2.1. Внешние границы предметной области психологии

Постановка вопроса о внешних границах предметной области психо­логии исходит из тезиса о необходимости разграничения объекта и предмета при­менительно к любой отрасли знания. Объект — это фрагмент объективной, т.е. су­ществующей независимо от сознания исследователей действительности, который может изучаться с различных позиций, различными методами и средствами. В от­личие от объекта предмет науки — это специфичный для нее угол зрения на объект, аспект самого объекта, специфичный для определенной отрасли науки и заде­ваемый се понятийно-терминологическим аппаратом, используемыми ею метода­ми исследования. Психика, очевидно, может и фактически изучаться с различных позиций, в рамках разных отраслей знания: физика, химия, биология, социология, психология... В связи с этим встает вопрос об отличении психики как предмета пси­хологии от психики как предмета физического, химического, физиологического или любого другого исследования. Проблемы, возникающие при попытках разграничения предметов разных отраслей знания в приложении к одному объекту — психике, из истории науки известны как психофизическая, психофизиологическая, психосоциальная. В данном случае, поскольку нас в первую очередь, есте­ственно, интересует психология как учебный предмет, будем абстрагироваться от проблематичности с точки зрения науки указанного круга вопросов. Выработанные в рамках попыток их разрешения подходы будем трактовать как аргументы в пользу о качественном своеобразии психической реальности, о неправомерности и нежелательности растворения этого своеобразия в предметах других отраслей знания.

2.1.1. Онтологический статус психической реальности

Проблема определения положения, места, функций, способа существования психики в мире относится, несомненно, к числу наиболее сложных и фундаментальных мировоззренческих проблем. Попыткам ее разрешения посвящена необозримая лите­ратура. Поэтому первая трудность, которая стоит перед препода­вателем психологии, заключается в определении меры неизбеж­ной схематизации освещения этой проблемы. Очевидно, что в про­цессе преподавания психологии ее нельзя обойти, а с другой стороны, чрезмерное к ней внимание неизбежно уведет в сторону от собственно психологической проблематики. Естественным спо­собом разрешения этой трудности представляется обращение к ис­тории развития психологической мысли в ее важнейших узловых моментах. В данном случае обозначим три из них.

Исторически первоначальное представление о круге психических явлений оформилось в виде верований в существование души как некого субстрата, ответственного за отдельные психические явления: мысли, чувства, желания. Эти верования присутствуют в качестве составной части и любой культуре, начиная с самых при­митивных ее форм. Они сохраняются и в обыденном мышлении со­временного человека. В качестве характерных и общих признаков души выступает ее способность к самостоятельному существова­нию наряду с телом.|В этих верованиях гипостазируются (обособ­ляются) в качестве отдельного существа разнообразные формы ак­тивности живого. Этимологическое родство слов "душа", "дух", "дыхание", "воздух" указывает одновременно, что душа мысли­лась в том числе как некое особо тонкое вещество, которое, прони­кая в организм, придает ему силы, обеспечивает активность, оду­шевляет его и покидает тело в момент его смерти». Наряду с этим чрезвычайно распространены представления о том, что душа, по­кинув тело, продолжает индивидуальное существование в Аиде — некоем особом царстве теней, призраков. В европейской культуре начиная с VI в. до н.э. (пифагореизм и орфизм) душа понимается как демон, т.е. как бессмертное надприродное существо, которое может внедряться в том числе в тела животных и растений. Тело, противополагаясь душе, мыслится как могила, темница души и в то же время как инструмент, средство ее очищения (катарсиса). В зависимости от образа жизни человека душа, обитающая в его те­ле, либо имеет шанс возвратиться на свою небесную прародину, либо в качестве наказания заточается после его смерти в другое тело низшего существа.

Представления, формирующиеся в определенной культуре от­носительно природы души, получают свое продолжение, реализа­цию в погребальных обрядах, практикуемых в рамках этой куль­туры Устройство потустороннего мира чаще всего осмысливается по аналогии с посюсторонним миром. Этим можно объяснить по­гребение умерших в одежде, с украшениями, орудиями труда, оружием, пищей, посудой, домашними животными, рабами; со­оружение могил как вариантов жилища — землянок, шатров. Над захороняемыми предметами также нередко совершаются некие действия, имеющие ритуальный характер. Например, по­суда, оружие специально ломаются, так как предполагается, что важны не они сами, а их "души". Представления о вознесе­нии души на небо находят продолжение в обрядах трупосожжения, а вера в возможность последующего оживления — в муми­фицировании и т.д.

Наряду с представлениями о душе как некой неделимой сущно­сти в рамках подобных воззрений формируются представления и о сложном составе души. Так, по верованиям древних китайцев, после смерти человека одна душа остается хранительницей дома, другая могилы, третья невидимо принимает жертвенные дары. Древние римляне считали, что mans уходила в преисподню, anima или spiritas возносилась на небо, umbra оставалась в гробнице. Варьируют представления о местонахождении души или ее частей в живом теле: индейцы помещали души в сердце, голове и руках как чувство, познание и волю; Платон полагал, что познавание — разумная душа — пребывает в голове, круглая форма которой по­добна космосу, чувствующая душа находится в груди, низшая — вожделеющая — в брюшной полости. Диафрагма служит тому, чтобы оградить среднюю и высшую части души от низшей, шея — чтобы связать высшую часть со средней, и т.д. и т.п.

Обращение к кругу воззрений, трактующих психику как душу, оправдано в первую очередь их широкой представленностью в культуре, включенностью во многие художественные произведе­ния, что не только может существенно обогатить арсенал средств изучения психологии, способствовать пробуждению интереса к психологической проблематике, но и указывает ту почву, на кото­рой выросли современные психологические концепции. Важно также и то, что в рамках этих основанных на вере представлений зафиксировано и такое свойство некоторых психических явлений, как их субстантивированность, которое подлежит объяснению и интерпретации уже с точки зрения современных воззрений.

Существенный скачок в развитии представлений о природе психики происходит в учении Аристотеля. Характеризуя психоло­гические воззрения этого античного философа в контексте обсуж­дения проблемы онтологического статуса психического, опять-та­ки важно, не пытаясь изложить его учение в полном объеме, отте­нить (выбрать) именно те его высказывания, которые могут продемонстрировать его приверженность тезису о неразрывности души и тела при одновременном наличии в его системе положе­ний, указывающих на возможность автономного существования души, Причем существенный прогресс намечается у него в обоих направлениях: душа мыслится как формирующийся на природной основе орган, способный обеспечивать контакт, отражать те свой­ства реальности, которые не доступны чувственному познанию.

В трактате "О душе" Аристотель, систематизируя и обобщая воззрения своих предшественников, одновременно выдвигает ряд принципиальных положений, знаменующих собой начало нового этапа в развитии психологии, хотя самого этого термина у него нет; Аристотель определяет душу в системе понятий своей мета­физики: сущность, форма, возможность, энтелехия. Душой, по Аристотелю, может обладать только естественное тело (например, топор души не имеет). Это естественное тело должно обладать возможностью жизни. Осуществление этой возможности, ее реализа­ция (энтелехия) и есть душа. Аристотель различает три вида ду­ши: растительную (способность к воспроизведению, питанию, рос­ту), животную (способность к осязанию, ощущению), разумную (способность к размышлению и рассуждению). Человек обладает всеми тремя видами души. Две первые неотделимы от тела. Живо­тные отличаются от растений тем, что способны отделить форму находящегося вне их объекта от самого этого объекта так, что она становится самостоятельным фактором регуляции их активности. Способность к ощущению влечет за собой способность к пережива­нию удовольствия/неудовольствия. Разумная душа не является энтелехией тела. Она независима от тела, существует как воспроизведение вечного ума. "И этот ум существует отдельно и не под­вержен ничему, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности деятельностью... этот ум не таков, что он иногда мыслит, иногда не мыслит. Только существуя отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно — вечно". Человеческий же разум — не этот активный, все производящий, созидающий ум-демиург, а скорее пассивный. Он потенциален, потому что может, все позна­вая, становиться всем. Он становится всем потому, что в нем по­тенциально заложены все формы бытия, он бесконечно восприим­чив. Важно отметить, что, согласно Аристотелю, восприятие тем не менее невозможно без участия видов души: растительной и жи­вотной. "Существо, не имеющее ощущений, ничему не научится и ничего не поймет. Когда созерцают умом, необходимо, чтобы в то же время созерцали в представлениях." Реальное познание невоз­можно без чувственной ступени познания. Человек познает общее лишь посредством соответствующих представлений. Но представ­ления при этом, по мнению Аристотеля, не перерабатываются в понятия, а только способствуют тому, чтобы заложенные в душе формы бытия перешли из потенциального состояния в актуальное.

В качестве следующего важнейшего шага на пути установления природы психического как идеального следует упомянуть концеп­цию французского философа и математика Р.Декарта. Принятое Декартом в качестве важнейшего методологического принципа требование субъективной достоверности знания привело его к вы­движению в качестве краеугольного камня новой гносеологии са­мообосновывающегося утверждения: cogito ergo sum — мыслю, следовательно, существую. Отрицание этого суждения его же од­новременно и утверждает. Этот аргумент трактовался также как указание на онтологическое превосходство умопостигаемого над чувственным: существуют суждения, для обоснования которых не требуется обращаться к чему-либо иному, в их истинности невоз­можно сомневаться, поскольку само сомнение и означает: я мыслю. В отношении же чувственных данных всегда остается сомне­ние: может быть это только обман чувств.

Декарт определяет субстанцию как вещь, которая для своего суще­ствования не нуждается ни в чем, кроме себя самой, и говорит о сосу­ществовании двух субстанций: мыслящей и телесной. Мыслящая суб­станция в качестве главного атрибута характеризуется непротяженно­стью и потому неделима, телесная субстанция, наоборот, делима до бесконечности. Неделимая субстанция — ум — предмет изучения ме­тафизики, делимая субстанция — материя — предмет изучения физи­ки. Устранив душу в прежнем ее смысле, Декарт противопоставил друг Apyiy две субстанции — природу и дух. Тем самым прежняя психофи­зическая проблема была преобразована в проблему психофизиологи­ческую." (Можно отметить, что сам Декарт в ряде случаев склонялся к механистическому варианту ее решения, указывая на эпифиз (шиш­ковидную железу) как на пространственное вместилище человеческой души, место, где механическое воздействие, передаваемое человече­скими органами чувств, достигает сознания.

Совершив восхождение по ступеням развития представлений о природе психической реальности (в нашем варианте по трем), важно подвести учащихся к выводу о том. психическое — это идеальная инстанция в составе человеческого бытия. Представления о психике, первоначально возникнув как представление о душе, иском двойни­ке тела, или особом веществе (стихии), существующем в ряду других элементов космоса, преобразуются в представление об идеальной бесконечно восприимчивой форме, дающей человеку возможность преодолевать границы индивидуального существования. Идеальное при этом можно трактовать как определенный способ существования объекта, абстрагирующий форму объекта как. от вещества отражае­мого объекта, так и от вещества отражающей системы. Это объясняет (может способствовать объяснению) онтологический парадокс субъ­екта психического отражения и регуляции: психические свойства и образования не могут быть описаны и объяснены ни только в терми­нах состояний субстрата (организма или отдельных его подструк­тур), ни только в терминах инвариантного воспроизведения свойств объекта, который тем не менее существует как компонент субъекта.