3.4. Уровни аналитической работы.

Выделяются следующие уровни сложности познавательного мышления:

• работа в рамках существующих теорий;

• доработка существующих теорий;

• создание новых теорий в рамках существующих парадигм;

• создание новых парадигм.

Соответственно выделяются следующие уровни аналитической работы:

• аналитика нормального уровня: с использованием и доработкой существующих обобщенных представлений;

• аналитика высокого уровня: с обновлением обобщенных представлений в рамках существующей парадигмы;

• аналитика особо высокого уровня: с использованием разных существующих парадигм и созданием новых.

На 1-м уровне способны проявить себя многие умные люди, прошедшие специальную подготовку. 2-й уровень предполагает склонность к теоретизированию и готовность браться за масштабные задачи. 3-й уровень - удел индивидуумов, отмеченных чертами гениальности (понимаемой как специфический "раскрепощенный" склад ума и не обязательно выливающейся в выдающиеся творческие достижения). Их нужно всего 3..5 человек на всю службу АР, но не всегда набирается и столько. Между тем, эту службу можно лишь в том случае считать полноценной, если такие люди попали в нее, заняли не последние должности и не имеют необходимости скрывать свои особенные качества.

Аналитическую разведывательную работу на парадигмальном уровне вредно отделять от работы научно-философской. Первая обеспечивает вторую проблемами, фактами и стимулами, вторая первую - практическими идеями.

Аналитику, работающему на парадигмальном уровне, по большому счету безразлично, что анализировать: лишь бы был творческий интерес, хорошо платили и давали время разобраться в предметной области.

3.5. Феномен истины.

У мудрецов Древней Греции было такое публичное развлечение: один и тот же оратор произносил одну за другой две вполне аргументированные и страстные речи, первая из которых была в защиту некоторой позиции, а вторая - против нее. В этом трюке имелся великий смысл: демонстрировалась сложность ситуации с истиной.

Таким образом, уже древние греки понимали, что полезные и вредные стороны большинства сущностей - относительные, изменчивые, неопределенные, совместимые одна с другой.

Поясним эти свойства:

1. Относительность: сущность может быть вредной для субъекта А и полезной для субъекта В - но с точки зрения наблюдателя р, а с точки зрения наблюдателя Q эта сущность, наоборот, полезна для А и вредна для В.

2. Изменчивость: одна и та же сущность может быть полезной для субъекта А до обеда и вредной после.

3. Неопределенность: сущности Х и Y несомненно вредны для субъекта А, но трудно указать, какая из них вреднее, если приходится между ними выбирать.

4. Совместимость: аспект "альфа" сущности Х может быть полезен для субъекта А, а аспект "бета" этой же сущности - вреден, и трудно определить, какой из них в X перевешивает.

Описанный выше подход к понятиям "хорошо" и "плохо" не свойственен простым интеллектам. Им иногда объясняют, что истина - где-то посередине между плюсом и минусом, но такая модель не намного точнее черно-белой.

Истина - не посередине. Ее вообще там нет. Для ее выражения нужны модели более высокого порядка сложности. Выбор определяется тем, какое представление выгоднее в текущий момент поднести массам в качестве "истины".

Оправдание можно найти для любой мерзости. И наоборот, можно безошибочно плюнуть в любого святого. Одно и то же явление в одной и той же ситуации можно, ничуть не поступаясь с истиной, представить в различных пропорциях черного и белого:

• превознести;

• щедро похвалить, но не превращать в канон;

• похвалить, но указать недостатки;

• пожевать достоинства и недостатки, но уклониться от суммирующей оценки;

• поругать, но упомянуть и достоинства;

• сильно поругать, но допустить возможность исправления;

• разнести вдребезги абсолютно и категорично.

Самые светлые и выстраданные истины могут со временем или при некоторых условиях оказываться не вполне соответствующими действительности или вовсе вредными заблуждениями.

К примеру, либерализм, ставший догмой, может в некоторых ситуациях оказаться вредным: общество способно дойти до такого состояния разброда, что спасти его от распада сможет только жесткая диктатура. Поэтому принципиальные "народолюбцы" могут быть для общества опаснее бандитов. И если вы сегодня поддерживаете либерализм, завтра диктатуру, а послезавтра еще что-нибудь, то это, возможно, не беспринципность, а принципиальность более высокого порядка.

При выборе частных истин для представления их в качестве всей истины обычно исходят из текущих потребностей. Нельзя даже утверждать, что для некоторой социальной проблемы существует в каждый период времени единственное оптимальное решение. Может быть несколько существенно различающихся вариантов, эффективность которых крайне трудно сравнить из-за высокой сложности задачи. К тому же бывает лучше последовательно держаться одного не самого лучшего варианта, чем метаться между разными возможностями.

При описанном выше положении с истиной драматическая борьба концепций в политике представляется лишь состязанием пропагандистских машин и организационных усилий функционеров, а вовсе сложным процессом выбора или выработки компромиссов.

* * *

Добиться высокой степени достоверности своих представлений очень трудно, даже если неуклонно к стремиться истине и использовать при этом эффективные технологии интеллектуальной работы. Но сложность в том, что на самом деле достоверность мало кому бывает нужна: добиваются в основном не достоверности, а правдоподобности и убедительности. В политике, экономике, науке, судебных разбирательствах и т. п. бескомпромиссное стремление к истине оборачивается дополнительными затратами сил, меньшей результативностью в сравнении с оппонентами и конкурентами. Поэтому почти все представления людей о своем мире являются в той или иной степени искаженными - либо из-за непосредственной лжи, либо из-за ошибок, порожденных опорой на чьи-то ложные утверждения. По этой причине когда все-таки требуется узнать именно правду, цель оказывается едва достижимой.

Масштаб лжи в политике иллюстрируется следующим отрывком из книги К. Эндрю и О. Гордиевского "КГБ..." (которая сама, в свою очередь, наверняка местами содержит если не ложь, то ошибки, порожденные некритичным использованием результатов чужой лжи и чужих ошибок, потому что полностью защититься от этого невозможно):

"Находясь в Париже, Мюнценберг в августе 1933 года опубликовал документ, безусловно, имевший наибольший пропагандистский успех за всю историю Коминтерна: 'Коричневую книгу' о терроре Гитлера и поджоге рейхстага'. Моментально переведенная более чем на двадцать языков, начиная от японского и заканчивая идишем, 'Коричневая книга' стала, по выражению Кестлера, 'библией антифашистской борьбы'. Кестлер заявлял, правда, несколько преувеличивая, что издание 'возможно, произвело больший политический эффект, чем любой другой памфлет, с того момента, когда полтора века назад Том Пейн в своем 'Здравом смысле' потребовал независимости для американских колоний'. Согласно названию, книга была 'подготовлена Всемирным комитетом помощи жертвам немецкого фашизма (ПРЕЗИДЕНТ: ЭЙНШТЕЙН) с предисловием ЛОРДА МАРЛИ'. 'Мое имя, - писал Эйнштейн, - появилось в английском и французском изданиях, как будто все это написал я сам. Это неверно. Мне там не принадлежит ни слова'. Но поскольку книга служила благому делу, великий физик решил не предъявлять претензий. 'То, что не я это написал, - добродушно заявлял он, - ничего не значит...' Предисловие лорда Марли, написанное в 'Палате лордов, Лондон', придавало этому мошенническому изданию респектабельный и сугубо достоверный вид. 'Мы не пользовались наиболее... сенсационными... документами, - заверял читателей благородный лорд. - Все, о чем говорится в этой книге, было тщательно проверено и является типичным примером среди множества подобных случаев'. Лорд Марли был достаточно наивен, чтобы и самому поверить в собственное предисловие.'

"Как и большинство других удавшихся фальсификаций, 'Коричневая книга' во многом опиралась на факты. Однако факты, как позже признавал Кестлер, были смешаны с ложью и 'наглым блефом', изготовленным 'разведывательным аппаратом Коминтерна'."

"'Коричневая книга' ответила на утверждения нацистов, что пожар рейхстага был результатом заговора коммунистов, таким же фальсифицированным, но более убедительным тезисом о заговоре нацистов. Были продемонстрированы фальшивые документы, подтверждающие, что поджигатель голландец Маринус ван дер Люббе был на самом деле участником более обширного заговора, подготовленного главным нацистским пропагандистом Йозефом Геббельсом. В ходе мероприятия группа штурмовиков проникла в рейхстаг через подземный ход, соединявший его с официальной резиденцией председателя рейхстага нациста Германа Геринга, устроила поджог и бежала тем же путем. Этот выдуманный заговор оживлялся сексуальным скандалом, основанным на фальшивых сведениях, уличающих ван дер Люббе в связях с ведущими нацистскими гомосексуалистами."

"Основная гипотеза, предложенная 'Коричневой книгой' и мгновенно завоевавшая популярность среди антифашистов, была впоследствии снабжена новыми выдуманными подробностями и считалась достоверной вплоть до 1962 года, когда западногерманский журналист Фриц Тобиас разрушил обе теории и о заговоре нацистов, и о заговоре коммунистов, приведя свидетельства того, что, по всей видимости, ван дер Люббе поджег рейхстаг без чьей-либо помощи, в бесполезной надежде спровоцировать народное восстание. Откровения Тобиаса не вызвали восторга в Германской Демократической Республике, которая поддержала изготовление новых фальшивых доказательств в подтверждение версии 'Коричневой книги'. В семидесятых годах хорватскому эмигранту Эдуарду Калику удалось с помощью самой искусной из этих подделок ввести в заблуждение 'Международный комитет по научным исследованиям причин и последствий Второй мировой войны', который субсидировался Министерством иностранных дел и отделом по связям с прессой Федеративной Республики Германии и в который входили известные западногерманские историки. Позднее появились убедительные доказательства того, что эти документы являются фальшивкой." (стр. 203-205)