§ 8. Последствия смешения синхронии и диахронии

Могут представиться два случая:

а) При поверхностном взгляде может показаться, что синхрони­ческая истина отрицает истину диахроническую и что между ними надо выбирать; в действительности этого но требуется: ни одна из этих истин не исключает другую. Если французское слово dépit «досада» прежде означало «презрение», это не мешает ему ныне иметь совершенно иной смысл; этимология и синхроническая значимость — это две различные вещи. Или еще: традиционная грамматика совре­менного французского языка учит, что причастие настоящего време­ни в одних случаях изменяется и согласуется с существительным как прилагательное (например, une eau соurante «проточная (букв. «бегущая») вода»), а в других случаях остается неизменяемым (на­пример, une personne соuran dans la rue «человек, бегущий по улице»). Однако историческая грамматика нам показывает, что в данном случае дело идет не об одной форме, а о двух: первая из них восходит к латинскому причастию сurrentem, которое изменяется по родам, а второе происходит от неизменяющегося по родам творительного падежа герундия сurrendō*. Противоречит ли синхроническая истина истине диахронической и нужно ли осудить традиционную грамматику во имя грамматики исторической? Нет, потому что поступать так значило бы видеть лишь половину действительности; не следует думать, что только исторический факт важен и достаточен для образования языка. Разумеется, причастие соurant имеет два разных источника, но языковое сознание их сближает и сводит к од- ному — эта синхроническая истина столь же абсолютна и непререкаема, как и другая, диахроническая.

б) Синхроническая истина до такой степени согласуется с истиной диахронической, что их смешивают или считают излишним и различать. Считают, например, достаточным для объяснения нынешнего значения франц. рèге «отец» сказать, что латинское раtег имело то же значение. Другой пример: латинское краткое а в открытом, не начальном слоге изменилось в I: наряду с faciō «делаю» мы имеем соnficiō «совершаю», наряду с amīcus «друг» — inimīcus «недруг” и т. д. Часто закон формулируется так, что а в слове faciō переходит в i в слове соnficiō потому, что оно оказывается уже не в первом слоге. Это неточно: никогда а в слове faciō не «переходило в» i в слове соnficiō . Для восстановления истины необходимо различать две эпохи и четыре члена отношения: сперва говорили faciō – соnfaciō; затем, после того как соnfaciō превратилось в соnficiō , а faciō осталось без изменения, стали произносить faciō – соnficiō. Получается таким образом следующее:

Эпоха А faciō <——————> соnfaciō

Эпоха В faciō <——————> соnficiō

Если говорить об «изменении», то произошло оно между соnfaciō и соnficiō; правило же, приведенное выше, было столь плохо сформулировано, что даже не упоминало о первом изменении! Далее, наряду с этим изменением, которое является, конечно, фактом диахроническим, существует другой факт, абсолютно отличный от первого и касающийся чисто синхронического противопоставления между faciō и соnficiō. Обычно говорят, что это не факт, а результат. Однако это факт определенного порядка, и нужно подчеркнуть, что такими именно фактами являются все синхронические явления. Вскрыть истинный вес противопоставления faciō – соnficiō мешает то обстоятельство, что значимость этого противопоставления невелика. Однако если рассмотреть пары Gast — Gäste, gеbе — gibt, то нетрудно убедиться, что эти противопоставления, хотя они тоже являются случайным результатом фонетической эволюции, образуют в синхроническом срезе существеннейшие грамматические фено­мены. Поскольку оба ряда явлений, сверх того, тесно между собою связаны и взаимообусловлены, возникает мысль, что нечего их и различать,— и, действительно, лингвистика их смешивала в тече­ние целых десятилетии, не замечая, что метод ее никуда не годится.

Однако в некоторых случаях эта ошибка явно бросается в глаза. Так, для объяснения греч. phuktós «избежный», казалось бы, дос­таточно сказать; в греческом g и kh изменяются в k перед глухими согласными, что и обнаруживается в таких синхронических соответ­ствиях, как phugeîn «бежать»: рhuktós «избежный», lékhos «ложе»: léktron «ложе» (вин. п.) и т. д. Но тут мы наталкиваемся на такие случаи, как tríkhes “волосы”: thriksí «волосам», где налицо осложнение и виде “перехода” t в th. Формы этого слова могут быть объяснены лишь исторически, путем использования относительной хронологизации явлений. Первоначальная основа *thrikh при нали­чии окончания –si дала thriksí — явление весьма древнее, тождест­венное тому, которое произвело léktron от корня lekh-. Впоследствии всякий придыхательный, за которым в том же слове следовал другой придыхательный, перешел в соответствующий глухой, и *thríkhes превратилось в tríkhes; естественно, что thriksí избежало действия этого закона.