Заключение

С завершением «холодной войны» проблемы войны и мира приобрели новое звучание. Надежды на то, что XXI век будет более безопасным для человечества, чем XX, пока не оправдываются. Наблюдается рост числа неядерных, локальных, межгосударственных и внутригосударственных конфликтов. В условиях роста разрушительной силы обычного оружия, последствия этих конфликтов становятся все более опасными. От того, какие подходы к решению этих проблем возобладают в США, одной из самых сильных в военном отношении держав современности, ядре системы союзов, главным из которых является НАТО, во многом зависит будущее состояние системы международных отношений. Именно на данном этапе мирового развития закладываются основы стратегии расширяющегося на Восток блока НАТО, определяются контуры военно-политических доктрин и направлений военного строительства США на XXI век. Очевидно, то, как они будут сформулированы и реализованы, повлияет на содержание военных доктрин и направленность военного строительства других стран.

В настоящее время современная антикризисная стратегия НАТО продолжает динамично развиваться. Ее нынешнее состояние зафиксировано в новой Стратегической концепции НАТО, принятой на саммите альянса в апреле 2002 г. Несмотря на то, что характер и географические параметры «новых вызовов» безопасности альянса определены весьма условно (речь идет о «нестабильности в евро-атлантическом регионе и вокруг него, а также возможных региональных кризисах на периферии альянса»), они стоят на первом месте в числе наиболее вероятных угроз, опережая опасности, исходящие от ядерных держав, связанные с распространением оружия массового уничтожения и т.д. Более того, впервые названы источники и причины локальной или региональной нестабильности в евро-атлантическом регионе и на его периферии, причем, наряду с «этническими и религиозными распрями, территориальными спорами» и т. п., в качестве таковых указаны «распад государств» и «провал реформаторских усилий».

В новой Стратегической концепции особенно четко просматриваются стоящие перед альянсом проблемы в области парирования угроз, связанных с локально-региональными этнополитическими конфликтами. Так, в стратегических документах НАТО явно недооценивается специфика операций невоенного типа, составляющих основу «кризисного реагирования». Согласно Стратегической концепции НАТО, для успешного предотвращения конфликтов и реагирования на кризисы требуются в основном те же военно-политические ресурсы и возможности (единая структура командования и военная инфраструктура, многонациональный характер военной подготовки, тщательное предварительное планирование), что и для обеспечения «коллективной обороны». Авторы концепции вообще отказываются классифицировать имеющиеся в распоряжении альянса силы в соответствии с поставленными перед ними задачами (коллективная оборона, с одной стороны, или антикризисные и миротворческие операции, с другой), подразделяя формирования НАТО лишь в зависимости от степени их боеготовности и мобильности. Это полностью соответствует взятому альянсом курсу на отрицание принципиального различия между полномасштабными военными действиями и «операциями невоенного типа» и на объединение «солдата и миротворца в одном лице».

При всех преимуществах такого подхода, он практически ничего не дает с точки зрения выработки стратегии реагирования на невоенные вызовы безопасности, создаваемые современными локально-региональными конфликтами, и мало способствует увеличению эффективности антикризисных операций НАТО. Очевидно, что в рамках интегрированной военной структуры НАТО существуют определенные структурные (институциональные) ограничения для качественного прорыва в этой области. С активизацией и даже рутинизацией использования НАТО в качестве инструмента силового умиротворения в Европе неизбежно растет тенденция к принятию на себя альянсом верховной ответственности за весь процесс мирного урегулирования, включая его гражданские аспекты. Это фактически и происходило в ходе вмешательства НАТО в Боснии и Герцеговине и Косово.

Таким образом, антикризисная стратегия НАТО не сводится только к операциям по поддержанию мира. Она предполагает миротворчество лишь на посткризисном этапе, тогда как объектом, а иногда и частью собственно «антикризисных» действий является вооруженный конфликт, на рубеже веков преимущественно носящий характер интернационализированной гражданской войны усредненной (низко-средней) интенсивности. Военно-политический блок НАТО по определению не приспособлен и в принципе не способен обеспечить весь комплекс мероприятий, связанных с реализацией мирного урегулирования. Более того, в отдельных случаях вмешательство НАТО в острейшие этнополитические противоречия, в том числе на ранней стадии, оказывает дестабилизирующее влияние и скорее служит средством обострения конфликтов, чем способствует их урегулированию (ярчайший пример тому – косовский кризис 1998-1999 г).

По мере того, как правящая элита США укрепилась в понимании роли Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы, стало меняться ее отношение к использованию военной силы в международных отношениях. Силовые акции стали восприниматься не только как оправданные, но и целесообразные. Постоянная готовность США к войне рассматривается как ключевой фактор, благодаря которому остальные слагаемые национальной мощи приобретают реальную значимость а международных отношениях. Победив в «холодной войне», США перешли к политике «ультраколониализма», установления контроля над мировыми ресурсами. Взгляды политологов США также претерпели изменения. У ведущих представителей политологии США не возникало сомнений в том, что военная сила и ее использование совместимы с реальностями ядерного века. Современная американская политическая мысль продолжает опираться на подходы, разработанные в период «холодной войны» такими аналитиками, как 3. Бжезинский, Г. Кан, Дж. Кеннан, Г. Киссинджер, Г. Моргентау, У. Ростоу, Р. Страус-Хюпе.

События в БиГ и в Косово обнажили целый комплекс проблем, сопутствующих Североатлантическому альянсу и Организации Объединенных Наций на протяжении последних 10-15 лет, их неспособность урегулировать острые этнополитические конфликты, применяя устаревшие доктрины и технологии. Институциональный кризис в самих НАТО и ООН не позволяет этим структурам принимать адекватные и оперативные решения по вопросу в Косово. Разрушение мифа о «сербской национальной нетерпимости» по отношению к албанцам поставило задачу пересмотра подходов не только к разрешению косовского кризиса, но и всей дальнейшей стратегии альянса по вопросам урегулирования локальных конфликтов. Косовский кризис стал одновременно индикатором и катализатором кризиса НАТО. Кризис, разразившийся в бывшей Югославии и вылившийся в кровопролитную войну на Балканах, стал одним из самых серьезных по значимости и последствиям событии а политической жизни Европы после окончания Второй мировой войны. Безусловно, распад СФРЮ находился в контексте еще более крупномасштабных перемен, потрясший всю Восточную Европу на переживаемом нами ныне историческом этапе.

Политическая философия неоконсерватизма, которая лежит в основании политики нынешней администрации Белого Дома, сводится к четырем фундаментальным принципам:

1. Неоконсерваторы проявляют озабоченность относительно вопросов демократии, прав человека и внутренней политики государств; они считают, что внутренний характер режима, его природа, оказывает решающее влияние на проводимую этим режимом внешнюю политику.

2. Неоконсерваторы убеждены в том, что для достижения нравственных целей (распространения демократии, предотвращения геноцида и политических репрессий, распространения оружия массового уничтожения и борьбы с террором) уже использовалась и может использоваться военная мощь США, поскольку последние несут особую ответственность в мире в области международной безопасности. Военная мощь оправдана, когда она используется для самообороны и в особенности для решения задач нравственного характера.

3. Неоконсерваторы испытывают скепсис в отношении возможностей международного права и международных институтов для решения проблем безопасности и обеспечения справедливости в мире.

4. Неоконсерваторы выступают против социальной инженерии, полагая, что активное социальное строительство часто приводит к неожиданным последствиям и на самом деле препятствует достижению поставленных целей всеобщего благоденствия.

Первый принцип дает «зеленый свет» военным и невоенным действиям, направленным на свержения неугодных Америке режимов в других странах. Второй принцип выдвигает доктрину превентивной войны, которая основана на идее благодетельной гегемонии (доминирования в интересах процветания и безопасности всех демократических стран мира). Он основывается на представлении об исключительном положении США, которое состоит не столько в военной и экономической мощи, но в особой «моральности», заложенной в самом основании этого государства. Америка должна пользоваться сложившейся однополярностью во имя интересов продвижения свободы и благосостояния всего человечества. Четвертый принцип сближает неоконсерваторов с либертарианцами и классическими либералами, выступающими за ограничение государственного регулирования экономики и общественных институтов с целью обеспечения свободы выбора.

Администрация Дж. Буша-младшего предпочитает обсуждать проблемы военного строительства и противоракетной обороны, а не разрабатывать программы послевоенной реконструкции, экономического развития новых демократий, поддержки гражданского общества и самой трансформации к демократии. Белый Дом оставляет свои идеи без объяснения того, как их реализовывать на практике. Например, как будут возникать новые демократические институты в странах, где была произведена смена режима? Как эти институты укреплять и развивать? Подобная политическая философия, таким образом, чрезвычайно «непрактична». Так, например, отсутствие разработанного практического измерения стало одной из основных причин провалов в послевоенном переустройстве Ирака.

Кроме того, после событий 11 сентября 2001 г. администрация США осуществила следующую весьма спорную экстраполяцию: утверждается, что холодная война была выиграна администрацией Р. Рейгана за счет интенсивного военного строительства и наращивания американской мощи. Аналогичный рецепт применяется к Ираку. Белый Дом предполагает, что военная мощь сама по себе способна решить многие проблемы, вынудить недемократические режимы к трансформации. Однако текущая ситуация в мире разительно отличается от холодной войны, поэтому военная мощь не способна решить проблемы строительства демократических институтов и развития экономики.

В настоящее время США переживают период беспрецедентного падения своей популярности, на которой еще недавно основывалось их международное влияние. В результате событий последних лет престижу и влиянию Вашингтона нанесен ощутимый ущерб. В начале XXI века Соединенные Штаты сделали двойную ставку. Во-первых, на «неконтролируемую дестабилизацию» международных отношений и возможность использовать в этой ситуации свое военное превосходство. Во- вторых, на демократизацию Ближнего Востока с целью уменьшить угрозу терроризма и усилить собственные позиции в регионе. Однако попытка добиться этих целей, в частности, путем вторжения в Ирак оказалась неудачной. Иракская операция связала Вашингтону руки, ограничив его возможности воздействовать на другие кризисы (Иран, Северная Корея, палестино-израильский конфликт). Впервые за последние десятилетия американская элита раскололась по вопросу внешней политики. Выясняется, что у Соединенных Штатов достаточно военной мощи, чтобы выиграть любую войну, но не хватает ресурсов для достижения политических целей, «выигрывания мира», выгодного хотя бы им самим.

Внешнеполитические трудности Соединенных Штатов усугубляются структурными проблемами американской экономики. По-прежнему растут и внешний долг, и внутренний долг частных лиц, образовался новый «пузырь» – переоценка недвижимости. Одновременно администрация США, суперлиберальная на словах, с помощью механизма госдолга накачивает через «заднюю дверь» экономику деньгами и инвестициями, обеспечивая тем самым достаточно высокий и стабильный рост. Новый «пузырь» может спокойно сдуться, но может и лопнуть, вызвав социальные потрясения. Скорее всего, Америка столкнется с серьезными экономическими проблемами, однако в обозримом будущем останется наиболее динамичным обществом и главной мировой сверхдержавой в экономическом, военном, дипломатическом да и в идеологическом смысле. Отказ Соединенных Штатов от активной глобальной роли маловероятен: нынешнюю энергичную интервенционистскую политику поддерживают и те круги, которые традиционно отстаивают изоляционистскую идеологию. Попытки использовать относительную непопулярность и частичное ослабление США крайне опасны: в будущем это дорого обойдется любому государству.

Хотя США и Европа остаются частями одной политико-экономической и культурной цивилизации, расхождение между ними преодолеть не удалось и уже вряд ли удастся. Вашингтон практически не скрывает своего намерения препятствовать такой европейской интеграции, которая сделала бы Старый Свет военно-политическим игроком мирового класса. Соединенные Штаты все более явственно отказываются от ориентации на Европу как на ключевого партнера, делая перспективную ставку на Азию. По всей вероятности, именно азиатское направление станет в ближайшие годы системообразующим в американской политике.