(Князь берет чашку и пьет чай)

Не правда ли он вовсе не такой уж больной, может, и салфетки не надо?

МЫШКИН. Салфетки не надо.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Ну, князь, рассказывайте.

АДЕЛАИДА. Маман, да ведь этак очень странно рассказывать.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Почему? Что тут странного? Язык есть? Расскажите, как вам понравилась Швейцария. Ну…первое впечатление.

МЫШКИН. Первое впечатление было очень сильное. Помню я, вечером, в Базеле, при въезде в Швейцарию, меня разбудил крик осла на городском рынке. Осел ужасно поразил меня и необыкновенно почему-то мне понравился, а с тем вместе вдруг в моей голове как бы все прояснело.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Осел? Это странно. А впрочем, ничего нет странного, иная из нас в осла еще влюбится. (Посмотрев на смеющихся дочек.) Да, да, это еще в мифологии было. Продолжайте, князь.

МЫШКИН. С тех пор я ужасно люблю ослов. Это даже какая-то во мне симпатия. Я узнал тогда, что это преполезное животное: доброе, сильное, терпеливое, переносливое и дешевое; и через осла моя прежняя грусть совершенно прошла.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Вот это очень странно, но об осле можно и пропустить, перейдемте на другую тему. А ты все хохочешь, Аделаида? Аглая, а ты чему? И Александра?

(Смеется тоже.) Хохочут! Князь прекрасно рассказал об осле. Он сам его видел ,а вы что видели? Ведь вы не были за границей!

АДЕЛАИДА. Я осла видела, маман.

АГЛАЯ. А я слышала.

(Все хохочут.)

МЫШКИН. Ах, вот вы как? (тоже хохочет.) Сам виноват! Сам виноват!

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА (к дочкам). Это очень дурно с вашей стороны. Вы их извините, князь, они добрые. Я с ними вечно бранюсь, но я их люблю. Они ветрены, легкомысленны, сумасшедшие.

МЫШКИН. Почему же? И я бы не упустил на их месте случая! А я все-таки стою за осла: осел добрый и полезный человек.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. А вы добрый, князь?

МЫШКИН. Иногда недобрый.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. А я добрая, и если хотите, я всегда добрая, и это мой единственный недостаток, потому что не надо быть всегда доброй. Поди сюда, Аглая, поцелуй меня, ну…и довольно нежностей! Продолжайте, князь. Может быть, что-нибудь и поинтереснее осла вспомните.

АДЕЛАИДА. Ну, теперь расскажите, Князь, как вы были влюблены!

МЫШКИН. Я не был влюблен…Нет!

АДЕЛАИДА. Были! Были!

АЛЕКСАНДРА. Не может быть, чтоб не были.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Вот как тормошат-то! Да будет вам! Говорит же князь, что не был! Не были, князь?

МЫШКИН. Влюблен? Нет, не был.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Вы на них не сердитесь, князь. Они уже вас любят, я их лица знаю.

МЫШКИН. И я их лица знаю.

АДЕЛАИДА. Как это можете знать, если только увидели?

МЫШКИН. Знаю. Поверьте. Я ведь теперь очень всматриваюсь в лица. Ведь после болезни моей я как бы заново в мир пришел. Вот и всматриваюсь.

АЛЕКСАНДРА. В лица? Разве в мире только лица?

МЫШКИН. Я еще только недавно в мире и еще только лица вижу.

АДЕЛАИДА. Что же вы знаете про наши лица? Скажите, если знаете?

МЫШКИН. У вас, Аделаида Ивановна, счастливое лицо. Кроме того, что вы очень хороши собой, на вас смотришь и говоришь: «У нее лицо, как у доброй сестры». У вас, Александра Ивановна, лицо тоже прекрасное и очень милое, но, может быть, у вас есть какая-нибудь тайная грусть; душа у вас, без сомнения, добрейшая, но вы невеселы. Но про ваше лицо, Лизавета Прокофьевна, про ваше лицо уж мне не только кажется, а я просто уверен, что вы совершенный ребенок во всем, во всем, во всем хорошем и во всем дурном!

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Что же, милостивые государыни, вы думали, что вы его будете протежировать, как бедненького, а он вот, вот каков! Вот мы и в дурах, и я рада; а пуще всего рада, что Иван Федорович в дураках. Но только что ж вы, князь, про Аглаю ничего не сказали?

МЫШКИН. Я ничего не могу сейчас сказать, я скажу потом.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Почему? Кажется, заметна?

МЫШКИН. О да, заметна! Очень! Вы чрезвычайная красавица, Аглая Ивановна.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. И только? А свойства? Свойства?

МЫШКИН. При красоте и свойства на второй план уходят. Красоту трудно судить. Красота трудно судить. Красота – загадка.

АДЕЛАИДА. А хороша она, князь, хороша?

МЫШКИН. Чрезвычайно! Почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!

(Пауза.)

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Как кто-о-о? Как Настасья Филипповна? Где вы видели Настасью Филипповну? Какая Настасья Филипповна?

МЫШКИН. Настасья Филипповна подарила сегодня Гавриле Ардальонычу свой портрет, а тот принес Ивану Федоровичу. Показать…

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Я хочу видеть! Где этот портрет? Сделайте одолжение, князь, голубчик, сходите в кабинет, возьмите портрет и принесите.

(Князь вышел.)

АДЕЛАИДА. Хорош, да уж простоват слишком.

АЛЕКСАНДРА. Даже и смешон немножко.

АГЛАЯ. Он, впрочем, хорошо с нашими лицами вывернулся, всем польстил, даже и маман.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Не остри, пожалуйста! Не он польстил, а я польщена.

(Вернулся Князь с портретом Настасьи Филипповны.)

(Рассматривая портрет.) Да, хороша. Очень даже. Я два раза ее видела, только издали. Так вы такую-то красоту цените?

МЫШКИН. Да, такую.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. За что?

МЫШКИН. В этом лице…страдания много…

АДЕЛАИДА (горячо). Такая красота – сила. С этакой красотой можно мир перевернуть!

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА (Позвонила. Вошел Камердинер.) Позвать Гаврилу Ардальоныча.

(Камердинер вышел.)

АЛЕКСАНДРА. Маман!

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Я хочу ему два слова сказать. И довольно! У нас, видите ли, князь, теперь все секреты!

АЛЕКСАНДРА. Маман! Что вы это?

(Входит Иволгин.)

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Здравствуйте! Вы вступаете в брак?

ГАНЯ. В брак?.. Как?.. В какой брак?

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Вы женитесь, спрашиваю я?

ГАНЯ. Н-нет… Я… нет.

(Взволнованная Аглая выбегает из комнаты.)

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Нет? Вы сказали нет? Довольно, я буду помнить, что вы сегодня, в среду утром, на мой вопрос сказали нет… Что у нас сегодня, среда?

АДЕЛАИДА. Кажется, среда, маман.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Никогда дней не знаю. Прощайте, мне пора одеваться и ехать. Передайте мой поклон вашей матушке, несчастной Нине Александровне. До свидания, князь, голубчик. Заходи почаще. До свидания, милые. Александра, зайди ко мне.

(Александра уходит, за ней Аделаида.)

АДЕЛАИДА. До свидания, князь. (Ушла.)

ГАНЯ. Князь, я сейчас домой. Если вы не переменили намерения жить у нас, то я вас доведу, а то вы адреса не знаете.

(Князь направился к выходу, его остановила внезапно появившаяся Аглая.)

АГЛАЯ. Постойте, князь, вы мне в альбом напишите, я вам сейчас принесу. (Вышла.)

ГАНЯ. Это вы, это вы разболтали им, что я женюсь? Бесстыдный вы болтунишка!

МЫШКИН. Уверяю вас, что вы ошибаетесь. Я и не знал, что вы женитесь.

ГАНЯ. Вы слышали давеча, как Иван Федорович говорил, что сегодня вечером все решится у Настасьи Филипповны, вы это и передали. Кто же, черт возьми, мог им передать, кроме вас?

МЫШКИН. Я ни слова про это не говорил…

(Ганя, махнув рукой, пошел к выходу, но вдруг остановился, вынул из кармана записку.)

ГАНЯ. Послушайте, князь, у меня до вас есть огромная просьба… Не возьметесь ли вы передать Аглае Ивановне, но только так, чтобы никто не заметил?

МЫШКИН. Мне это не совсем приятно.

ГАНЯ. С кем же мне передать?.. Это очень важно… Ужасно для меня важно…

МЫШКИН (подошел к Гане, положил руку ему на плечо. После паузы.) Пожалуй, я передам.

ГАНЯ. Благодарю вас, князь, благодарю. Записка не запечатана, но…

МЫШКИН. О, я не прочту…

ГАНЯ. Благодарю вас. (Быстро уходит.)

МЫШКИН (оставшись один, смотрит с минуту на портрет Настасьи Филипповны ,потом огляделся кругом, прижал портрет к себе. Через минуту вошла Аглая). Гаврила Ардальонович просил меня вам передать. (Достал из кармана записку и подал Аглае.)

АГЛАЯ (посмотрев на князя, быстро прочла записку и вдруг решительно протянула ее князю). Князь, прочтите это. Ведь я знаю, что вы ее не читали и не можете быть поверенным этого человека. Читайте, я хочу, чтобы вы прочли.

МЫШКИН (читает вслух). Сегодня у Настасьи Филипповны решится моя судьба. Я не смею иметь никаких надежд, н одно ваше слово спасет меня от погибели. Скажите мне только: «Разорви все», и я порву сегодня же. Гаврила Иволгин».

АГЛАЯ. У него душа грязная: он хочет, чтоб я ему взамен семидесяти тысяч на себя надежду дала. Отдайте ему записку назад сейчас же.

(Входит Ганя.)

ГАНЯ (Аглае). Одно слово, только одно слово от вас, и я спасен.

Аглая (Князю, подавая альбом). Князь, выберете страницу, пожалуйста, и напишите мне что-нибудь на память.

МЫШКИН. Что же мне написать?

АГЛАЯ. А я вам сейчас продиктую. Готовы? Пишите же! «Я в торги не вступаю».

МЫШКИН. В торги?

АГЛАЯ. Да. Теперь подпишите число и месяц. Покажите. Превосходно. Вы удивительно написали. У вас чудесный почерк! Благодарю вас. До свиданья, князь… (Уходит.)

ГАНЯ (Князю). Вы передали письмо? Что она сказала?

(Мышкин молча подал ему его записку.)

Как! Моя записка? Он и не передавал ее!

МЫШКИН. Она велела мне почесть и велела передать вам обратно.

ГАНЯ. Вы читали?

МЫШКИН. Да, читал сейчас.

ГАНЯ. Быть не может. Она не могла вам велеть прочесть! Вы лжете! Вы сами прочли!

МЫШКИН. Мне очень жаль, что это производит на вас такое неприятное впечатление.

ГАНЯ. Да каким же образом вы вдруг в такой доверенности? Как так?

МЫШКИН. Этого уж я вам не сумею объяснить.

ГАНЯ. Да за что же, черт возьми? Что вы такое сделали? Чем понравились? О идиот проклятый, и рассказать ничего не умеет! (уходит. Мышкин через некоторое время идет за ним)

МЫШКИН. Я должен вам заметить, Гаврила Ардальонович, что я прежде был так нездоров, что и в самом деле был почти идиот. Но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом. Не лучше ли нам разойтись? У меня есть двадцать пять рублей, и я, наверно, найду какой-нибудь отель подешевле.

(Пошел к выходу.)

ГАНЯ (вслед Мышкину). Извините, князь, ради бога извините!

(Князь остановился.)

Вы видите, в какой я беде. Вы еще почти ничего не знаете, но если бы знали все, то, наверное бы, хоть немного извинили бы меня, хотя разумеется, я неизвиним….

МЫШКИН. О, мне и не нужно таких больших извинений. Я ведь понимаю, что вам очень неприятно, и потому-то вы и бранитесь. (Подходит к Иволгину.) Ну, пойдемте к вам. Я с удовольствием.

(Князь положил руку Гане на плечо, они уходят.)

Занавес

---

Картина четвертая

Гостиная в квартире Иволгиных. Входят Ганя Иволгин и Князь.

ГАНЯ (указывая на первую дверь направо). Вот тут ваша комната, князь! Я сейчас распоряжусь. (Уходит.)

(Князь сел. Входит Фердыщенко.)

ФЕРДЫЩЕНКО. Фердыщенко…

МЫШКИН. Так что же?

ФЕРДЫЩЕНКО. Жилец.

МЫШКИН. Хотите познакомиться?

ФЕРДЫЩЕНКО. Эх! У вас деньги есть?

МЫШКИН. Немного.

ФЕРДЫЩЕНКО. Сколько именно?

МЫШКИН. Двадцать пять рублей.

ФЕРДЫЩЕНКО. Покажите-ка.

(Князь вынимает двадцать пять рублей и дает.)

Буреют. Отчего бы им буреть… Возьмите, я пришел вас предупредить. Денег мне взаймы не давать, потому что я непременно буду просить.

МЫШКИН. Хорошо.

ФЕРДЫЩЕНКО. Вы здесь платить намерены?

МЫШКИН. Намерен.

ФЕРДЫЩЕНКО. А я не намерен.

ФЕРДЫЩЕНКО. Прощайте, Фердыщенко. Не забыли?

МЫШКИН. Нет.

ФЕРДЫЩЕНКО. Разве можно жить с фамилией Фердыщенко? А?

МЫШКИН. Отчего же нет?

(Входит Нина Александровна.)

ФЕРДЫЩЕНКО. А – а … Прощайте… (Уходит.)

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА (представляясь Князю). Нина Александровна, мать Гани.

(Вбегает взволнованная Варя.)

Что ты, Варя? Что это?

ВАРЯ (судорожно что-то ищет на столе, нашла портрет Настасьи Филипповна). Ему сегодня подарок от нее самой, а вечером у них все решится.

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА (в отчаянии). Сегодня вечером! Тут сомнений нет уже более нет никаких, и надежд тоже не остается: портретом все возвестила…

(Вошли Ганя и Птицын.)

ПТИЦЫН (представляясь князю). Здравствуйте, - Птицын.

МЫШКИН. Мышкин.

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. Сегодня, Ганя?

ГАНЯ. Что – сегодня? (На князя.) А, понимаю, вы уже и тут!.. Да что у вас, наконец, болезнь это, что ли, какая? Удержаться не можете? Да ведь поймите наконец, ваше сиятельство…

ПТИЦЫН. Тут я виноват, Ганя, а не кто другой. Это я обо всем рассказал Варе. Да ведь это лучше же, Ганя, тем более, что дело покончено.

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. Говорят, сегодня все у вас кончится?

ГАНЯ. Сегодня вечером у себя она обещала объявить: согласна или нет.

ВАРЯ. Я сказала, что если она сюда войдет, то я отсюда выйду, и тоже слово сдержу.

ГАНЯ. Из упрямства! Что на меня фыркаешь? Мне ведь наплевать, Варвара Ардальоновна, - угодно, хоть сейчас исполняйте ваше намерение. Надоели вы мне уж очень.

(Князь направился к выходу.)

Как! Вы, наконец, решаетесь нас оставить, князь!

(Князь вышел молча.)

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как она могла дать тебе согласие и даже подарить свой портрет, когда ты ее не любишь? Неужели ты до такой степени мог отвести ей глаза?

ГАНЯ. Маменька! Вы сказали, не будет расспросов, ни попреков, а они уже начались! Оставим лучше! И почем вы знаете, что я обманываю Настасью Филипповну? И довольно! Ну, уж теперь совсем довольно!

МЫШКИН (входит с шубой в руках, докладывает). Настасья Филипповна!

(Общее изумление.)

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (оттолкнула Князя). Наконец-то удалось войти. (Князю.) Шубу-то зачем несешь? Сумасшедший что-ли? (Весело, к Ганя.) Зачем это вы колокольчик привязываете? Что это у вас такое опрокинутое лицо? Познакомьте же меня, пожалуйста!..

ГАНЯ (смущенно). Моя сестра, Варвара Ардальоновна

(Варя после паузы подходит к Настасье Филипповне и протягивает ей руку.)

Моя мать ,Нина Александровна.

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. С особенным удовольствием.

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. (оглядываясь вокруг). Где же кабинет? Где же жильцы?.. Ведь вы жильцов содержите? (К Нине Александровне.) А выгодно это?

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. Хлопотливо несколько. Разумеется, должна быть выгода…Мы, впрочем, только что…

(Но Настасья Филипповна опять не слушала, она смеялась и кричала Гане.)

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Что у вас за лицо? О боже мой, какое у вас в эту минуту лицо?

МЫШКИН (Гане). Выпейте воды. И не глядите так!.. (Вся злоба Гани опрокинулась на Князя, но он спохватился тотчас же. Всеобщее волнение. Вошедший Фердыщенко остановился в изумлении.)

ГАНЯ. Да что вы, князь, доктор что ли? Даже испугал меня. Настасья Филипповна, можно рекомендовать вам, князь Мышкин, пожалуйте, это предрагоценный субъект, хоть я и сам только с утра знаком.

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Князь? Он – князь? Вообразите, а давеча в прихожей приняла его за лакея и сюда докладывать послала. Ха-ха-ха!

ФЕРДЫЩЕНКО. Нет беды, нет беды! Нет беды!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Фердыщенко, вы-то как здесь в такой час? Я думала, по крайней мере, хоть вас не застану! (Князю.) Да чуть ли еще не бранила вас, князь. Простите, пожалуйста. (Гане тихо) Кто такой князь? Мышкин?

ФЕРДЫЩЕНКО (шепотом). Идиот!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (бесцеремонно рассматривает Мышкина). Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно…в вас ошиблась?

МЫШКИН. Я удивился, увидя вас так, вдруг…

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А как вы узнали, что это я? Где вы меня видели прежде? Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела? И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте? Что во мне такого остолбеняющего?

ФЕРДЫЩЕНКО (гримасничая, Князю). Ну же, ну! Да ну же! Ох, господи, каких бы я вещей на такой вопрос насказал. Да ну же…Пентюх же вы, князь, после этого!

МЫШКИН. Давеча меня ваш портрет поразил очень, потом я с Епанчиным пор вас говорил… А рано утром, еще до въезда в Петербург, на железной дороге рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин… И в эту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал, а тут вдруг и вы…

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А как же вы меня узнали, что это я?

МЫШКИН. По портрету и…

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. И еще?

МЫШКИН. И еще потому, что такою вас именно и воображал… Я вас тоже будто видел где-то.

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Где? Где?

МЫШКИН. Я ваши глаза точно где-то видел…да этого быть не может. Это я так…Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне…

ФЕРДЫЩЕНКО. Ай да князь! Ну, я свои слова назад беру.

(Раздался громкий удар колокольчика. В передней вдруг стало шумно и людно. Ганя бросился в прихожую, но в гостиную входили несколько человек во главе с Рогожиным.)

РОГОЖИН. А, вот он, Иуда! Здравствуй, Ганька, подлец!

ЛЕБЕДЕВ. Он, он самый и есть.

(Ганя стоял в отупении, глядел молча, не препятствуя входу одного за другим человек девяти или десяти. Все были в пальто и шубах и сильно навеселе.)

РОГОЖИН. Здравствуй, Ганька, подлец! Что, не ждал Парфена Рогожина? (Вдруг увидев Настасью Филипповну, побледнел и заговорил с потерянным видом.) Стало быть, правда? Конец? Ну…Ответишь же ты мне теперь! Ну…Ах! (Сконфузился, увидев Нину Александровну, Варю и Князя.) Как, и ты тут, князь? (Рассеянно.) Всё в штиблетишках, э-эх!

ГАНЯ. Но, позвольте, что же это, наконец, значит? Вы не в конюшню, кажется, вошли, господа, здесь моя мать и сестра.

РОГОЖИН. Видим, что мать и сестра.

ЛЕБЕДЕВ (поддакнул). Это и видно, что мать и сестра.

ГАНЯ (возвысил голос). Но однако же! Позвольте узнать…

РОГОЖИН (злобно). Вишь, не узнает! Рогожина не узнал?

ГАНЯ. Я, положим, с вами где-то встречался, но…

РОГОЖИН. Вишь, где-то встречался! Да я тебе всего только три месяца двести рублей отцовских проиграл, с тем и умер старик, что не успел узнать, ты меня затащил, а Книф передергивал. Не узнаешь? Птицын-то свидетелем! Да покажи я тебе три целковых, вынь теперь из кармана, так ты и на Васильевский за ними доползешь на карачках, - вот ты каков! Душа твоя такова! Настасья Филипповна, не прогоните, скажите словцо: венчаетесь вы с ним или нет?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (переменив тон, тихо и серьезно). Совсем нет ,что с вами? И с какой стати вы вздумали спрашивать?

РОГОЖИН (в исступлении от радости). Нет? Нет? Так нет же? Ах! Ну!.. Настасья Филипповна! Они говорят, что вы помолвились с Ганькой. Да разве это можно? Да я им всем говорю! Да я его всего за сто рублей куплю – дам ему тысячу, ну три, чтоб отступился, так он накануне свадьбы сбежит, а невесту всю мне оставит. Ведь так, Ганька подлец? Ведь уж взял бы три тысячи! Вот они, вот!

ГАНЯ. Ступай вон отсюда, ты пьян!

(Взрыв нескольких голосов, Лебедев шепчет что-то Рогожину на ухо.)

РОГОЖИН. Правда, чиновник! Правда, пьяная душа! Эх, куда ни шло! Настасья Филипповна! Вот восемнадцать тысяч! (Бросает пакет к ее ногам.) Вот!.. И… еще будет!

ЛЕБЕДЕВ. Ни-ни-ни!

РОГОЖИН (под засверкавшим взглядом Настасьи Филипповны). Нет, уж в этом ты, брат, дурак, не знаешь, куда зашел…да, видно, и я дурак, с тобой вместе… Э-эх! Соврал я, тебя послушался…

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (засмеялась). Восемнадцать тысяч? Мне? Вот сейчас мужик и сказался!

РОГОЖИН. Так сорок-де тысяч, сорок, а не восемнадцать! Ванька Птицын к семи часам обещался сорок тысяч представить. Сорок тысяч! Все на стол!

(Настасья Филипповна смеялась и не уходила. Глаза Вари сверкали, Нина Александровна дрожала.)

А коли так – сто! Сегодня же сто тысяч представлю! Птицын, выручай, руки нагреешь!

ПТИЦЫН. Ты пьян! Где ты находишься?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (поддразнивая). Спьяна врет!

РОГОЖИН. Так не вру же, будут, к вечеру будут…

ВАРЯ (гневно). Да неужели же ни одного между вами не найдется, чтобы эту бесстыжую отсюда вывести?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Это меня-то бесстыжею называют! А я-то приехала их к себе на вечер звать! Вот как ваша сестрица меня третирует, Гаврила Ардальонович!

ГАНЯ (сестре). Что ты сделала?

ВАРЯ. Что сделала?

(Ганя схватил ее за руку.)

Куда ты меня тащишь? Уж не прощенья ли просить у ней за то, что она твою мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек. (Варя дернула свою руку раз, другой, но не выдержала и плюнула брату в лицо.)

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Вот так девушка! Браво, Птицын, я вас поздравляю!

(Ганя замахнулся на сестру, но вдруг другая рука остановила на лету Ганину руку.)

МЫШКИН (настойчиво). Полноте, довольно!

ГАНЯ. Да вечно, что ли, ты мне дорогу переступать будешь? (И, освободивши руку, со всего размаха дал князю пощечину.)

НИНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ах! Ах, боже мой!

МЫШКИН (тихо). Ну, это пусть мне… а ее…все-таки не дам! (Посмотрел Гане в глаза.) О, как вы будете стыдиться своего поступка!

(Все бросились к нему.)

Ничего, ничего…

РОГОЖИН. И будет каяться! Будешь стыдиться, Ганька, что такую…овцу оскорбил! Князь, душа ты моя, брось их, плюнь им, поедем! Узнаешь, как любит Рогожин!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (серьезно). Право, где-то я видела это лицо.

МЫШКИН (подошел к Настасье Филипповне). А вам и не стыдно! Разве вы такая, какой теперь представляетесь? Да может ли это быть?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (быстро подошла к Нине Александровне и поцеловала у нее руку). Я ведь и в самом деле не такая, он угадал. (Вспыхнула, прошептала. Вышла.)

(Ганя бросился провожать.)

Не провожайте! До свиданья, до вечера! Непременно же, слышите! (Ушла.)

Занавес.

___

ТИТР

«Князь очень беспокоился, входя в дом, где жила Настасья Филипповна. И на вопрос: «Что же он там сделает и зачем идет? – он решительно не находил успокоительного ответа».

Просцениум

Музыка рояля. Звонят в колокольчик. Выходит Горничная. Она идет отворять и вскоре пропускает впереди себя князя Мышкина.

ГОРНИЧНАЯ. Сейчас доложу. Прошу вас. Разрешите помогу. (Снимает с Мышкина плащ.) Вы здесь подождать соблаговолите. (Уходит.)

(Вскоре появляется Настасья Филипповна.)

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА Я сожалею, что давеча впохыхах забыла вас пригласить. Прошу Вас.

МЫШКИН. В вас все совершенство… Даже то, что вы бледны и… Вас и не желаешь представить иначе… Мне так захотелось к вам прийти, и я … Простите…

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Не просите прощения, этим нарушается вся странность и оригинальность. (Пауза.) Так вы, стало быть, меня за совершенство почитаете, да? Вы ошибаетесь, я не совершенство, нет. Я вам сегодня же об этом напомню. Прошу вас. (Уходит, Мышкин идет за ней.)

Картина пятая.

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА вместе с Мышкиным входит в гостиную, где сидят или стоят несколько человек. Здесь АФАНАСИЙ ИВАНОВИЧ ТОЦКИЙ, генерал ЕПАНЧИН, ГАНЯ ИВОЛГИН, ПТИЦЫН, ФЕРДЫЩЕНКО, ДАРЬЯ АЛЕКСЕЕВНА.

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (представляя Мышкина собравшимся). Князь Мыщкин, Господа! А это все мои друзья, князь! С некоторыми вы уже, кажется, знакомы... С генералом Епанчиным?

МЫШКИН. Да, да, конечно... Имел честь.

ЕПАНЧИН. Добрый вечер, князь.

МЫШКИН. Добрый вечер...да.

(ГАНЯ хохочет)

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Ничего смешного. Гаврила Ардальонович. Вполне естественно, что князь смущен. Попробуйте вы явиться на званый вечер без приглашения.

ГАНЯ. О, ваше мнение обо мне я знаю, Настасья Филипповна! Посредственность, не способная ни на какой выдающийся шаг!

ТОЦКИЙ. Князь поступил восхитительно. Без приглашения да еще ни разу не бывши в доме... Да это прелестно. Браво, браво, князь, прелестно.

ГАНЯ. Вот уж ничуть не удивительно это появление князя! Дело слишком ясное и слишком за себя говорит. Я наблюдаю князя с самого мгновения, когда он давеча в первый поглядел на портрет...

ФЕРДЫЩЕНКО. Влюбился князь! Ясно, что влюбился! Покраснел! Смотрите, как покраснел!

ЕПАНЧИН. Да, я от вас таких прузсов не ожидал, князь. Да знаете ли вы, кому это будет впору? А я — то вас считал за философа! Ай да тихонький!

(Князь берет стул и садится между Тоцким и Епанчиным)

НАТАЛЬЯ ФИЛИППОВНА. Господа, не хотите ли пить шампанское? Попрошу без церемоний.

(Все взяли бокалы, кроме Гани)

Я сегодня выпью три бокала.

ДАРЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. У вас как будто маленькая лихорадка?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Даже большая, а не маленькая.

(Пауза. Бьют часы)

ТОЦКИЙ (посмотрев на Епанчина). А не дать ли нам хозяйке покой?!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Отнюдь нет, господа. Я именно прошу вас сидеть. Ваше присутствие, особенно сегодня, для меня необходимо.

(ЕПАНЧИН и ТОЦКИЙ переглянулись. Пауза.)

(Афанасий Иванович чуть приподнялся на стуле. Епанчин остолбенел. Ганя застыл на месте).

МЫШКИН. Вам... за... кого?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (резко и четко). За Гаврилу Ардальоновича Иволгина.

(Пауза).

МЫШКИН. Н — нет... Не выходите!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (почти торжественно). Так тому и быть! Гаврила Ардальонович! Вы слышали, как решил князь? Ну, так в том и мой ответ, и пусть это дело кончено раз и навсегда!

ТОЦКИЙ (дрожащим голосом). Настасья Филипповна!

ЕПАНЧИН. Настасья Филипповна!

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (удивленно). Что вы, господа? Что вы так всполохнулись? И какие у вас у всех лица?

ТОЦКИЙ. Но... вспомните, Настасья Филипповна, вы дали обещание... вполне добровольно, и могли бы отчасти пощадить... Кончить так дело серьезное, дело чести и сердца...от которого зависит...

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Вы собираетесь, Афанасий Иванович, а почему вы говорите, что «несерьезно»? Вы слышали, я сказала князю: «Как скажете, так и будет». Сказал бы «да», я бы тотчас же дала согласие, но он сказал «нет», и я отказала, так разве несерьезно? Тут вся моя жизнь на одном волоске висела, чего серьезнее?

ЕПАНЧИН. Но князь, почему тут князь? И что такое, наконец, князь?

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила.

ГАНЯ (бледный, со скривившимися губами, дрожащим голосом). Мне остается только поблагодарить Настасью Филипповну за чрезвычайную деликатность, с которой она... со мной поступила. Так тому и следовало... но... князь... князь... в этом деле...

НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (исступленно обрывая). До 75 тысяч доберется, что ли? Вы это хотели сказать? Не запирайтесь, вы непременно это хотели сказать! Афанасий Иванович, я и забыла прибавить: вы эти семьдесят пять тысяч возьмите себе, и знайте, что я вас отпускаю на волю даром. Довольно! Надо же и вам вздохнуть! Девять лет и три месяца! Завтра — по - новому! Генерал, возьмите вы ваш жемчуг.