IV. Международная торговля

1. Какими товарами торгуют на мировом рынке, в каких про­порциях и объемах они обмениваются и как регулируются потоки капиталов — все эти вопросы, как известно, в рыночном хозяйст­ве решают механизмы цен стран-участниц и обменные курсы ва­лют. В частностях процессы весьма различны. Они зависят от тех форм рынка и денежных систем, которые уже реализованы. По­скольку монополии, частичные монополии или олигополии доми­нируют на рынках стран, постольку внешняя торговля зависит от рыночной стратегии этих продавцов или покупателей. В то же время в форме рынка полной конкуренции рыночная стратегия отсутствует.

Как же протекает процесс международной торговли, если в ней отсутствуют страны, в которых экономический процесс регулируется центральными административными органами?

2. Целый пакет вопросов содержится в этом одном большом вопросе, поскольку здесь следовало бы рассмотреть множество от­дельных случаев. Может случиться, что центральная администра­ция в стране А станет вести переговоры с центральной админист­рацией в стране В или с отдельными частными монополистиче­скими инстанциями, частичными монополиями или олигополиями в стране В. Или же в стране В существуют конкурентные рынки. В зависимости от этого процесс международной торговли протека­ет по-разному. По-иному он станет протекать также в зависимости от того места, какое внешняя торговля занимает в общем плане, а именно в зависимости от того, включает ли центральная адми­нистрация свои внешнеторговые планы заранее в общий народно­хозяйственный план, или же она намеревается создать замкнутый внутренний план страны и отводит внешней торговле лишь задачу выравнивания возникающих диспропорций, либо она сама одно­временно осуществляет как одно, так и другое. Все эти вопросы, ответы на которые в известной мере помогает найти немецкий опыт, имеют немалое значение.

Впрочем, остановимся здесь на том одном случае, который крайне редко реализуется, но который представляет собой особый интерес для анализа централизованно управляемой экономики, поскольку он является предельным случаем. В 1945 г. крупный экономический регион, которым была Германия, расчленили на четыре зоны, в которых были созданы многочисленные земли с собственными правительствами, причем каждая земля создавала для себя свою собственную централизованно управляемую эконо­мику. Из одной крупной централизованно управляемой экономи­ки отныне стало полторы дюжины. С распределением, прежде практиковавшимся в рамках всей Германии, было покончено. На его место пришла межзональная торговля. Это была торговля между многими централизованно управлявшимися хозяйствами. Отныне, например, машиностроительные заводы Южного Бадена уже не получали сталь по распределению от соответствующего органа рейха. Центральная южнобаденская администрация была вынуждена получать ее от центральных органов английской или американской зоны в обмен, на табак, шелковые швейные нитки или карбид.

Этот обмен отличался от обычной международной торговли не только тем, что участники обмена пользовались одной и той же валютой, а именно маркой, но и тем, что на все товары и услуги заранее были установлены одинаковые цены. Следовательно, если земля А получала от земли В картофель в обмен на скобяные изделия то торговля велась на основе одинаково высоких установленных го­сударством цен на картофель и скобяные изделия. Правда, цены, играли при этом своеобразную роль.

3. Что же получилось из этого эксперимента?

а) С централизованно управляемой экономикой внутри страны не­избежно было связано и централизованное регулирование внешней торговли. Если бы в земле В торговцы и промышленники свободно обменивали табачные изделия и текстильные товары на сталь, кожу или посевной материал на основе договоров с торговцами земли А, то земли А и В могли бы отказаться от внутреннего центрального планирования, поскольку сталь, ко­жа, посевной материал, текстильные товары и т.д. изымались внешней торговлей из рук центральных органов планирования. Централизованно управляемая экономика и свободная внешняя торговля несовместимы. Это стало причиной провала всех попы­ток, предпринимавшихся — в том числе и со стороны оккупаци­онных властей — для восстановления более свободного товаро­обмена внутри Германии без того, чтобы отказаться от централи­зованно управляемой экономики в каждой из земель.

б) Центральные ведомства с их глобальными оценками проявляют тенденцию к тому, чтобы торговать такими массовыми товарами, как, скажем, каменный уголь, древесина или электроэнергия. Даже в тех землях, в которых перерабатывающая промышлен­ность в первую очередь принималась в расчет на предмет обмена с другими землями, этот обмен сокращался, в то время как по­ставки массовых товаров оставались на относительно высоком уровне или даже расширялись. Центральные административные органы оказались не в состоянии путем обмена доставлять по­требителю разнообразные продукты перерабатывающей про­мышленности. Здесь необходимо умение приспосабливаться к рынку, постоянно использовать меняющиеся возможности рын­ка, быстро принимать решения.

в) Сколько и что именно экспортировалось и импортировалось, не зависело от точных расчетов. Принцип издержек также не мог быть правильно применен на деле. Вот пример. Земля А предложила земле В пишущие машинки, общая стоимость которых со­ставляла 40 000 марок. Земля А требовала за это швейные шелковые нитки, производившиеся в земле В. Компетентные органы должны были теперь решить вопрос оценки, несмотря на существование официально установленных цен на пишущие машинки шелковые швейные нитки, которые были одинаковыми в обе­их землях. Дело в том, что эти цены не отражали больше огра­ниченности товаров. Поставить за 150 пишущих машинок общей стоимостью 40 000 марок такое количество шелковых швейных ниток, стоимость которого составляла 40 000 марок, централь­ное ведомство земли В отказалось с самого начала. Учитывая бо­лее высокую стоимость шелковых швейных ниток, это ведомство считало возможным поставить количество ниток стоимостью Ю 000 марок и, кроме того, доплатить 30 000 бумажных марок, которые можно было использовать лишь с громадным трудом. Чтобы правильно поступить, ему следовало сопоставить пользу шелковых швейных ниток с пользой пишущих машинок соответ­ствующих частичных количеств. Но уже одного этого ведомство сделать не могло. У него не хватало данных, необходимых для проведения оценки. Оно было не в состоянии точно установить, какую пользу принесла бы 150-я или 140-я пишущая машинка, и какой оказалась бы упущенная выгода от поставки каждого ки­лограмма шелковых швейных ниток. На основе очень грубой оценки центральное ведомство предложило тогда вышеназван­ный вариант обмена. Но если бы этот обмен действительно дол­жен был быть точно рассчитан, ему надлежало бы дать оценку пользы и остальных товаров. Правильно ли было предлагать для обмена это количество шелковых швейных ниток? Может быть, было бы лучше в обмен за последние 50 килограмм ниток вместо пишущих машинок импортировать картофель, гвозди для подков или пшеницу? В каком количестве? Не правильнее было бы предложить другие товары? То есть не шелковые швейные нитки. Хотя бы частично. Возьмем, к примеру, табачные изделия, ме­дицинские инструменты, замки или вино, которые также произ­водились в этой земле. В каких количествах? Внешнеторговое ведомство земли В должно было знать все без исключения сто­имости всех товаров и, в частности, все частичные количества товаров для того, чтобы действовать правильно.

Тот, кто принимал участие в подобных переговорах, наверняка высказывал порой желание, чтобы на них присутствовали теоре­тики, считающие, что проблема будет решена в том случае, если можно будет составить такое количество уравнений, сколько имеется неизвестных. (Подобные уравнения in abstracto¹ представляет собой общую интердепенденцию всех экономических величин. In concreto² они ничего не означают.) Здесь, в исследуемом случае не оставалось ничего иного, как только делать глобальные оценки и ввозить или вывозить определенные товары на основе грубых прикидок.

г) Чтобы как-то подкрепить эти оценки и базирующийся на них об­мен, центральные административные органы и здесь прибегали к статистике. Они попытались, например, статистически определить величину потребления картофеля, пшеницы, масла, угля и т.д. в расчете на душу населения и, исходя из этого, рассчитать потребности в импорте и соответственно физический объем экс­порта. Однако статистические данные показывают только то, ка­кое количество товаров было потреблено раньше. Такие цифры можно было бы использовать в действительности только в том случае, если система данных не изменялась бы. Но такого рода изменения происходят очень часто, в силу чего статистические показатели оказывались малополезными.

д) Поскольку центральные административные органы сталкивались с большими трудностями в том, чтобы осуществлять товарооб­мен с другими землями, им приходилось пользоваться советами компетентных кругов промышленности, сельского хозяйства и торговли и т.д. Такого рода эксперты всегда являются заинтересованной стороной. В подобных случаях заинтересованная сто­рона оказывается влиятельной, если она располагает экономиче­ской или политической властью. Таким образом, и в этой обла­сти благодаря центральным административным органам вступал в силу интерес властных экономических группировок.

4. Товарооборот между двумя землями с централизованно уп­равляемой экономикой также осуществляется иначе, чем в форме рынка двусторонней монополии.

Как известно, при товарообмене в рамках двусторонней монопо­лии отсутствует равновесие. Однако борьба противостоящих друг другу монополистов ведется в известных границах. Это доказал Карл Менгер еще в 1871 г., а более точно Эджворт в 1881 г.³ На­прашивается мысль перенести теоретическую посылку о том, что отношения обмена в форме рынка двусторонней монополии хотя и не поддаются однозначному определению, однако, в конкретной об­ласти все же приходят в состояние неустойчивого равновесия, так­же на случай товарообмена между двумя землями с централизован­но управляемой экономикой. Если в нашем примере земля А явля­ется монополистом — продавцом пишущих машинок, а земля В мо­нополистом — продавцом швейных шелковых ниток, а такая ситуация действительно имела место, то создается впечатление, что, не­сомненно, существуют предпосылки для перенесения теории дву­сторонней монополии на международную торговлю двух земель с централизованно управляемой экономикой.

Но подобное перенесение недопустимо. Теория двусторонней монополии исходит из того, что оба монополиста знают стоимость частичных количеств своих продуктов и в состоянии рассчитать из­держки, с которыми они производят их. Но эти показатели неизве­стны центральным ведомствам. Поэтому при обмене между цент­ральными администрациями подобных границ не существовало.

Если, к примеру, обращаясь к простейшему случаю, обычно изолированное частное натуральное хозяйство А покупает у также изолированного натурального хозяйства В определенное количест­во ржи и платит за это шерстью, то, как известно, пространство, в котором колеблется «цена» ржи, выраженная в шерсти, ограничи­вается оценками обоих товаров, сделанными руководителями хо­зяйства А и В. Руководители хозяйств А и В в состоянии точно рас­считать эти оценки. Но по вышеприведенным причинам последнее оказывается невозможным для внешнеторговых ведомств централи­зованно управляемых экономик. Пространство, в рамках которого колеблются отношения обмена или «цены» в торговле между двумя централизованно управляемыми экономиками, таким образом, не­точно ограничено.

В рассматриваемом случае товарообмен между двумя централи­зованно управляемыми экономиками остается неравновесным.

ТРЕТИЙ РАЗДЕЛ: заключение I.

Сопоставление с рыночным хозяйством

Действуют ли в централизованно управляемой экономике те же самые экономические «законы», что и в рыночном хозяйстве?

По данному вопросу наукой разработаны две принципиально раз­личные гипотезы. Дж. Ст. Милль говорит об «очень различных зако­нах», которые имеют силу в конкурентной экономике и коллективи­стской экономике. Той же точки зрения придерживается и Хайнрих Дитцелъ¹.

В противоположность этим «дуалистам» «монисты» утверждают, что в рыночной экономике и в коллективистской экономике (которая в большинстве случаев обозначается недостаточно точно) экономический процесс протекает в основном одинаково. Так считают Визер, Парето и прежде всего Бароне². У них оказалось много последователей, и монисты доминируют в науке.

Кто же прав? Действительно ли «фундаментальная логика эконо­мического поведения одинакова как в коммерческом, так и социалистическом обществе», как об этом недавно заявил Шумпетер³. Или же оба эти мира совершенно различны? Это отнюдь не чисто академи­ческий вопрос. Он намного шире. В экономической действительности XX в. используются методы регулирования, присущие как рыночно­му хозяйству, так и централизованно управляемой экономике. Смо­жем ли мы понять экономическую действительность XX в., если мы подойдем к реальности, имея в своих руках единый теоретический аппарат, разработанный в ходе анализа рыночного хозяйства? Или в централизованно управляемой экономике существуют иные взаимо­связи? Уяснение этого вопроса имеет принципиальное значение и для политико-экономической трактовки.

Теперь можно ответить и на данный вопрос.

1. В том и другом случае проявляется стремление обеспечить удовлетворение определенной потребности путем комбинирования средств производства и рабочей силы. Это происходит повсюду, в любой форме хозяйствования.

Разве не было поэтому фундаментальной тождественности по крайней мере в задаче, которую ежедневно должен решать произ­водственный процесс?

Нет, это лишь видимость. Вспомним основное обстоятельство. В рыночном хозяйстве людям изо дня в день приходится сталкиваться с ограниченностью продовольствия, одежды, жилья и т.д., от которой страдают они и которую они хотят преодолеть. Они достигают этой цели, трудясь так или иначе. Но поскольку исключительно для себя они производят слишком мало, то возникает разделение труда и начи­нает осуществляться обмен между многочисленными индивидуаль­ными хозяйствами и предприятиями. Никто не в состоянии обозреть совокупный процесс в целом. Потребности в хлебе, мясе и т.д. выра­жаются каждым отдельным человеком в зависимости от его покупа­тельной способности. Здесь преодоление индивидуальной ограничен­ности является задачей экономического процесса, который регулируется посредством конкурентных цен.

В централизованно управляемой экономике дело обстоит по-иному. Не индивидуальная ограниченность является отправной и конеч­ной точкой хозяйствования. Она совсем не проявляется. В то время как центральная администрация и ее плановые органы устанавлива­ют общий объем потребностей в хлебе, мясе, жилье, стали, угле и т.д. на какой-то период времени, они не рассматривают индивидуальные по­требности, оценки и планы, на которых базируются индивидуальные действия в рыночном хозяйстве. Например, индивидуальные потребно­сти могут быть сильно ориентированы на пшеничный хлеб, а централь­ная администрация включает вместо него ржаной. И даже при наличии у индивидов небольшого стремления к накоплению центральная адми­нистрация может установить очень высокие плановые потребности в ин­вестициях. Решающими оказываются исключительно плановые потреб­ности центральной администрации. Если в централизованно управляе­мой экономике центральные планы полностью выполняются, то это оз­начает, что экономический процесс достигает своей цели даже при том условии, что индивидуальные потребности людей удовлетворяются ме­нее полно, чем это можно было бы сделать.

Ограниченность в централизованно управляемой экономике и ограниченность в рыночном хозяйстве — две совершенно различ­ные вещи. Их экономическая суть неодинакова.

2. Различными должны быть также и методы экономического ре­гулирования.

Поскольку в рыночном хозяйстве планы предприятий и домаш­них хозяйств ориентируются на обмен, то отношения обмена, то есть цены, должны быть регулятором экономического процесса. В центра­лизованно управляемой экономике нет самостоятельности планов предприятий и домашних хозяйств. Поэтому там нет обмена, нет рын­ка, нет регулирования посредством цен, причем даже тогда, когда проводятся расчеты цен. Как оказалось, цены могут (см. с. 130) иг­рать только вспомогательную роль. Место обмена занимает распреде­ление сырья, машин и т.п. предприятиям, рабочих мест — рабочим, потребительских товаров — потребителям. Не возникает проблемы касательного того, существует ли индивидуальная тождественность стоимостей, получит ли, например, рабочий R, который трудится на определенном машиностроительном заводе на определенном рабочем месте, в порядке распределения те потребительские товары, которые обладают той же стоимостью, что и его трудовой вклад.

Впрочем, благодаря тому, что «обмен» заменяется «распределением», все организации приобретают иные функции, хотя они и называются по-прежнему, например картели, кооперативы или профсоюзы, которые становятся инструментами регулирования и больше не представляют собой рыночных группировок. Службы занятости также больше не являются посредниками между спросом и предложением, они становят­ся ведомствами централизованного регулирования рабочей силы.

Тот, кто полагает, что в централизованно управляемую экономи­ку можно встроить ценовой механизм регулирования, пытается ре­шить неразрешимую задачу. Либо центральная администрация че­рез распределение направляет рабочую силу и средства производст­ва в места, где они используются, либо многочисленные домашние хозяйства и предприятия через обмен решают проблему экономиче­ского процесса. Затем образуются цены. Тот, кто оставляет процесс регулирования за ценовым механизмом, ликвидирует централизо­ванно управляемую экономику. И, наконец, тот, кто перекладывает регулирование на централизованно управляемую экономику, лиша­ет цены их регулирующей функции.

Анализ показал, сколь велики различия, обусловленные этими фун­даментальными противоречиями: в централизованно управляемой эко­номике накопление, вложение капиталов, распределение, международ­ная торговля и т.д. протекают иначе, чем в рыночном хозяйстве.

3. Централизованно управляемая экономика представляет собой наибольшую концентрацию экономической власти, которая только возможна. Ее антиподом является хозяйственная система с полной конкуренцией на всех рынках, в которой отдельные участники ее располагают не властью, а определенным, очень незначительным влиянием на экономический процесс. Рыночное хозяйство с моно­полиями, частичными монополиями и олигополиями располагается между этими двумя крайностями, в том числе и с точки зрения раз­вертывания экономической власти.

4. Бароне считал (см., например, п. 59 его труда), что в коллекти­вистской экономике под другими названиями появляются те же са­мые экономические категории, такие, как цена, заработная плата, процент, рента, прибыль и накопление¹. Правильным оказалось об­ратное. В экономических порядках, в которых доминируют формы регулирования, присущие централизованно управляемой экономике, часто встречаются те же названия, что и в рыночном хозяйстве: цена, процент, накопление и т.д. Но эти слова обозначают совершенно иное. Точно так же весь хозяйственный расчет предприятий и домашних хозяйств приобретает другое значение. Баланс, расчет прибылей и убытков, расчет издержек и даже весь бухгалтерский учет отдельно взятого предприятия, как было уже показано, означают нечто иное.

Они уже не имеют решающего значения для составления играющих первостепенную роль планов, которые обусловливают регулирова­ние повседневного экономического процесса.

5. Экономические порядки, в которые внедряются методы регули­рования, присущие централизованно управляемой экономике, харак­теризуются смещением центра тяжести. Дирижерами выступают уже не потребители или предприниматели, а центральные администра­тивные органы. Поскольку централизованно управляемая экономика не в состоянии определять и учитывать индивидуальные потребности и поскольку она глобально устанавливает потребительский спрос, по­скольку она, кроме того, не располагает точным расчетом издержек и как следствие не ориентирует производственный процесс на потреб­ление и, наконец, поскольку ей, как правило, присуща склонность осуществлять по возможности многочисленные вложения капитала, то есть склонность к отказу от потребления вплоть до установления минимального уровня снабжения, она, если будет позволено употре­бить здесь несколько неточное обозначение, не является «экономи­кой, цель которой удовлетворение потребностей».

Основные принципы регулирования здесь и там совершенно различны.

6. Таким образом, необходима особая теория централизованно управляемой экономики, и одновременно такая теория возможна.

Итак, получен ответ на скептический вопрос, который содер­жится в предварительном замечании. Экономический процесс в цент­рализованно управляемом хозяйстве, день за днем протекающий одно­образно, то есть масштабно, на основе глобальных оценок, управляе­мый производственными распоряжениями, рационированием, прину­дительным привлечением к отбыванию трудовой повинности, развора­чивается в рамках определенной системы данных. На одной стороне — плановые потребности, величину которых устанавливает центральное руководство. Цель — максимальное удовлетворение этих потребностей. Сообразно с этим распоряжаются имеющейся в наличии рабочей силой, землей и другими природными богатствами, запасами, машинами, сырьем и готовой продукцией. Итак, имелся круг определенных дан­ных. Как только будет установлена некая плановая потребность (при­чем, хотя фактически регулярно стремятся к достижению «максимума инвестиций», в качестве цели возможно также и обеспечение «наилуч­шего снабжения товарами» в текущий момент), должно произойти то, о чем говорит теория. Таким образом, оказывается возможным тщательно изучить и эту сторону экономической действительности.

7. Едва только в экономическом порядке начинают доминировать элементы формы централизованно планируемой экономики, все хозяйственные институты также изменяют свой характер.

Кооперативы, профсоюзы, синдикаты, банки, службы занятости и т.п. существуют там и здесь. Наблюдающий поначалу считает, что имеет дело с одними и теми же институтами. На самом деле эти понятия в эко­номическом порядке рыночного типа, например в Германии, до 1914 г. имеют совершенно другое содержание, нежели в экономическом поряд­ке, в котором, как это было в 1939 г., преобладали элементы формы цен­трализованно управляемой экономики. Вновь выясняется, насколько неправильно было бы давать определения до проведения анализа всех обстоятельств. Из этого одновременно вытекает, что экономическая политика также должна видеть все эти институты и иметь дело с ними только в рамках общего порядка и общего решения.

8. Это различие порядка рыночного типа и порядка, присущего централизованно управляемой экономике, выходит за рамки экономи­ческого порядка, иными словами, проявляется в интердепенденции по­рядков, в правовом, общественном и государственном порядках.

Воздействие на правовой порядок двойственно. О воздействии первого рода вспоминают чаще, чем о воздействии второго, хотя по­следнее, возможно, более важно. Постоянно прояв­ляется, прежде всего, как раз то, что определенные правовые положе­ния изменяются вследствие перехода к использованию методов регу­лирования, присущих централизованно управляемой экономике: свобода занятия промыслом и право свободного передвижения и повсе­местного проживания ограничиваются; жилье уже нельзя больше сво­бодно сдавать внаем, оно распределяется жилищным ведомством; за­прещается продавать без карточек определенные потребительские това­ры, такие, как хлеб или мясо; запрещается также заниматься экспортом и импортом без одобрения центральных органов. На свет появляются многочисленные законы и постановления, которые приостанавливают действие прежних положений, отменяют или изменяют их.

Вероятно, более важным является то, что такие правовые инсти­туты, которые формально остаются без изменений, равным образом меняют свои функции. Право собственности, следовательно, боль­ше не предоставляет собственности права в существенных вопросах планировать и действовать самостоятельно. Владелец кожевенной фабрики не может больше свободно распоряжаться запасами кожи и шкур, которые изымаются. Даже использование принадлежащих ему машин зависит от распоряжений плановых органов. Домовла­делец пока еще остается собственником, но право распоряжаться помещениями полностью или почти полностью переходит в руках жилищного ведомства. В дальнейшем выявится, что и право заклю­чать договоры, в том числе и право заключать трудовой договор, с изменением экономического порядка приобретает другую функцию.

Сказанное распространяется и на институт ответственности.

При описании монополии мы уже сталкивались с тем фактом, что меняющиеся формы экономического порядка привели и долж­ны приводить к появлению новых правовых форм и к изменению функции старых правовых форм. Теперь мы видим, что в ходе дальнейшего преобразования экономического порядка в направле­нии к централизованно управляемой экономике вновь происходит эта двойственная трансформация права, а именно изменение право­вых норм и изменение функций постоянных правовых норм.