Глава 3. Понимание коммуникативных действий

Таким образом, различие объектного языка (на котором человек

описывает для себя значимые события своей биографии)

и метаязыка (посредством которого он анализирует и оценивает эти

события) существенно обусловлено личностными переживаниями,

связанными с его прошлой и настоящей жизнедеятельностью. Спо-

собность «выскакивать» за рамки сиюминутного понимания себя,

умение видеть не только прямо представленные, но и скрытые, воз-

можные уровни смысла получаемых извне сообщений – есть про-

явлении определённого «расщепления» человеческой психики. Глядя

на себя «со стороны», индивид осознаёт, что занимает однворемен-

но две различающиеся позиции. И если «стек» оказывается недо-

статочно эффективным, может произойти патологический сдвиг и

подобное расщепление закрепляется, возникает психопатологическ-

кое состояние.

Возможно, что люди не раз проходят через такие состояния в

процессе «настройки» своих внутренних мотивационных программ,

но не фиксируют их, если настройка идёт успешно. Обширны мА-

териал этнографии и палеопсихологии позволяет предположить, что

архаические культуры возникали как преодоление таких форм кол-

дективного поведения, проявление которых у современного челове-

ка расценивается в качестве болезни⁴⁸. Этнографы не раз отмечали

«детскую наивность» носителей архаического мышления, не всегда

отличаются реальные события от воображаемых, объективное от

субъективного⁴⁹. Но погружение всех членов архаического сообще-

ства в мир коллективных «видений» было опасно, поэтому выжи-

вали те группы людей, которые приобретали умение различать

«действительное» и «возможное».

Одним из таких способов такого различения ещё в глубокой древно-

сти стало ритуальное осмеяние тех или иных сторон жизнедеятель-

ности с проявлением комических сторон жизни. Смех и веселье

Роль эмоциональных факторов в формировании индивидуального «я»

воспринимаются ныне в качестве характеристик одной и той же си-

туации. Однако так было не всегда. О. М. Фрейденберг, длительное

время изучавшая природу смеха, отмечала, например, вторичность

комического в такой литературной форме как пародия⁵⁰. В совре-

меной же культуре этот жанр превратился в одно из основных

средств, вызывающих веселье окружающих. Достаточно вспомнить

каким общественной популярностью пользуются сегодня отечест-

венные эстрадные пародисты.

Забывается, что само слов «комическое» происходит от гречес-

кого термина, обозначавшего толпу ряженых на празднестве Дио-

ниса. А ничем не ограниченная активность большой массы людей

порождает не только «дух веселья», но может стать опасной. Это

чутко усвоил когда-то Ницше. Современные авторы также подчёр-

кивают, что комическое имеет общую основу с трагическим. Как

считает, например, М. Т. Рюмина, сущность трагедии связана с пе-

реходом человека от счастья к несчастью, а природа комедии – это

переход от несчастья к счастью⁵¹. И опыт мирового искусства убе-

дительно демонстрирует, что в глубине смеха всегда скрыт оттенок

хотя бы прошлого трагического переживания, без которого веселье

превращается в поверхностное зубоскальство.

В древности переодевание, ношение масок, особое ритуальное

поведение, отличавшееся от поведения повседневного, - выражали

инстинктивное понимание людьми «двойственности» окружавше-

го их мира. И для адаптации к обнаруживаемой сложности жизни

необходимо было отличать «явное» от «скрытого». О. М. Фраейден-

бног видела в пародии не «передразнивание» чужого поведения или

чужих текстов, а средство выявления в них «неявного смысла»,

скрытого повседневным фоном. С этой точки зрения, смех являет-

ся средством выявления в случайном, сиюминутном элементов не-

обходимости, универсальности. В комическом сюжете предметом