Раздел 2

ГЛАВА 3 Источник как самодостаточная исследовательская проблема ХАРАКТЕРНЫЙ для первой половины XIX в. социокультурный тип, способ гуманитарного мышления отличался непосредственным обращением к источнику, стремлением целостно воспринять произведение, а через него личность его автора. С этим связано большое внимание к форме, к жанровым особенностям произведения.

Существенной особенностью того времени являются историзм культуры, связь истории и политики: государственные деятели участвовали, в исторических исследованиях и публикациях и, наоборот, историки-профессионалы занимались государственной политикой. «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина, прошлое страны, ее настоящее и перспективы развития составляют единую концепцию; исторические труды А.С. Пушкина, государственных лидеров, и не только России, по кодификации законодательства и публикации памятников государства и права выступают как убедительные примеры для понимания сложившейся в первой половине XIX в. ситуации.

Лучшее понимание связи истории и политики гуманитарию того времени дает непосредственное участие в деятельности архивов. Перед ним проходит вся политическая система страны, ее структура, социальная стратификация и, что также очень важно, способы ее функционирования (через сохранившиеся документы). Гуманитарий этого типа не обязательно историк или писатель. Он - государственный деятель по образу мышления. Если это историограф, как Карамзин, то он же и автор «Записки о древней и новой России», т. е. политолог и реформатор. Если поэт, то мыслящий как социолог, например, как Пушкин в «Борисе Годунове» и исторических повестях. Если дипломат, то крупный политик, как А.М. Горчаков, или поэт - учитель наследника, будущего царя - культуролог В.А. Жуковский, или дипломат-философ, как Ф.Ф. Тютчев. Общим для всех является научный подход к источнику как к явлению, масштабный взгляд на страну и ее исторические судьбы, понимание политической системы государства, соотношения народа и власти.

Во второй половине XIX в. создалась иная культурная ситуация. Синтез историка-чиновника - государственного мужа в одном лице уже не прослеживается. Выдающийся историк С.М. Соловьев (1820-1879) не был государственным историографом, как Н.М. Карамзин. Либеральные профессора, философы и правовеСТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 41 ды типа К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, М.М. Ковалевского, как правило, на долгие годы отстраняются от государственной службы и университетского преподавания. Разрыв между властью и обществом растет, становясь критическим.

Внимание к историческим произведениям как таковым, с одной стороны, и необходимость обращения к новым комплексам исторических документов в связи с подъемом национального самосознания в странах Европы - с другой, вызвали в середине XIX в. значительный подъем интереса к историческим исследованиям; соответственно актуализировались и проблемы специальной подготовки для осуществления таких исследований. Университетское образование общего типа оказалось явно недостаточным для этой цели.

Одновременно эта же проблема встала как практическая проблема архивов. Она была осознана прежде всего во Франции. Здесь в результате крупнейшего в истории нового времени события - Великой французской революции произошла смена всего административного аппарата, учреждений, политической системы. Старые учреждения перестали существовать, тем самым создалась как возможность, так и необходимость централизации архивов нового времени. Речь шла об архивах политической системы, власти и администрации старого режима, о документах политических, административных, религиозных архивов не только государства, но и нации. Тогда же возникла и новая проблема - предоставление архивов как достояния нации в распоряжение граждан. Историческое образование старого типа не могло решать подобные задачи, формировать нового специалиста. В 1821 г. в Париже была создана Школа хартий. Ее целью была подготовка архивистов и библиотекарей, специалистов для работы с огромным массивом документов средневековой истории Франции. Обычно, когда говорят о Школе хартий, обращают внимание на то, что именно здесь, и в то время только здесь, преподавались палеография, дипломатика, другие исторические дисциплины, позволявшие вести исследовательскую работу с документами средневековой эпохи. С 1846 г. кадры французских архивистов формировались преимущественно из выпускников Школы хартий, с 1850 г. это положение стало обязательным.

Вслед за Школой хартий подобные высшие школы создавались в других странах Западной Европы, в частности, в 1854 г. в Вене немецкий историк и эрудит Т. фон Зиккель (1826-1908) основал Институт австрийских исторических исследований.

Зиккель провел несколько лет в Париже, обучаясь в Школе хартий. В созданном им институте особенно широко развивались дипломатика, палеография и другие исторические дисциплины, 42

РАЗДЕЛ 2 связанные с критикой источников. В 1856 г. в Мадриде открылась Школа дипломатики под эгидой Академии истории, в 1857 г. - Школа палеографии и дипломатики во Флоренции под руководством Фр. Бонаини (1806-1874), итальянского эрудита и архивиста.

Руководимые историками-архивистами, в большинстве своем медиевистами, архивы становились исследовательскими центрами исторической науки. Так, Фр. Бонаини реформировал архивы Тосканы и хранилища государственных архивов во Флоренции, Пизе, Сиенне, Лукке, бельгийский историк и архивист Л.П. Гашар (1800-1885) - архивы Бельгии, английский историк и архивист Ф. Палграф (1788-1861) - архивы Великобритании.

Это поколение ученых создало ценные описания крупных архивных фондов, открыло возможности публикации документов, наиболее важных для истории страны.

Все эти факты позволяют по-новому взглянуть на то, что представляет собой тип источниковедческого образования, отличный от университетского в традиционном смысле. Обычно главный акцент делается на знании методов работы с источниками: палеографии, дипломатики и т. п. При всей своей верности такой подход не охватывает сути проблемы целиком: в стороне от непосредственного участия в исследовательской и публикаторской работе остаются крупные государственные политики, по преимуществу либерального направления (Г. фон Штейн - в Пруссии, Фр. Гизо - во Франции, М.М. Сперанский и Н.П. Румянцев - в России). Это политические деятели, хорошо понимавшие государственно-политическое значение публикаций источников, их роль в формировании образа страны как среди ее граждан, так и в европейском мире.

Становление национальных государств, развитие идей юридических и гражданских прав личности, рост исторического сознания сформировали особый подход к историческому документу, превратившемуся в глазах общества в документ истории. Историк, архивист, государственный деятель

РАЗДЕЛ яют общие идеи национальной самоидентификации, связывая с нею бережное, заинтересованное и даже профессиональное отношение к национальной исторической памяти. Создание Школы хартий во Франции, грандиозная общественно-научная инициатива издания фундаментальных серий исторических документов («Памятников истории Германии»), деятельность русских просветителей-меценатов в России, особый тип интеллектуалов - хранителей национальной исторической традиции («архивных юношей» пушкинской поры) заложили основы концепции деятельности архивиста как специалиста высочайшей квалификации, СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 43 мастерского исследования исторических текстов. Однако то, что долгое время служило главным профессиональным достоинством и предметом гордости профессионала-архивиста, историка, текстолога, в изменявшихся условиях конца XIX - начала XX в. стало восприниматься критически. В центре внимания данного типа интеллектуала находилась страноведческая, достаточно узкоспециализированная модель специалиста. Ориентированность на фундаментальное эрудитское изучение традиционных учреждений и делопроизводственных материалов и актовых источников предъявляла высочайшие требования к узкоспециальному, тесно связанному с конкретным видом документации комплексу вспомогательных исторических методик. Историк-исследователь-страновед, архивист - историк учреждений, дипломатист-текстолог, исследующие конкретную проблематику, с трудом могли перейти к теоретическому осмыслению профессиональных методик. Специалист данного типа испытывал большие трудности, когда переход от страноведческой тематики к глобальным обобщениям оказывался необходимым. Такой специалист не готов к теоретическому обобщению накопленного эмпирического опыта. Об их отношении к историческому познанию Л. Февр (1878-1956) писал: «История - это история - такова была отправная точка для ее определения»1. Неготовность к осмыслению собственной исследовательской практики поставила такого специалиста в критическую ситуацию. «Новый век, - писал об этой ситуации в исторической науке А. Тойнби, - очертил свое поле исследования, не ограниченное рамками одной национальности, и ученые вынуждены будут приспособить свой метод к интеллектуальным операциям более широкого масштаба»2.

Становление методологии истории и обособление методов исторического исследования как особого предмета профессионального исторического образования стало в конце XIX - начале XX в. характерной тенденцией нового менталитета историков-интеллектуалов.

ГЛАВА 4 Источники как средство познания для историка ВО ВТОРОЙ половине XIX в. заметно изменилось общественное сознание. На методологию общественных и естественных наук все больше влиял позитивизм, рассматривавший научное знание лишь как совокупный результат конкретных 44

РАЗДЕЛ 2 специальных наук. В гуманитарной культуре наметился отход от изучения авторских произведений как предмета и цели исследования. Они стали рассматриваться прежде всего как предварительный этап к созданию социологических конструкций. Изменилось и представление о цели исторической науки, о методологии достижения исторического знания. В монографиях и учебных пособиях того времени отражается позитивистский подход к концепции методологии истории.

Наиболее ярким выражением этого стала книга двух крупных французских ученых и педагогов высшей школы Ш.-В. Ланглуа (1863-1920) и Ш. Сеньобоса (1854-1942) «Введение в изучение истории» (1898)3. Она отвечала задачам нового гуманитарного образования, осуществляемого в соответствии с реформой 1864 г. высшего образования во Франции.

В связи с проведением реформы в Сорбонне была создана Школа высших исследований с отделением истории и философии. Главная идея состояла в подготовке молодых людей к оригинальным исследованиям научного характера. «Там должны были попытаться сделать для всех частей всемирной истории то, что делали уже давно в Школе хартий в ограниченной области средневековой истории Франции». По оценке Ланглуа, за время, прошедшее со времени реформы Дюрюи до конца XIX в., все эти учреждения, некогда столь несходные, стали работать в одном направлении ради одного общего дела, хотя каждое сохранило свое название, автономию и свои традиции, и их эволюция привела, несомненно, к благотворным последствиям. Именно в это время, в 1890-1897 гг., читая студентам Сорбонны лекции о том, что представляет собой и чем должно быть изучение истории, Ланглуа и Сеньобос пришли к убеждению, что по этой проблеме должно быть создано специальное пособие. Их «Введение в изучение истории» не ставило своей целью заменить будущему историку его профессиональную подготовку: оно должно было побудить специалиста размышлять о приемах исследования исторического материала, которые применяются подчас как бы машинально. В то же время публике, читающей сочинения историков, книга должна была показать, как эти сочинения пишутся и с каких позиций возможно правильно о них судить. В повой реальности исторического сознания второй половины XIX в.

изучение отдельного произведения, цельности авторского замысла отошли на второй план. Все дисциплины, которые давали возможность воспринимать произведения в целостности, стали трактоваться как чисто вспомогательные. Графика, фактура рукописи, ее внешние особенности, т. е. то, что, по существу, есть лишь выражение бытия документа, его внутреннего смысла, стаСТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 45 ло трактоваться с технической, можно сказать формальной, стороны. Дипломатика, палеография, сфрагистика, текстология интерпретировались путь ли не как технические приемы, способы преодоления докучного барьера неразборчивости, непонятности текста.

Согласно концепции Ланглуа и Сеньобоса, в историческом познании различаются три основных этапа. Первый - это этап «предварительных сведений», к которым отнесены прежде всего отыскание и собирание документов, необходимых историку (для обозначения этого этапа авторы применяют термин «эвристика»). Здесь, и частности, рассматриваются важнейшие справочные издания (типа каталогов, описей архивов, библиотек и музеев, материалов исторической библиографии, всякого рода указателей и справочников), способствующие отысканию документов. К этому же этапу отнесены все «вспомогательные науки». Они трактуются именно как «техническая подготовка историка и эрудита», как некий запас технических знаний, которые не может заменить ни природное дарование, ни даже знание метода. Преподавание этих «вспомогательных наук» и «технических приемов» позитивистские авторы «Введения в изучение истории» высоко ценят: преподавание вспомогательных наук и технических приемов исследования было введено лишь для средневековой (французской) истории и только в специальной Школе хартий. Это простое обстоятельство обеспечило на целые 50 лет за Школой хартий заметное преимущество перед всеми другими высшими учебными заведениями не только французскими, но и заграничными; она воспитала целый ряд блестящих исследователей, обнародовавших много новых данных. Техническая подготовка лиц, занимающихся средневековой историей, лучше всего была поставлена именно в Школе хартий, в первую очередь благодаря курсам романской филологии, палеографии, археологии, историографии и средневекового права. Появилось много пособий по палеографии, эпиграфике и дипломатике.

Второй научно-исследовательский этап в историческом познании Ланглуа и Сеньобос определяли как «аналитические процессы». Этим термином обозначалась как внешняя (подготовительная) критика источника, относящаяся к его происхождению и авторству, так и внутренняя критика, понимаемая как его истолкование и критика достоверности. Главным критерием последней служит суждение о точности и искренности автора документа.

Важно отметить, что ученые-позитивисты представляли критику именно как подготовительный этап деятельности историка.

Анализ источника в рамках данного подхода заканчивается пре46

РАЗДЕЛ 2 парированием содержащихся в нем данных, отделением заслуживающих доверия фактов от недостоверных. Рассмотренный таким образом документ превращается в «длинный ряд авторских понятий и свидетельств о фактах». При таком подходе к критике и интерпретации документ (источник) не оценивается в целом. Предварительный аналитический этап необходим и достаточен для последующего, более сложного этапа работы историка, который называется в данной концепции синтезом, синтетическим процессом. На этом высшем этапе отдельные факты систематизируются, осуществляется историческое построение, создаются общие формулы и, наконец, дается историческое изложение.

Ценным в данной методике является внимательное изучение связи личностных характеристик (создателя источника) и той информации, которую он мог и хотел сообщить. Ланглуа и Сеньобос использовали для своей модели критического изучения источников детальные анкеты-опросники, созданные под непосредственным воздействием достижений социологии конца XIX - начала XX в. Ставя сформулированные ими вопросы последовательно, можно лучше изучить сложные обстоятельства создания источника и уровень достоверности сообщаемой информации. В учебнике Ланглуа и Сеньобоса прослеживается характерная для позитивистской парадигмы установка на систематизацию имеющегося в распоряжении исследователя материала.

Интерпретация и историческое построение, исторический синтез - как этап исследовательского труда - представлен в книге именно упорядочивающими схемами распределения отдельных изолированных фактов по хронологическим или тематическим принципам.

Различение источников, содержащих первичную и вторичную (полученную из вторых рук) информацию, а также споры о преимуществах документальных (дипломатика) источников перед повествовательными восходят к XVII-XVIII вв. Немецкий методолог и историк И.Г. Дройзен (1808-1884) в своей «Историке» в основу классификации источников положил принцип соотношения источника и факта; одни исторические факты дошли до нас непосредственно (исторические остатки), а другие - в свидетельствах о них других людей (исторические предания).

Дройзен не исключал, однако, возможностей смешения этих признаков (выделяя, в частности, смешанные источники, например, вещественные с поясняющей надписью и др.).

Большой интерес к упорядочению самих объектов - исторических источников - является характерной чертой другого классического методологического труда - «Учебника исторического СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 47 метода» Э. Бернгейма (1850-1942)4. Наиболее детально и тщательно автором разработана классификация исторических источников. Классификация как деление множества изучаемых объектов на логические классы имеет огромное значение в науке не только для упорядочения знаний о фрагментах реальности, но прежде всего для выявления свойств и особенностей этих объектов. На определенном уровне развития любой науки классификация становится необходимой и возможной. В познавательной ситуации, представленной европоцентристской моделью исторической науки, она была и своевременна, и возможна.

Э. Бернгейм выстроил свою классификацию по степени близости источника к фактам, соответственно различая исторические остатки и историческую традицию (предания). Эта классификация стала в концепции Бернгейма основополагающей для выработки методов проверки достоверности источников. В отношении остатков необходимо было проверить их подлинность (соответствие заявленным в них параметрам времени, места и авторства). При проверке опосредованных источников-свидетельств на первый план выступают все возможные в рамках традиционной критики свидетельств исследовательские приемы.

Бернгейм, как и ранее Дройзен, как практикующий историк, конечно, прекрасно понимал, что данный принцип классификации не может быть проведен достаточно последовательно, поскольку соотнести прямые и опосредованные, первичные и вторичные свидетельства источника весьма сложно. Применяя данную классификацию, он сумел обратить внимание ученых на различие социальной информации в изучаемых источниках и на необходимость применения различных методов ее интерпретации; одни должны опираться на вещественную сторону источника, его пространственные характеристики, когда источник выступает как фрагмент прошлой реальности, ее остаток; другие требуют логико-содержательного анализа содержания текста.

ГЛАВА 5 Позитивистские методы исторического исследования ЯВИВШИЙСЯ в свое время результатом успехов естественных наук в области постижения закономерностей в мире природы, позитивизм оказал определенное влияние и на гуманитарные науки. Отказ от умозрительных суждений, априорных схем и произвольных интерпретаций фактов, стремление к 48

РАЗДЕЛ 2 доказательности и воспроизводимости результатов научного исследования, самое глубокое уважение к науке и личности ученого, - все эти приоритетные для позитивистской парадигмы психологические установки характерны и для гуманитария данного типа. Методология исторического исследования обосабливается как предмет специального рассмотрения и становится учебной дисциплиной. Вполне в духе позитивистской парадигмы эта методология была ориентирована на выявление, описание и упорядочение эмпирических сведений научных объектов. «Люди, занимавшиеся историческими исследованиями в конце девятнадцатого века, очень мало интересовались теорией того, что они делали. В полном соответствии с духом позитивистской эпохи историки того времени считали профессиональной нормой более или менее открыто презирать философию вообще и философию истории в частности» - так характеризовал подобную познавательную ситуацию английский методолог Р.Дж. Коллингвуд (1889-1943)5.

Как уже говорилось, наиболее четко позитивистские установки исторического метода выражены Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобосом во «Введении в изучение истории». Для историка, по мнению позитивиста, главное - это наличие реального объекта, документа, «текста»: «Историю изучают при помощи текстов». Даже суровый критик данного подхода Л. Февр не отрицает несомненной убедительности этой позитивистской формулы. «Знаменитая формула: и по сей день она не утратила всех своих достоинств, - пишет Февр, - а они, без сомнения, неоценимы. Честным труженикам, законно гордящимся своей эрудицией, ома служила паролем и боевым кличем в сражениях с легковесными, кое-как состряпанными опусами»6. Написанная исследователем «Политической истории современной Европы» профессором Сорбонны Ш. Сеньобосом и его коллегой, блестящим знатоком источников по истории средневековой Европы Ш. Ланглуа небольшая, изящная, чуть ироническая книжка «Введение в изучение истории», казалось бы, должна была бы быть давно забыта, как многие другие. Но этого не произошло, а это значит, что она верно выразила свое время. Задумаемся над ее секретом. В книге предстает образ историка, который уверен в реальности своих эмпирических данных, в постижимости своих, столь необходимых ему, источников. Это - ситуация европоцентристской исторической модели, на которую поработало не одно поколение ученых. Эта ситуация приверженцем принципиально иной парадигмы, историком другого поколения А. Тойнби описывается так: «Со времен Моммзена и Ранке историки стали тратить большую часть своих усилий па сбор сырого материала СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 49 надписей, документов и т. п. - публикацию их в виде антологий или частных заметок для периодических изданий. При обработке собранных материалов ученые нередко прибегали к

РАЗДЕЛ ению труда, В результате появлялись обширные исследования, которые выходили сериями томов... Такие серии - памятники человеческому трудолюбию, «фактографичности» и организационной мощи нашего общества. Они займут свое место наряду с изумительными туннелями, мостами и плотинами, лайнерами, крейсерами и небоскребами, а их создателей будут вспоминать в ряду известных инженеров Запада»7. Методы критики свидетельств, полученных от очевидцев событий и от тех, кто получили сведения из вторых или третьих рук, или пользовались надежными документами, многократно совершенствовались и отрабатывались начиная с изданий XVII в. Не оттого ли при чтении методологического труда Ланглуа и Сеньобоса нас не покидает ощущение легкости, как будто мы не движемся по пути создания исторического нарратива, а как бы парим над ним, видим его сверху, и он весь - от начала (подготовительные процессы) и до успешного завершения (изложение) - логически выверен и хорошо знаком. Итак, прежде всего - отыскание документов (эвристика); затем анализ (внешняя, подготовительная, критика); внутренняя критика (критика толкования - герменевтика, негативная внутренняя критика достоверности - через проверку искренности и точности свидетельства и как ее результат - установление частных фактов). Далее наступает этап синтеза, который в духе позитивистской парадигмы достигается путем группировки выявленных ранее фактов и построения общих формул. Изложение результатов исследования завершает создание исторического нарратива.

Таким образом, на основе эмпирически обеспеченной источниками, публикациями, архивными документами европоцентристской модели исторической науки прослеживается и определенный тип исторического профессионализма, основанный на эффекте «познания познанного»: знание документа, определенной суммы установленных фактов, методов критического отбора свидетельств, слагавшихся интеллектуальными усилиями поколений. Каждый этап исследовательской работы открыт научному сообществу и доступен его контролю.

Методология «познания познанного», выработанная в духе позитивистской модели европоцентристской историографии и опирающаяся на относительно стабильные представления об объекте исторического познания, вскоре пришла в противоречие с реальностью. Позитивисты вырабатывали свои методы, свои критерии объективности исторического познания и соот50

РАЗДЕЛ 2 ветствующие требования к историческому образованию, исходя из достижений науки прошлого. Можно сказать, что они совершенствовали «здание» европоцентристской модели исторического процесса, используя «кирпичи» и даже целые «блоки» старых построек традиционной исторической критики и герменевтики. Поэтому в условиях резких изменений общественного сознания эпохи эти модели оказались невостребованными. Образ нового «здания» - будущей многополюсной глобальной истории - необходимо было создавать, исходя из других методологических принципов.

ГЛАВА 6 Преодоление позитивистской методологии ПОСТИЖЕНИЕ целостной истории человечества как единого феномена стало главной целью гуманитарного познания новейшего времени. Но пути, которые разрабатывают различные эпистемологические парадигмы для достижения этой цели, оказываются различными. Каждая из основных методологических парадигм - позитивистская, неокантианская и феноменологическая - выдвигает в качестве главного различные аспекты достижения этой цели. Важно при этом подчеркнуть, что само поле исследования, эпистемологическая ситуация исследования проблем человеческой истории едины. Поэтому, начиная с различных сторон его освоение, в принципе, возможно на определенном этапе достичь такого положения, когда успехи каждого из направлений смогут найти свое место в едином и целостном синтезе. Вместе с тем ясно, что для этого необходим такой эпистемологический уровень, на котором человечество рассматривается как особый феномен в реальности мирового целого.

Выход историков-профессионалов за пределы ограниченного европоцентристского понимания всемирной истории и культуры и переход исторического познания на глобальный уровень оказался на определенном этапе равнозначен отказу от позитивистских представлений об упорядоченной систематизированной методологии исследования эмпирических данностей документа и факта. Это был путь качественного изменения психологической установки исследователя: отныне он призван был размышлять о тех исследовательских целях, для которых наука еще не успела подготовить эмпирически-описательную и доступную для понимания научным сообществом реальную исследовательскую базу. Глобальная история не имела такого «банка данных», СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ 51 который был бы аналогичен банку данных европоцентристской историографии, установившей свои правила научного сообщества в соответствии с возможностями. Целое истории, человечества и культуры неокантианская парадигма предполагала осмысливать иным способом. «Чтобы понять часть, мы должны прежде всего сосредоточить внимание на целом, потому что это целое есть поле исследования, умопостигаемое само по себе»8. Место эмпирического изучения должно было теперь занять постижение. Вместо «интеллектуального рабочего» (выражение Тойнби) историк должен был стать «самим для себя историком», а достижение целостности виделось через посредство выбранной им для себя модели всемирной истории. Создание таких цивилизационных моделей (будь то социально-экономические формации марксизма, идеальный тип традиционных или рациональных обществ М. Вебера или цивилизаций Шпенглера-Тойнби) есть дело ученых - теоретиков гуманитарного познания. На долю их последователей выпадает «приложение той или иной модели» к новым социальным феноменам и выявление сходств-различий реальности с типологической моделью, созданной, в силу общей гуманитарной направленности исторического познания данного периода, на материале прежде всего истории европейской цивилизации.

Обратившись к исследованию деятельности познающего субъекта, оказалось возможным совершить важные открытия, касающиеся профессиональной деятельности историка, функционирующего в режиме умопостижения, и выявления личных качеств, особых способностей и психологической предрасположенности к такого рода работе. История получила статус такой науки, которая сама создает свой объект или (что то же самое, поскольку речь идет о реальности прошлого) его образ.

На фоне быстрого развития междисциплинарных взаимодействий и необычайно плодотворных методологических исследований в ряде наук довольно скоро возникла проблема междисциплинарного синтеза и поисков общего объекта в рамках формирования единой науки о человеке. В этих условиях неокантианская парадигма, ориентированная на приоритет познающего субъекта, стала обнаруживать односторонность своего подхода к гуманитарному познанию. Философская позиция позитивизма, принципиально изгнавшего из сознания исследователя «метафизические» модели гуманитарного познания, выявила свою неспособность действовать в качественно иной исследовательской ситуации. Если ученый стремится обобщать, «выделять границы относительной дискретности вечно бегущего потока» (как, например, Л. Тойнби, который создал свой особый, цивилизацион52