Дж. Келли 2000 г., 249 стр.

Глава первая.

Конструктивный альтернативизм.

В этой главе вместо того, чтобы начать непосредственно с изло­жения нашей теоретической позиции, мы обращаемся назад, в про­шлое, чтобы раскрыть ее философские корни. Конструктивный альтернативизм не только лежит в основании нашей теории, но и выступает в качестве эксплицитной, периодически повторяющейся темы на всем протяжении последующего обсуждения нами психоте­рапевтических техник.

А. Отправные точки

1. Перспективы человека

Эта теория личности, фактически, началась с объединения двух простых идей, а именно, что нам, возможно, удалось бы лучше понять человека, если бы мы смотрели на него в перспективе столетий, а не судили о нем в мерцающем свете мимолетных мгновений: и что каждому человеку присуща своя, личная манера созерцать и обдумывать течение событий по которому, как обнаруживается, его так быстро несет. Быть может, в этом взаимодействии долговечного и преходящего мы откроем какие-то более обнадеживающие способы, которыми каждый отдельный человек способен перестроить свою жизнь. Эта мысль кажется заслуживающей дальнейшего развития.

Вообще говоря, ни мысль о многовековом развитии человече­ства, ни представление об искаженной личными пристрастиями при­роде человека не являются особенно новыми. Книги Ветхого Завета в своей последовательности рисуют знакомую всем эпическую жар-тину прогресса рода человеческого. Не осталось без внимания лю­бознательных ученых и течение жизни отдельного человека. Отли­чавшийся ясностью формулировок Уильям Джеймс был пленен стремнинами и водоворотами потока сознания. Туманно выражав­ший свои мысли Адольф Мейер настоятельно советовал ученикам проводить ось времени через факты жизни их пациентов. Обладав­ший тонким чутьем Зигмунд Фрейд пробивался сквозь поверхност­ные воды потока в поисках питавших его подземных источников. А импульсивный Анри Бергсон прыгнул с берега в самую стремнину этого потока и, когда его понесло течением, пришел к мысли, что мерилом времени могло бы служить состояние души. Что касается личной манеры смотреть на вещи, то Соломон в «Притчах» говорил по поводу завистливого человека; «Каковы мысли в душе его, таков и он»'. А Шелли однажды написал: «Душа становится тем, что она созерцает». Джон Локк, пораженный во время одной вечерней дискуссии исключительной невосприимчивостью своих друзей к иде­ям друг друга, прежде чем отправиться спать, сел писать «Опыт о человеческом разумений» - работу, которую он, между прочим, за­кончил лишь двадцать лет спустя.

Выбор долговременной перспективы при рассмотрении челове­ка заставляет нас переключить свое внимание с факторов, которые выдают его импульсы, на факторы, которые представляются нам объяс­няющими его прогресс, В большой степени - хотя и не полностью -план человеческого прогресса был маркирован ярлыком «наука». Тог­да, вместо того чтобы заниматься «человеком - биологическим орга­низмом» или «человеком - счастливчиком", давайте посмотрим на «че­ловека — ученого».

В этом мы снова отступаем от привычной манеры смотреть на вещи. Когда мы говорим о «человеке-ученом», то имеем в виду всех людей, а не только их особый класс, представители которого публич­но достигли положения 'ученых'. Вместо того чтобы вести речь обо всех людях, взятых в совокупности их биологических или инстинк­тивных аспектов, мы говорим о тех же людях, но взятых в совокупно­сти аспектов их возможного сходства с учеными. Более того, речь идет об аспектах человеческого рода, а не каких-либо скоплений людей. Таким образом, представление о «человеке – ученом» - это специфи­ческая абстракция человеческого рода, а вовсе не конкретная класси­фикация особого рода людей.

Такая абстракция сущности человека не является совершенно новым приемом. Реформация привлекла внимание к священству всех людей в противоположность конкретной классификации только оп­ределенных лиц как священников. Демократические изобретения в политической сфере XVIII и XIX столетий вращались вокруг идеи неотъемлемого права всех людей управлять государством и противо­положность более древнему представлению о конкретном, ограни­ченном классе правителей. Сходным образом мы можем заменить конкретизирующее представление об ученых, отделяющее узкую группу лиц от остальных - не ученых, и подобно деятелям эпохи Реформации, утверждавшим, будто каждый человек сам себе священник, выдвинуть предположение, что каждый человек - по-своему - ученый.

Давайте посмотрим, что могло бы означать истолкование чело­века с точки зрения его сходства с ученым. Что, предположительно, характеризует мотивацию ученого? Обычно говорят так: конечная цель ученого- предсказание и управление. Это краткое утверждение часто]' любят цитировать психологи, характеризуя свои собственные устрем­ления. Однако, как ни странно, психологи редко приписывают анало­гичные устремления людям, занятым в их экспериментах в качестве испытуемых. Получается так, как если бы психолог говорил себе: «Я, будучи психологом и, следовательно, ученым, провожу этот эксперимент для того, чтобы улучшить предсказание определенного феномена и управление им; тогда как мой испытуемый, будучи всего лишь человеческим организмом, явно движим бьющими внутри него клю­чом неодолимыми влечениями или же вечно занят поисками пропи­тания и крова».

Итак, что можно было бы ожидать, если бы мы заново постави­ли вопрос о человеческой мотивации и воспользовались взглядами на человека в долговременной перспективе, чтобы сделать вывод о том, чем именно задается направление его устремлений? Увидели бы мы его вековой прогресс в качестве функции от инстинктивных по­требностей, биологических нужд или сексуальных побуждений? Ими, быть может, в этой перспективе он обнаружит массовую тенденцию Совершенно иного рода? Не окажется ли, что отдельная личность, каждая по-своему, присваивает себе скорее положение ученого, всег­да стремящегося предсказывать ход событий» в которые она вовлечена, и управлять им? Не будет ли каждый человек иметь свои теории, проверять свои гипотезы и оценивать свои экспериментальные доказательства? И если это так, то не будут ли различия между личными точками зрения разных людей соответствовать различиям между тео­ретическими позициями разных ученых?

В этом и состоит интригующая идея. Она берет начало по­пытки свести воедино точки зрения клинициста, историка, естествоиспытателя и философа. Но куна она ведет? В течение длительного времени некоторые из нас пытаются отыскать ответ на этот вопрос. Представленная на суд читателя рукопись и есть отчет о том, что по­казалось на наших горизонтах до настоящего времени.

2. Что представляет собой мир?

Всякое мышление основывается отчасти на предшествующих убеждениях. Полная философская или научная система стремится '"Точно сформулировать все релевантные ей предшествующие убеждения. Это трудная задача, и немногие авторы, если таковые есть вооб­ще» способны в настоящее время выполнить ее. Хотя у нас нет наме­рения пытаться построить здесь и сейчас полную систему, мы все не обязаны попробовать ясно сформулировать некоторые наши наиболее важные убеждения, положенные в ее основание. Первое из этих "убеждений касается того» каким мы представляем себе мир.

Мы считаем доказанным, что мир реально существует и что человек постепенно приближается к его пониманию. Занимая эту позицию, мы с самого начала пытаемся ясно показать, что речь пойдет именно о реальном мире, а не о мире теней, состоящем исключительно из бесшумно проносящихся людских мыслей. Но, кроме того, нам хотелось бы открыто выразить и наше убеждение в том, что мыслей людей также реально существуют, даже если соответствие между тем, что считают реально существующим, и тем, что действительно существует, непрерывно изменяется.

Мир, существование которого мы предполагаем, обладает другим важным свойством - интегральностью. Под этим мы подразумеваем, что мир функционирует как единое целое, со всеми его вообразимыми частями, находящимися в строгом соотношении друг с другом. На первый взгляд это может выглядеть несколько неправдоподобно, поскольку, казалось бы, существует более тесная связь между движениями моих пальцев и действием клавишей пишущей шинки, чем» к примеру, между любым из этих событий и ценой на молоко яка в Тибете. Но мы убеждены в том, что в конечном счете эти события - движения моих пальцев, действие клавишей и цена молоко яка - соединяются. Только в ограниченной части мира, именно той его части, какую мы называем землей, и в рамках того именно промежутка, который мы сознаем как нашу эру, два из ех этих событий неизбежно кажутся теснее связанными друг с другом, чем любое из них - с третьим. Простой способ сказать это иначе - заявить, что время обеспечивает конечную связь во всех отношениях.

Можно выразить ту же мысль посредством экстраполяции ютного математического соотношения. Рассмотрим коэффициент мгляции между двумя переменными. Если такой коэффициент от-:н от нуля н если он выражает линейную связь, то бесконечное Еение дисперсии одной переменной заставит его стремиться к единице как пределу. Следовательно, величина коэффициента корре­ляции прямо пропорциональна широте перспективы, в которой мы рассматриваем коррелируемые переменные. И это, по существу, вер­но для всех взаимосвязей в нашем мире.

Еще одно важное, предшествующее нашей теории убеждение (состоит в том. что мир можно измерять по оси времени. Другими словами, мир непрерывно изменяется относительно самого себя. Поскольку время является единственным измерением (dimension), кото­рое мы должны учитывать, если собираемся рассматривать измене­ние, мы выбрали этот специфический способ сказать о том, что в .нашем мире что-то всегда продолжается. По сути, это способ суще­ствования мира; мир существует тем, что он происходит. Фактичес­ки мы пытались выразить ту же идею, когда немного раньше заявили, что мир является реально существующим. И в самом деле, изо дня в день мир занят делом существования. Трудно представить себе, на что был бы похож мир, если бы он просто находился здесь и бездей­ствовал. Философы пытались рассматривать такой мир, но почему-то никогда не продвигались далеко с подобным представлением в нем.

Итак, в этом разделе мы выделили три наиболее важных убеж­дения о мире, предшествующих построению нашей теоретической системы. Во-первых, мир реален, а вовсе не плод нашего воображе­ния. Во-вторых, весь мир работает согласованно, наподобие часово­го механизма. И в-третьих, мир есть нечто такое, что продолжается все время, а не просто остается неподвижным.