Допрос в Москов­ской сыскной комиссии десятского Сретен­ской сотни л.Жидкого на очной ставке с сотским п. Григорьевым (1662 г., июля 27)

А на очной ставке Лучка Житкой с сотцким говорил: хто де то письмо ему дал, того он в шуму не розсмотрил, а после сказал: вспомнил де, что то письмо взял у подъячево, а хто подъячей, того не знает.

Помета по нижнему полю: И после роспросу сотцкой Павлик Григорьев отпущен, а велено ему бояром являться по вся дни. А Лучка Житкой отдан полуголове, Ивану Лопатину, и велено ево стрельцом держать на карауле до государева указу.

Допрос в Москов­ской сыскной комиссии к.Нагаева — стрель­ца приказа а.С.Матвеева (1662 г., июля 27)

А стрелец Куземка Нагаев в роспросе сказал: июля де в 25 день с утра на первом часу дни шол он из дво­ра своего из-за Трубы Стретенскою улицею. И как бу­дет у решотки, что на Стретенке у Лубянки, и в том де месте толпятца многие люди и чтут писмо, что у той решотки прилеплено. И он де то писмо чол же и пошол прочь, а писмо осталось в том месте. И, пив он на кружечном дворе вино, пришол на Лубянку к церкве преподобнаго Феодосия, и то де писмо от решотки от­нято, и дали ему миром прочесть вслух, а хто дал, того не знает. И он то писмо у той церкви чол всем вслух и говорил, чтоб за то постоять для того, чтоб про то воровское писмо сыскать, а не для дурна, и понес было то писмо в город. И как будет у церкви пречистые бо­городицы Казанские, и ево де миром остановили и велели ему то писмо честь вдругорядь. А как прочел, и у него то писмо отняли, а хто отнял, и он того в лицо знает, а имяни ему не ведает. И, прибежав де он, Куземка, в город, сказал про то бояром. А у Семена де Ларионова того писма он не отнимывал и сотцкого Павла Григорьева с тем писмом за ворот не важивал. И хто то писмо писал и умышлял, про то он не ведает.

Допрос в Москов­ской сыскной комиссии л.Жидкого и к.Нагаева (1662 г., июля 28)

И июля же в 28 день Лучка Житкой и стрелец Куземка Нагаев у пытки роспрашиваны с пристрасти­ем и пытаны: хто то воровское письмо писал и умышлял, и они б сказали про то правду.

А на пытке Лучке было 6 ударов, а с пытки го­ворил прежние свои речи: взяли де ево с тем писмом миром неволею. А хто писал и хто в том воровстве заводчики, того он не ведает. А стрелец де Куземко сотцкого Павла Григорьева за ворот водил и, писмо взяв у него, в мир чол не в одном месте и име­на бояр и гостей, про которых писано, всем росказывал и говорил, что стоять всем на измеников.

И те де ево слова слышели Яковлева приказу стрельцы, в чем он на тех стрельцов шлетца.

Куземке было 14 ударов и огнем зжон, а с пытки говорил прежние свои речи: писмо велели ему честь миром, в той ево вине государь волен. А говорил он, чтоб миром постоять за изменничье писмо, а таких слов, чтоб стоять на изменников, не говаривал; в том Яков­лева приказу на стрельцов слался же. А хто то пис­мо писал и хто в том воровстве заводчики, того не ведает.

Помета но нижнему полю: И после роспросу Лучка Житкой и стрелец Куземка отданы Васильева приказу Пушешникова полуголове Ивану Лопатину, а велено их стрельцом держать за караулом до указу. И того же числа Лучка и Кузь­ка по присылке ис Коломенского посланы в Коломенское с стряпчим с Михаилом Головкиным.