Допрос в Москов­ской сыскной комиссии десятского Сретен­ской сотни Луки Жидкого (1662 г., июля 27)

Того же числа Стретенской сотни посадцкой чело­век Лучка Житкой сыскан и допрашиван: писмо какое в Коломенское он носил ли и где то писмо взял и кому то писмо отдал? И Лучка сказал: июля в 25 день часу в другом дни на Стретенской на Большой улице был у них, у мирских людей, меж собою совет о пятинной деньге. И в то де время, идучи от Никольских ворот Стретенскою, прохожие люди говорили: на Лубянке де у столба писмо приклеено, а какие люди говарили, того он не ведает. И соцкой де их Павел Григорьев сказал про то в Земском приказе. И по то де писмо присыланы дворянин да дьяк, и то писмо взяли. И миром де хотели у них то писмо отнять. И дьяк де Офонасей Башмаков то писмо сотцкому их отдал, а сотцкой де то письмо от­дал ему, Лучке, а, отдав, от него ушол. И миром де, ухватя ево с тем письмом, отвели в Коломенское. А в Ко­ломенском де то письмо подал он великому госуда­рю. А хто де то письмо писал и хто в том воровстве завотчики, про то он ничего не ведает и ни от ково не слыхал.

И Лучка допрашиван: в которое время он в Коломенском то письмо великому государю подал и как ис Коломенского к Москве прошол, а их братья многие в то время переиманы, и хто иные из Коломенского с ним к Москве шли? И Лучка сказал: писмо де он в Коломен­ском подал великому государю у церкви на нижней па­перти, а было у него то письмо в шапке. И как де шап­ку ему отдали, и он тотчас ис Коломенского пошел к Москве и шол один. А которые розных чинов в то вре­мя к Москве шли, и он никово из них не знает.

Сказка сотского Сретенской сотни п.Григорьева в Московской сыскной комиссии (1662 г., июля 27)

А соцкой Павел Григорьев сказал: июля де в 25 день на первом часу дни шол он из двора своего Стретенскую улицею в город, и на Стретенской де улице на решетке, что у Лубянки, прилеплено воском письмо, и он того писма почел немного и увидел, что воровски писано, сказал про то в Земском приказе и в верху бояром. И по ево де скаске по то письмо прислан Семен Ларионов да дьяк Офонасей Башмаков. И как они то письмо взяли, и миром почали кричать, чтоб то письмо у них отнять. А узнал де он в то время Артемонова приказу стрель­ца Куземку Нагаева, кричал де тот Куземка во весь мир на все стороны, чтоб миром за то постояли, а иных де никово не узнал. И, нагнав де Семена Ларионова и дьяка, стали у них то письмо отнимать и ему де, Панке, миром говорили, чтоб он то письмо у Семена взял, а не возьмет, и ево прибьют каменьем. И Семен де Ла­рионов, убояся от миру, то письмо отдал ему, Пав­лику. И ево де, Павлика, с тем письмом миром привели на Лубянку к церкве преподобного Феодосия и взве­ли на крыльцо, а вел де ево, взяв за ворот, стрелец, Куземка Нагаев. И, взяв у него то письмо, он, Куземка, и, став на лавке, чол всем вслух и кричал в мир, чтоб за то всем стоять; а как чел, и то видели Яковлева приказу Соловцова стрельцы все, которые в то время на Лубянке у приказные избы были. А с тово де места ево, Павлика, с тем письмом отвели к Зем­скому двору и, поставя на скамье, велели то письмо ему чести. И он честь не стал, и, у него взяв то письмо, тот же стрелец Куземка Нагаев чол всем вслух и кричал, что миром за то стоять; а на другую сторону чел подъячей, попов сын, в лицо де он того подъячево узнает, а имени ему не ведает. И, убояся де он, Павлик, смер­ти, отпросился на сторону, а то писмо у подьячево при­казал взять своей сотни десятцкому Лучке Житкому. И как де Лучка то письмо у подъячево взял, и ево, Луч­ку, с тем письмом миром отвели неволею в Коломенское. А хто де то письмо писал и к решетке прилепил и хто в том воровстве завотчики, про то он не ведает.