7. Из расспросных речей в приказе Малой Рос­сии казака н.Самбуленко о начале похода с.Разина с Дона на Волгу (1670 г., сентября 29)

179-го сентября в 29 день. В приказе Малыя Росии сее стороны Днепра гетмана Демьяна Игнатовича присланной казак Нестерко Санбуленко роспрашиван, а в роспросе сказал. <…>

И как де донские казаки з Донца Северского шли рекою Донцом х Черкасову городку на Дон, и он де, Нестерко, к ним, казаком, пристал добро­вольно и с ними в лотке рекою Доном пришел в казачей городок Коче­тов. И тут де стояли казаки в пяти лотках, а сколько человек, того не ведомо. И ис Кочетова де те козаки пошли в лотках вверх рекою Доном до Паншина, ево де, Нестерка, взяли с собою ж, и пришли в Паншин в седьмой день. А в Паншине де стоит в стругах и в лотках Стенька Разин с казаками, а при нем казаков донских с Рыбново, черкасы и руские люди, которые были на торговых стругах гребцы, всего в 80 стругах, а сколько числом, того он сказать не ведает; да конных казаков из розных городков по берегу с ним же с 1500 человек.

И как де пришли они, Нестерко с казаками, ис Кочетова в Паншин, и на другой де день в Паншине у него, Стеньки, с казаками был круг, а в кругу де он, Стенька, всем вслух говорил.— Атаманы де молотцы, куда мы пойдем отсюды, на море ли по Волге или к иному царю служить? И в кругу старшина сказали ему, Стеньке, и всем казаком, что они иному царю служити не хотят, а пойдем де мы все на Волгу на бояр и воевод. И Стенька де, взяв саблю наголо, говорил им всем, что он на великого государя итти и руки под­нять не хочет, лутче де ево тою саблею голову отсеките или в воду посадите. И казаки донские, которые тут же были в кругу, гово­рили ему. — Мы де готовы за дом пресвятыя богородицы и за великого государя умереть и головы свои положить и служить, а что де бояря не велят нам ходить на море и на Волгу, и от того мы стали наги и голодни. И ныне де пойдем на бояр и воевод на Волгу за то, что де бояря и воеводы нас голодом морят. А как на море и на Волге наперед сего были, и они де, бояря и воеводы, нас имали и вешали и головы нам секли и в воду сажали. И Стенька де Разин им сказал, что добро, пойдем завтрее по Волге. И больши де того в кругу речей не было, и круг розшелся. <…>

Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов. –

М.: Изд-во АН СССР,1954. – Т.I. - №184.- С.253

8. Из «Записок» л.Фабрициуса1

<…> Тем временем из Москвы было послано четыре при­каза, т.е. полка стрельцов, чтобы усмирить этих разбой­ников; но они приплыли на больших стругах, к воде были непривычны, и их разбили наголову. При этом Стенька Разин получил большое количество амуниции, артиллерийских орудий и всего, в чем у него была нуж­да.

Одновременно с тем, как упомянутые выше стрель­цы были отправлены из Москвы, из Астрахани высту­пило около 5000 человек по реке и по суше, чтобы таким образом зажать Стеньку Разина в тиски. Но, расправившись с предыдущими, он оказался в выгод­ном положении, и так как его хорошо осведомляли о нас, он вышел из Царицына и на полпути встретился с нами у Черного Яра, появившись перед нами преж­де, чем мы могли ожидать этого или получить какие-либо сведения о нем. Мы уже несколько дней стояли в Черном Яре и высылали по реке и по берегу разъез­ды, но не смогли получить достоверных сведений. 10 июля собрался военный совет, на котором было решено выступить и искать встречи со Стенькой. 11 июля в 8 часов утра примчался наш дозор и поднял тревогу, так как казаки преследовали их по пятам.

Мы вышли из стругов и построились в ordre de bataille². Господин генерал князь Семен Иванович Львов обошел строй, призывая всех и каждого помнить о своем долге, хранить верность присяге, данной его царскому величеству, и сражаться с бессовестными бун­товщиками, как подобает честным воинам. В ответ все как один закричали, что, разумеется, они все готовы отдать свою жизнь за его царское величество и будут биться до последней капли крови.

Тем временем Стенька вышел в поле, построил ши­роко развернутый фронт и дал в руки каждому, у кого не было огнестрельного оружия, длинную палку, обож­женную немного с одного конца, а к ней был прибит лоскут или небольшой флажок, все это издали в откры­том поле имело необычайно парадный вид. Простые воины и вообразили, что там, где много флажков и штандартов, должно быть и много людей. Они стакну­лись и, решив, что им представляется возможность, по которой они так давно вздыхали, тотчас перешли к врагу с развернутыми знаменами и барабанным боем.

Там они стали целоваться и обниматься и договори­лись стоять друг за друга душой и телом, чтобы, истре­бив изменников-бояр и, сбросив с себя ярмо рабства, стать вольными людьми.

Тут генерал глядел на офицеров, офицеры на гене­рала, и никто в растерянности не знал, что нужно пред­принять. Один говорил одно, другой — другое, наконец, порешили, что следует сесть с генералом в его струг и таким образом ретироваться в Астрахань. Но воров­ские стрельцы в Черном Яре, стоявшие на валу и баш­нях, повернули пушки и открыли огонь по нам. Часть их выскочила из крепости и перерезала нам дорогу к стругам, так что некуда было податься. Между тем наши собаки, те, что присоединились к казакам, нале­тели на нас с тыла. Нас было всего человек 80 офице­ров, дворян и писарей. И тут бы быть резне, да Стень­ка Разин сейчас же отдал приказ не убивать больше ни одного офицера, ибо среди них, верно, есть все же и хорошие люди, таких следует пощадить. Напротив, тот, кто плохо обращался со своими солдатами, поне­сет заслуженную кару, по приговору атамана и созван­ного им круга.

Круг — это когда казаки по приказу атамана соби­раются и становятся в круг, а посреди круга втыкается головное знамя, около которого становится атаман со своими старшими офицерами, которым он сообщает свой замысел с тем, чтобы те довели его до сведения рядовых сотоварищей и выслушали их мнение об этом. Если рядовым сотоварищам по душе атамановы пред­ложения, то все в один голос выкрикивают: «Любо, любо!»

Итак, был созван круг, и Стенька через своих есаулов спросил, как обращались со своими солдатами генерал и офицеры, на что бессовестные кровавые со­баки, как стрельцы, так и солдаты, в один голос закри­чали, что среди офицеров нет ни одного, кто заслуживал бы пощады, что они единодушно просят, чтобы отец их, Степан Тимофеевич Разин, повелел всех на­чальников порубить саблями. На что и было дано согла­сие, одному только генералу Семену Ивановичу Льво­ву Стенька самолично даровал в тот раз жизнь.

И вот затем господ офицеров по их рангу одного за другим выволакивали из башни, куда они с туго за­вязанными за спиной руками и ногами были брошены день назад, разрезали на них веревки и выводили их за ворота, где стояли все кровавые псы, и каждый из них рвался нанести первый удар своему бывшему вое­начальнику, один саблей, другой пикой, одни боевым молотом, другие бердышем. Как только офицера втал­кивали в круг, кровавые собаки умертвляли его, нано­ся ему бесчисленные раны. Некоторых даже порубили на куски и тут же сбросили в Волгу. <...>

На следующий день все наши вещи были разграб­лены и снесены к головному знамени, или бунчуку, и тут наши кровавые собаки получили вместе с каза­ками свою долю из наших вещей. После этого убийцы, так долго упивавшиеся человеческой кровью и до сих пор не пресытившиеся ею, захотели еще и водки, и пи­ва, объявили царские погреба своей собственностью и вылакали все начисто. Когда же ничего больше не осталось, воры стали совещаться, как им повести дело дальше: углубиться ли в страну вверх или сначала обезопасить себя от Астрахани. Последнее посчитали более благоразумным и выгодным, поскольку, захватив Астрахань, они обеспечили бы себе тыл и, таким обра­зом, смогли бы беспрепятственно подниматься вверх по Волге до самой Казани. В Казани де все жители с ними заодно и при их приближении уж расправятся с правителем города и со всеми офицерами. <…>

Когда они стали хозяевами города, они все разорили и разграбили, а затем свалили в кучу, чтобы позже разделить между всеми. <…>

Как бы неслыханно этот разбойник ни тиранство­вал, все же среди своих казаков он хотел установить полный порядок. Проклятия, грубые ругательства, бранные слова, а у русских есть такие неслыханные и у других народов неупотребительные слова, что их без ужаса и передать нельзя, — все это, а также блуд и кражи Стенька старался полностью искоренить. Ибо если кто-либо уворовывал у другого что-либо хоть не дороже булавки, ему завязывали над головой рубаху, насыпали туда песку и так бросали его в воду. Я сам видел, как одного казака повесили за ноги только за то, что он походя ткнул молодой бабе в живот.

И этот жестокий казак так почитался своими под­чиненными, что стоило ему только что-либо приказать, как все мгновенно приводилось в исполнение. Если же кто-либо не сразу выполнял его приказ, полагая, что, может, он одумается и смилуется, то этот изверг впадал в такую ярость, что, казалось, он одержим. Он срывал шапку с головы, бросал ее оземь и топтал ногами, выхватывал из-за пояса саблю, швырял ее к ногам окружающих и вопил во все горло: «Не буду я больше вашим атаманом, ищите себе другого», после чего все падали ему в ноги и все в один голос просили, чтобы он снова взял саблю и был им не только атама­ном, но и отцом, а они будут послушны ему и в жизни, и в смерти. Столь беспрекословное послушание привело к такому почитанию этого злодея, что все перед ним дрожало и трепетало и волю его исполняли с ни­жайшей покорностью. <…>

Тем временем награбленное добро было разло­жено по кучам, рассчитанным на 1000, на 100, на 50 и на 10 человек, а затем было приказано под страхом смерти явиться под знамя, чтобы получить свою долю добычи. Даже митрополита и генерала-воеводу обяза­ли получить свою долю от этой добычи. <…>

После дележа награбленного Стенька приказал всем собираться, и за короткое время было снаряжено несколько тысяч больших и малых судов. Спустя не­сколько дней начался поход вверх по Волге.

Стенька оставил тогда начальствовать в Астрахани одного из своих близких друзей — Федьку Шелудяка, чтобы в его отсутствие соблюдать порядок. Этот сразу велел огласить, что купцам-иноземцам даруется право свободной и беспошлинной торговли. Однако у инозем­цев не было охоты торговать с ворами и мошенни­ками.<…>

Записки иностранцев о восстании Степана Разина. - Л.,1968. - С. 49-54,57,58