Глава 5. Ситуативная логика

принятое им сообщение, индивид использует не все знания, содер-

жащиеся в его субъективной реальности, а лишь те, которые имеют

значимость по отношению к конкретному положению дел, с кото-

рым он сталкивается в интервале «здесь и сейчас». Остальные све-

дения не проходят через фильтр «коммуникативной уместности».

Но в силу того, что ситуация межчеловеческого общения включает

в себя, как минимум, двух (а в реальной практике – всегда гораздо

больше) человек, неизбежно возникает вопрос о степени обосно-

ванности позиции каждого из собеседников.

Витгенштейн считал, что выражение «я знаю» означает наличие

у говорящего бесспорных оснований для произнесения данного вы-

сказывания. По его мнению, другой человек, знакомый с правила-

ми употребления языка, должен признать справедливость сказан-

ного: «Если этот другой владеет данной игрой, он должен быть в

состоянии представить себе, как человек может знать нечто подоб-

ное»²5. Однако представляется, что в этом случае речь идёт скорее

об уверенности говорящего, а не о действительной бесспорности

оснований справедливости его утверждения. На каком основании

собеседник, даже знающий правила «игры»,будет обязательно со-

глашаться с услышанным? Ведь представления о степени обосно-

ванности сообщений у его автора и у адресата могут существенно

не совпадать.

Винтгенштейн сам признавал принципиальную расплывчатость

правил «языковой игры», указывая на то, что обосновать норму в

ситуациях межчеловеческого общения можно лишь посредством

индикции – положительной, при которой перечисляются соответ-

ствующие примеры, или отрицательной, когда описываются ряд

анормальных условий²6. Но перечислительная индукция никаогда

не является достаточно надёжным средством обоснования выска-

зываемых утверждений. Её эффективное применение предполага-

ет принятие определённых дополнительных условий, а потому и

восприятие получаемых человеком сообщений, его доверие к их

Логические средства коммуникации

содержанию – всегда ограничивается рамками локальной ситуа-

ции, оцениваемой людьми под влиянием установок, преобладаю-

щих в «возможных мирах» каждого из них. И чем больше сближа-

ются такие миры, тем успешнее регулируется жизнедеятельность

коллектива.

Согласие членов группы повышается в том случае, если все они

отвергают одни и те же утверждения, как «неуместные». Таковыми

Витгенштейн полагает «продолжения, которые не ведут нас даль-

ше»²7. Но как понимать данное утверждение? Не следует ли пред-

полагать, что они «не ведут дальше» потому, что из них нельзя ло-

гически вывести следствия, обеспечивающие оптимизацию условий

коммуникации, создание программы дальнейших совместных дой-

стви и т. д.? Вряд ли будет воспринят в качестве эффективного диа-

лога простой обмен репликами, вроде следующих:

- Ты видишь то облако?

- Вижу. А ты?

- И я вижу.

- Ну и хорошо.

В данном случае имеет место лишь имитация действительного

общения, не связанная прямо с какими-то реально выраженными

совместными действиями. И в ситуации решения общей задачи по-

добный псевдодиалог может отвергаться всеми членами группы, как

помеха делу. Но важно иметь в виду, что если с теоретической точ-

ки зрения максимально приемлемыми и уместными должны быть

лишь утверждения, наиболее логические обоснованные, то в жиз-

ненно-практических условиях дело обстоит иначе. Довольно часто

большинство людей обращает внимание не столько на истинность

получаемых сообщений, сколько на привлекательность перспектив,

открывающихся в случае признания каких-то текстов истинными.

Часто за истинное принимается просто привычное.

Но это обстоятельство когда-то указывал Куайн, выступая против

нереалистичной, по его мнению, строгости требований, предъявляя-

емых к языковой практике человека представителями логического