Царская жизнь

Несмотря на нечаянную удачу создатель новой династии Птолемей I вел жизнь строгую и простую. Его долгая служба, проходившая во время военных кампаний Филиппа II и Александра, не располагала к ведению роскошного образа жизни. Такого положения вещей он продолжал придерживаться и тогда, когда стал правителем Египта, и даже тогда, когда он присвоил себе царский титул. Однако с его преемниками ситуация складывалась полностью противоположная. Его сын Птолемей II, утверждая культ обожествленных правителей, должен был отличаться от простых смертных абсолютно другим образом жизни. Поэтому интерьер его дворца был пышно декорирован редчайшими для того времени материалами: мрамором, алебастром, порфиром. Постепенно Птолемей II ввел торжественные царские ритуалы, тщательно имитирующие восточные традиции, которые со временем стали управлять жизнью «друзей», соратников и советников царя, а также огромным количеством его слуг. Вначале царь отличался от остальной знати только ношением диадемы (при этом не было никакого различия в одежде), так называемой тении – простой ленты, повязанной вокруг головы, которая являлась традиционным и священным символом царской власти в Македонии. Вскоре облачение в дорогие одежды во время многочисленных пиров, задававших определенный ритм жизни двора, стало правилом для царя. Изобилие и утонченный вкус подаваемых на этих торжествах блюд были составной частью богатства царя, специально выставленного для гостей и послов. Царь и царица иногда своим собственным видом демонстрировали благосостояние, а их отчеканенное на монетах изображение часто сопровождалось символическим рогом изобилия. Тогда как внешние границы Египта ослабевали, правитель династии Лагидов требовал все больше и больше так называемой трифе («пышности»), отождествлявшей царя с Дионисом. Такая жизнь не переставала шокировать римлян, еще к тому времени руководимых суровой моралью mos maiorum («обычаи предков»). Так, когда Сципион Эмилиан, еще к тому времени находившийся под впечатлением своей победы над Карфагеном, высадился в Александрии в 139 году, он был принят Птолемеем VIII, потерявшим всяческие формы из‑за «жирности и необъятности своего живота, который он с трудом мог охватить руками. Одет он был в ниспадающее до самых ступней платье с рукавами до запястий».^{43}

Другой автор добавляет: «Свои объемы царь подчеркивал ношением чрезмерно вызывающего костюма. Казалось, он старался продемонстрировать другим то, что любой приличный человек на его месте пытался бы спрятать».^{44} Это длинное платье придавало правителю сходство с богом Дионисом, что он подчеркивал еще и ношением лаврового венка. Для римлян такой вид Птолемея был ужасен. Но сам «повелитель Верхнего и Нижнего Египта» никак не мог этого понять и только еще более настойчиво пытался продемонстрировать свое почтение, выставляя перед ними великолепие и пышность собственной персоны, которые должны были отождествляться со сказочным богатством Египта.^{45}

Однако не все римляне были настолько глухи к довольно специфической этике александрийского двора. Вспоминается Марк Антоний, о котором ходит множество историй. Многие из них иллюстрируют тот роскошный образ жизни, который он вел с Клеопатрой. Разнузданная роскошь «неподражаемых» служила только на руку все возрастающей популярности Октавиана. Расточительность власти достигала необычайных размеров. Характерный пример приводит Плутарх:^{46} царского повара однажды спросили, для какого грандиозного приема готовятся восемь огромных кабанов; повар ответил, что ожидается не более двенадцати гостей; возможно, они захотят только пить вино, но все блюда должны быть готовы к моменту их прихода на всякий случай… Верная династическим идеалам трифе Клеопатра чувствовала себя обязанной держать стол, достойный богов!