солдат, надругались над нею и отпустили, унизительно подарив свободу.

Не знаю, как бы я повёл себя в ситуации, подобной той, в которую попадает рассказчик, но почему-то сейчас мне не хочется осуждать героиню. Самое главное, что я для себя понял: война страшна для мужчины, но женщину она ломает.

В литературе о войне много книг, героями которых стали женщины, это повести

Б. Васильева «А зори здесь тихие», Д. Гранина «Клавдия Вилор», В. Закруткина «Матерь человеческая». Меня же потрясла документальная повесть Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Она во многих эпизодах перекликается с рассказом Ю. Бондарева. Женщины-героини, реальные лица, часто сами признаются, что война сделала их старше, они стали более жестокими, циничными, а в послевоенные годы те мужчины, которые так оберегали их на фронте, женились совсем на других, которые были для уставших от войны солдат олицетворением мира, красоты, женственности.

Клавдия Вилор, героиня одноимённой повести Д. Гранина, прошла дорогами ада войны. В 1942 году Клавдия Денисовна добровольно пошла в армию, преподавала в пехотном училище. Когда курсантов послали на фронт, Вилор стала политруком роты. Наравне с мужчинами участвовала в боях, поддерживала боевой дух солдат. Соединение, в котором воевала Клавдия Вилор, попало в окружение. Фашисты пытались сломить дух женщины, унижали её и морально, и физически. Больше всего страдала Клавдия Вилор от того, что её солдаты, вчерашние мальчишки, видят её неопрятной, потерявшей женскую привлекательность, Вместе со всеми она испытала горечь и муки плена, но не согнулась, бежала из концлагеря, добралась до своих.

Поэтесса Юлия Друнина – участница Великой Отечественной войны. Наверное, о таких, как Верочка, как героини С. Алексиевич, Д. Гранина, она написала:

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать» .

Потому что имя ближе, чем Россия,

Не смогла сыскать.

Да, трудно на войне сохранить женственность, красоту, нежность. Порой женщины совершали жестокие поступки, но вправе ли мы осуждать их за это? Я считаю, что уже то, что девушки, женщины вместе с мужчинами взялись за оружие, чтобы освободить мир от фашизма, достойно уважения.