(Мышкин усаживается. Начинает писать.)

ЕПАНЧИН(кивнув на портфель в руках Гани). Давай-ка и мы. Что тут, на подпись?

ГАНЯ. Нет, тут другое. (Вынимает из портфеля и подает Епанчину фотографический портрет.)

ЕПАНЧИН (посмотрев). Ба, Настасья Филипповна! Это сама, сама тебе прислала? Сама?

ГАНЯ. Сейчас, когда был с поздравлением, дала. Вы, Иван Федорович, помните, конечно, про сегодняшний вечер? Вы ведь из нарочито приглашенных!

ЕПАНЧИН. Помню, помню, конечно. И непременно приду. Еще бы, день рождения. Двадцать пять лет. И подарочек успеть приготовить надо… (Вдруг, многозначительно.) Ганя… Уж так и быть, я тебе открою кое-что. Слушай, обещала мне и Тоцкому, что сегодня у себя вечером скажет последнее слово: согласна или нет. (Посмотрев на взволнованного Ганю.) Ты что это? Как будто не понимаешь о чем я?

ГАНЯ. Вспомните, Иван Федорович, что ведь она дала мне полную свободу решения до тех пор, пока не решит сама, и тогда все еще мое слово за мной…

ЕПАНЧИН. Так разве ты… ты что?

ГАНЯ. Я ничего.

ЕПАНЧИН. Помилуй, что же ты с нами хочешь делать?

ГАНЯ. Я ведь не отказываюсь. Я, может быть, не так выразился.

ЕПАНЧИН. Еще бы ты-то отказывался! Тут, брат, дело уже не в том, что ты не отказываешься, а дело в твоей готовности, в удовольствии ,в радости, с которою примешь ее слова…

МЫШКИН (смотрит на портрет). Так это Настасья Филипповна?

ЕПАНЧИН. Как, Настасья Филипповна? Разве вы уже знаете Настасью Филипповну?

МЫШКИН. Да, всего только сутки в России, а уж такую раскрасавицу знаю. В дороге Парфен Рогожин рассказывал, как он ее встретил, влюбился. Сейчас Парфен приехал из Пскова получить после скончавшегося родителя два с половиной миллиона чистого капитала.

ЕПАНЧИН. Вот еще новости!

ГАНЯ. Я про него что-то уже слышал.

ЕПАНЧИН. Да и я, брат, слышал от Настасьи Филипповны весь анекдот про серьги рогожинские. Да ведь дело-то теперь уже другое. Тут, может быть, действительно миллион сидит… и страсть. Безобразная страсть, положим, но все-таки страстью пахнет. Гм!.. Не вышло бы анекдота какого-нибудь?

ГАНЯ. Вы миллиона опасаетесь?

ЕПАНЧИН. А ты нет, конечно?

ГАНЯ. Как вам показалось, князь, что это серьезный какой-нибудь человек или только так, безобразник? Собственно ваше мнение?

МЫШКИН. Не знаю, как вам сказать, только мне показалось, что в нем много страсти и даже какой-то больной страсти.

ЕПАНЧИН. Так? Вам так показалось?

МЫШКИН. Да, показалось.

ГАНЯ. И однако ж этого рода анекдоты могут происходить, и не в несколько дней, а еще до вечера, сегодня же, может что-нибудь обернется.

ЕПАНЧИН. Гм!... Конечно!.. Пожалуй, а уж тогда все дело в том, как у ней в голове мелькнет.

ГАНЯ. А ведь вы знаете, какова она иногда?

ЕПАНЧИН. То есть, какова же? Послушай, Ганя, ты пожалуйста, сегодня ей много не противоречь и постарайся этак, знаешь, быть… одним словом, быть по душе… Что ты так рот кривишь? Ведь 75 тысяч. Гаврила Ардальоныч, не удерживает, никто насильно в капкан не тащит, если вы только видите тут капкан!

ГАНЯ (после паузы, твердо). Я хочу.

ЕПАНЧИН. Ну и конечно-с! Как дела, князь? (смотрит на образчик, представленный князем.) «Игумен Пафнутий руку приложил». Да ведь это пропись! Да пропись-то редкая. Да вы, батюшка, не просто каллиграф, вы артист, а, Ганя, взгляни!

ГАНЯ(улыбаясь). Удивительно!

ЕПАНЧИН. Смейся, смейся, а ведь тут карьера. Однако уж половина первого. (Князю.) Местечко в канцелярии я вам приищу, не тугое, но потребует аккуратности. Теперь-с насчет дальнейшего: в доме Гаврилы Ардальоныча Иволгина маменька и сестрица очистили две-три комнаты и сдают их отлично рекомендованным жильцам, со столом и прислугой. Мою рекомендацию, я уверен, Нина Александровна примет. Надеюсь, Ганя, ты ничего не имеешь против помещения князя в вашей квартире?

ГАНЯ. О, напортив! И мамаша будет очень рада…

ЕПАНЧИН. Ну, так как же вы, князь, довольны или нет? Плата за квартиру умеренная. А так как теперь кошелек у вас пуст, то для первоначала позвольте вам предложить вот эти 25 рублей. Мы, конечно, сочтемся.

МЫШКИН. Благодарю вас, генерал. Вы поступили со мной как чрезвычайно благородный человек, тем более, что я даже и не просил. Я получил письмо…от господина Салазкина…

ЕПАНЧИН. Ну, извините, теперь ни минуты более не имею. Сейчас я скажу о вас Лизавете Прокофьевне. А ты, Ганя, взгляни-ка покамест на эти счета.

(Генерал вышел. Князь снова сел и долго смотрит на портрет.)

ГАНЯ. Так вам нравится такая женщина, князь?

МЫШКИН. Удивительное лицо! И я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. Лицо веселое, а ведь она ужасно страдала. Об этом глаза говорят, да вот эти две точки под глазами в начале щек. Это гордое лицо, ужасно гордое! А вот не знаю, добра ли она?

ГАНЯ. А женились бы вы на такой женщине?

МЫШКИН. Я не могу жениться ни на ком, я нездоров.

КАМЕРДИНЕР (входит). Ваше сиятельство, его превосходительство просит вас пожаловать к ее превосходительству.

(Князь выходит. Камердинер переглядывается с Ганей.)

---

Картина третья

Гостиная генеральши Епанчиной. На сцене генерал ЕПАНЧИН, ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА ЕПАНЧИНА, АГЛАЯ, АЛЕКСАНДРА и АДЕЛАИДА.

ЕПАНЧИН (как видно, продолжая разговор) Я даже подумал, что тебе несколько интересно будет.

АЛЕКСАНДРА. Ну, разумеется, маман, интересно! К тому же он с дороги, есть хочет, почему не накормить!

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Но с тем, чтобы завязать ему салфетку на шее! Непременно! Да, да, салфетку! Как он сядет за стол – салфетку! И позвать Федора, чтобы стоял за ним и смотрел! Спокоен ли он в припадках? Не делает ли жестов?

(Входит Мышкин.)

Да вот и он.

ЕПАНЧИН. Вот-с, рекомендую, последний в роде князь Мышкин, однофамилец и, может быть, даже родственник, примите, обласкайте. А я уж, извините, опоздал, спешу.

ЛИЗАВЕТА ПОРКОФЬЕВНА. Известно, куда вы спешите.

ЕПАНЧИН. Спешу, спешу, мой друг, опоздал! Да дайте ему ваши альбомы, мадам, пусть он вам там напишет. Какой он каллиграфист, так на редкость! Талант! Там он у меня очень таки хорошо расчеркнулся старинным почерком: «Игумен Пафнутий руку приложил…»

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Да постойте, постойте, куда вы? Пафнутий, игумен? Какой там Пафнутий?

ЕПАНЧИН. Граф ждет давно и, главное, сам назначил. До свидания, князь.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Знаю я, к какому он графу… Что бишь? (Князю.) Ну, что там? Какой там игумен? Садитесь вот тут, князь, вот на этот стул. Ну, какой там игумен?

МЫШКИН. Игумен Пафнутий.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Пафнутий? Это интересно. Ну, что же он?

МЫШКИН. Игумен Пафнутий, четырнадцатого столетия, он правил пустынью на Волге. Я видел снимок с его подписи. Мне понравился его почерк, и я его заучил: когда давеча генерал захотел посмотреть, как я пишу, то я написал разными шрифтами, и между прочим «Игумен Пафнутий руку приложил» почерком этого игумена. Генералу очень понравилось ,во тон теперь и вспомнил.

ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Аглая, запомни: Пафнутий или лучше запиши, а то я всегда забываю. Александра, попотчуй князя.