12.2 Духовные стихи. Калики перехожие.

Новой для Руси, уже христианской (не в смысле византизма) силой, были так называемые духовные народные стихи, и не в меньшей степени их носители и распространители – калики перехожие.

«Каличьи духовные стихи занимают несравненно большее место в развитии и росте поэзии, чем это принято думать. Они – пережиток и последний этап главной, я бы сказал, классической поэзии «новых людей», создателей Руси». (Аничков А. Указ. соч.)

Переход апокрифических сказаний в песенное сознание народа мог совершиться только в такой полукнижной, полу народной среде, какую и в наше время представляют калики перехожие, распевающие духовные стихи у церковных дверей (и) на распутьях. Только признав такое посредничество, мы поймем, каким образом «отреченная» книга становилась легендой, сказкой, даже местным поверьем».

«Духовные стихи в своих лучших образцах достигают огромной, потрясающей силы. Если можно говорить о гениальности в применении к «безличному» народному творчеству, то здесь мы имеем дело с созданием народного гения. Во всяком гениальном создании искусства сквозь личную и социальную природу художника зримо проступает гений нации. Делая все необходимые оговорки, мы все же можем искать в духовных стихах выражения глубочайших подсознательных стихий религиозной души русского народа – с не меньшим правом, чем в созданиях великих писателей XIX века». (Федотов Г. Стихи духовные // И. М. К. А. Париж, 1935)

Духовные стихи, полные еретического содержания, суть проявления богомильской культуры. А. Н. Веселовскому принадлежит утверждение:

«наши калики перехожие странно напоминают богомильских странствующих проповедников... заповеди наших калик отвечают главным заветам богомильских «совершенных»... они отказываются от мирских благ, называя себя христовыми убогими; их жалкий вид поражал современников – постоянный эпитет наших калик: нищая братия, убогие люди, бедные убогие. Калики странствуют вместе, толпами, богомильские странники ходят всегда вдвоем и больше... Наши калики, отправляясь в путь, также избирают себе «большого атамана», а калик, посетивших сидня Илью, некоторые редакции былины прямо называют Христом с двумя апостолами. Еретические песни, приписываемые западным катарам, напоминают наши стихи, полные отреченного содержания». (Веселовский А. Указ. соч.)

Указав еще на внешнее сходство кожаной сумы с Евангелием у богомильских странников с сумой наших калик, Веселовский заканчивает выводом:

«Первые калики перехожие приходили к нам с византийского юга, центра богомильской проповеди».

Первые хронологические упоминания о каликах приходятся на начало и середину XII века. Игумен Даниил в своих записках смешивает слова «калика» и «странник», указывая этим, что и те и другие существовали тогда же. Само фактическое появление калик в этом случае следовало бы отнести к XI веку.

Под 1163 годом мы имеем в летописи:

«В лето 6671 поставиша Иоанна архиепископом Новгородским. При сем ходили в Иерусалим калицы и при князе Ростиславе».

Мы увидим ниже, что калики-пилигримы есть вторая фаза внутреннего их развития, есть некоторое перерождение богомильского движения под влиянием преследований окрепшего государства. Это опять указывает на конец XI века, как на несомненную дату появления русских богомильских «совершенных» – первоначальных калик перехожих. Но XI–XII века были веками расцвета балканских ересей, и этот хронологический параллелизм, подкрепленный предыдущими соображениями, превращается для нас в твердо установленную причинную связь, живое органическое преемство.

XI и XII века есть эпоха подлинного крещения Руси благодатью апостольского христианства, исходившей из недр богомильской проповеди. Культура XII и XIII веков – зеленая поросль над струями этого подземного потока, это есть культура в равной мере самобытная – народная и христианская. Ее необходимо считать краеугольным камнем всего здания русской культуры. Калики были носителями и даже слагателями былин (А. Марков, Л. Майков, Тихонравов, А. Маслов), до такой степени они были связаны своей жизнью и творчеством с жизнью и творчеством самого народа.

Сами себя считают калики церковью, оставленной Христом на земле после своего вознесения. В своем старшем стихе они приурочивают свое возникновение к моменту вознесения:

«Как вознесся Христос на небеса,

Расплакалась нищая братия,

Расплакались бедные – убогие, слепые и хромы».

Уж Ты истинный Христос Царь Небесный,

Чем мы будем бедные питаться,

Чем мы будем бедные одеваться, обуваться».

 

Тут заговорит Иван да Богословец:

«Ведь Ты истинный Христос да Царь Небесныи,

Не давай Ты им горы да золотые,

Не давай Ты им реки медвяные.

Сильные, богатые отнимут;

Много тут будет убийства,

Тут много будет кровопролитья.

Ты дай им свое Святое Имя,

Тебя будут поминати,

Тебя будут величати,

Будут они сыты да пьяны,

Будут и обуты и одеты».

Богатство калик – Святое Имя; единственное дело их жизни – «поминание» и «величание» Христа.

Это сразу ставит братство калик рядом с западными еретическими братствами, у которых было то же самое богатство, и дело жизни их также была проповедь Христа.

«Поэзия всех европейских народов богата сказаниями о странствиях Иисуса Христа, который с избранными апостолами ходил как калика перехожая, утверждая веру христианскую. Какие-то калики, имена коих не помнит былина, но в которых народная сказка видит Христа с апостолами, приходят к Илье Муромцу... дают ему силушку и потом теряются из виду». (Тихомиров)

Представление калик пилигримами, странниками по святым местам, спасающими прежде всего свои души, принадлежит позднейшему времени и является сужением и частичным извращением их подлинного первоначального облика, ибо раньше стоявшая перед ними задача была шире и больше задачи одного только личного спасения. Что это действительно так, покажет нам следующая песня.

Песня про Касьяна Михайловича

Выходили сорок калик со каликою

Выходили они да в чисто поле,

Становились каликушки да во зеленый луг,

Во зеленый луг да во единый круг...

И стали они думать думу заединую

«Мы куда пойдем братцы каликушки,

Братцы каликушки, да куда путь держим.

И кто из нас, братцы каликушки,

будет атаман большой».

Стремление собраться, соединиться для общего дела, очевидно, важнее навязываемой им цели пилигримства. Уже собравшись вместе, они раздумывают, куда им идти. Это вопрос для них, оказывается, не первой важности.

«В кружке калик перехожих соединялись представители народа, его богатыри, с образованными грамотными людьми Древней Руси «и думали думу единую»... На них смотрели как на людей, угодивших Богу, святых». (Тихомиров)

Другие редакции песни, хотя и не могут представить себе другой цели собравшихся калик, как путешествие в Иерусалим, сохраняют такие моменты, которые подчеркивают, что даже в таком путешествии сам процесс, переход от села к селу, имеет первенствующее значение.

Становились калики во единый круг,

Они думали думу крепкую:

«А итти нам, братцы, дорога не ближняя,

Итти будем к городу Иерусалиму,

Святой святыне помолиться...

Итти селами и деревнями,

Городами теми с пригородками,

А в том то ведь и заповедь положена;

Кто украдет или кто солжет,

Али кто пустится на женский блуд…

Едина оставить во чистом поле

И окопать по плечи во сыру землю...» (Рыбников П. Н.)

Пунктуация П. Н. Рыбникова дает повод понять подчеркнутое место в том смысле, что «заповедь положена» как раз в том, чтобы

«итти селами и деревнями

городами теми с пригородками».

у Кривополеновой: « ходили калики перехожие из орды в орду сорок калик со каликою».

Здесь, бессознательно, быть может, подчеркивается важность самого странничества и проповедничества как таковых, безотносительно к Иерусалиму. Он может быть и являлся целью путешествия, но не всегда он и только он.

«Духовные стихи отразили в себе представление калик странниками ко Святым Местам; но это представление (также) позднейшее: первые калики приходили к нам с византийско-болгарского юга, в то время центра богомильской проповеди». (Веселовский А. Н.)

В духовных песнях имеется материал для окончательного суждения об облике древнерусских калик:

«Собирались калики на зеленый луг,

Становились калики во единый круг...

Они думали думу единую,

Они клали заповедь великую...»

«Единый круг» и «единая дума» говорят нам о богомильской общине калик. Они выбирают себе атамана – большего – и кладут великую заповедь. Все это тождественно с институтом западных крестовых братьев и по характеру заповедей и по анархической организации общины.

«Калики всегда перехожие. Ходили не в одиночку, а братчинами, похожие на западные фратрии». (Срезневский А. Русские калики древнего времени. 1862)