Глава XXII а в ней 26 статей

УКАЗ ЗА КАКИЕ ВИНЫ КОМУ ЧИНИТИ СМЕРТНАЯ

КАЗНЬ, И ЗА КАКИЕ ВИНЫ СМЕРТИЮ НЕ

КАЗНИТИ, А ЧИНИТИ НАКАЗАНИЕ

1. Будет которой сын или дочь учинит отцу своему или матери смертное убийство, и их за отеческое или за матерне убийство казнити смертию же безо всякия пощады.

3. А будет отец или мати сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрму на год, а отсидев в тюрме год, приходити им к церкви божии, и у церкви божии обьявляти тот свой грех всем людем в слух. А смертию отца и матери за сына и за дочь не казнити.

4. А будет кто сын или дочь, не помня закона християнского, учнет отцу или матери грубыя речи говорить, или отца и матерь з дерзости рукою зашибет, и в том на них отец или мати учнут бити челом, и таких забывателей закона християнского за отца и матерь бити кнутом.

10. А будет кто не бояся бога, и не опасаяся государьския опалы и казни, учинит над кем нибудь мучителское наругательство, отсечет руку или ногу, или нос, или ухо, или губы обрежет, или глаз выколет, а сыщется про то допряма, и за такое его наругателство самому ему то же учинити, да на нем же взяти из вотчин его и из животов тому, над кем он такое наругательство учинит, будет отсечет руку, и за руку пятдесят рублев, а будет отсечет ногу, и за ногу пятдесят же рублев, а за нос, и за ухо, и за губы, и за глас, по тому же за всякую рану, по пятидесят рублев.

Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное Уложение 1649 года. - М.: Изд-во Москов. ун-та,1961. – С. 67-68, 72-79, 82-85, 89, 96-97, 100, 265-268, 279, 288, 289

2. Н.Витсен1 о казнях в Москве

<…> 17 марта 1665 г.

17-го здесь руками палача были казнены примерно 120 че­ловек, кроме тех, которые кнутом или иначе были наказаны. Одного, я видел, сожгли заживо. Это был монах, который обокрал свой монастырь, и, как русские сказали, он и колдовал своим крестом. Здесь был сложен костер в виде домика из квадратно уложенных друг на друга бревен; вокруг и внутри «домика» полно соломы, примерно на два фута высоты. Страдалец влез туда наверх сам, свободно, ничем не связанный, перекрестился на все четыре стороны и сказал присутствующим — «прости» (прощайте). Затем палач поднял одну или две балки, и монах прыгнул внутрь, а над его головой сдвинули балки. Как только палач слез, зажгли солому с четырех сторон одновременно, так что «домик» сразу вспыхнул. Монах крикнул только раза два, заметался в огне и задохнулся от дыма. Это было ужасно, через щели видны были муки страдальца. Размер этого «домика» был примерно 12 футов в квадрате, немного выше человеческого роста.

На том же месте у двух-трех человек были отрублены руки и ноги, а затем голова. Одни потеряли руки, другие — ступни; жуткое зрелище. Ничем не связанные, они ложатся на землю и кладут голову, руки или ноги на два бревна. Затем подходит палач с маленьким топориком и отрубает сперва руки и ноги, а затем голову. Тот, кто читает приговор, это простой писец, он стоит на скамье, без всякого караула и стражи. Здесь же прибавилось еще третье исполнение [приговора]: одного человека повесили на высокой виселице. Как покорно подымаются эти люди, когда их собираются пожаловать петлей! Все не связаны, сами идут наверх к палачу, который набрасывает им на шею толстую лубяную петлю и, после взаимного целования, вздергивает их. Не успеешь оглянуться, и дух уже вон, без всякого труда палача. Они крестятся, пока руки двигаются. В другом месте я видел еще двоих повешенных, у которых отрубленные руки и ноги были пригвождены к виселице. Еще в одном месте женщине вырезали язык. В общем, то здесь, то там вешали, обез­главливали и т.д. Кнутом бьют, прогоняя по улице. Странно происходит тут правосудие: люди едва за два часа до смерти узнают, что умрут. Потом приходит поп, который их кое-как благословляет, с ним же они едут в санях к месту казни. Приговоренный держит в руке горящую свечу; каждый, кто хочет дать милостыню, покупает ему у священника восковую свечку. Когда он уже мертв, эти свечки горят для него, затем их гасят и собирают. Кто хочет, бросает на тело один-два пятака для жены и детей; пока я стоял около виселицы, пришел ребенок повешенного просить милостыню. Да, жены и дети часто наблюдают это правосудие.

Эшафотов здесь не употребляют, только скамьи, на которых стоит писец с двумя помощниками, и перед ними без особого труда происходит казнь прямо на улице. Мертвые тела бросают в ямы за городом, где раз в год над ними служат панихиду и поминают их.

Еще одну женщину осудили быть заживо закопанной в землю. Она была виновна в смерти мужа, и таково было наказание за это. Напротив, того, кто сломает жене шею, даже не бьют кнутом. Наказания преступников здесь очень жестокие и неправомерные: нюхателям табака разрезают ноздри, пьющих вино и покупающих его из запретных [не казенных] кабаков бьют кнутом. Кто описку сделает в титуле царя, хотя бы в одной букве, того лишают руки. Кто неуважительно прикоснется к иконе, лишается жизни или ссылается, если это русский, а немца либо лишают жизни, либо обязывают совершить обряд перекрещения. Кто стрелял в ворону, сидящую на крыше церкви, того бьют кнутом. Кто-то стрелял вблизи помещения царя, это стоило ему правой руки и левой ступни. За разные преступления лишают человека глаза, носа или уха, разрезают щеки или лоб. Должников бьют по голеням. Кроме того, что сжигают людей, их бросают живых и связанных в огонь для пытки и оттуда вынимают. <...>

Витсен Н. Путешествие в Московию, 1664-1665. – СПб.: «Симпозиум», 1996. - С.131-133