О различных канцеляриях в Москве и об их делопроизводстве

Государственные советники и бояре не только привле­каются ко двору для государственных дел, но служат и в канцеляриях для гражданских дел и судопроизводства. Таких канцелярий, которые русские называют приказа­ми, в Москве насчитывается 33. <…>

Помимо их имеются еще три особых приказа у патриарха, а именно:

1. Розряд, где регистрируются и записываются духов­ные владения; здесь же находятся и архивы их.

2. Судный [приказ], где патриарх производит свой духовный суд и расправу.

3. Казенный [приказ], где складываются и хранятся патриаршьи казна и ежегодные доходы.

Во всех приказах царя и патриарха находится очень много писцов, пишущих красивым почерком и довольно хорошо обученных, по их способу, счетному искусству. Вместо марок для счета употребляют они косточки от слив, которые каждый имеет при себе в небольшом кошельке.

Брать подарки, правда, воспрещено всем под угрозою наказания кнутом, но втайне это все-таки происходит; особенно писцы охотно берут посулы, благодаря которым часто можно узнавать и о самых секретных делах, находящихся в их руках. Иногда они даже сами идут к тем, кого данное обстоятельство касается, и предлагают им за некоторое количество денег открыть дела. При этом часто они допускают грубый обман, сообщая вымышленное вместо истинного, частью из боязни опасности для себя в случае, если дело выйдет наружу, частью же вследствие незнания дела. <…>

Акты, процессы, протоколы и другие канцелярские вещи они записывают не в книги, а на длинных бумажных свитках. Для этой цели они разрезают поперек целые листы бумаги, приклеивают потом полосы друг к другу и свертывают в свитки. Иной из свитков длиною в 20, 30, даже 60 и более локтей. В канцеляриях можно видеть весьма много их, грудами сложенных друг над другом.

О русском судопроизводстве, правосудии и видах наказаний

Что касается дел юстиции, то они решаются в только что указанных канцеляриях. Каждый боярин или назначенный сюда судья имеет при себе дьяка или секретаря, а также нескольких заседателей; перед ними выступают тяжущиеся стороны, подвергаются выслушанию и осу­ждению. Раньше у русских было лишь весьма немного писаных законов и обычаев, установленных разными великими князьями, притом исключительно по отноше­нию к изменникам перед отечеством, преступникам по оскорблению величества, ворам, убийцам и должникам. Во всем остальном они большею частью поступали по собственному произволу и иногда произносили приговор, смотря по тому, были ли расположены или враждебно настроены к подсудимому. Однако немного лет тому на­зад, а именно в 1647 году, по повелению его царского ве­личества, должны были собраться умнейшие люди со всех состояний, с тем чтобы составить и написать не­сколько законов и статутов, которые затем его величест­вом и боярами были утверждены и по-русски, для публичного пользования, отпечатаны; это книга in-folio, тол­щиною с добрых два пальца, и называется «Соборное уложение», что значит: «Согласное и собранное право». Теперь они по этому своду постановляют или хотя бы должны постановлять свои решения. Так как все это де­лается именем его царского величества, то прекословить никто не имеет права, и апелляция не допускается.

Раньше тяжущимися велись такого рода процессы. Если один другого обвинял и ничего не мог доказать, то судья требовал, чтобы дело было решено клятвою. По­сле этого спрашивали обвиняемого, от которого зависе­ло решение: «Берешь ли ты клятву на свою душу или же оставляешь ее на душе обвинителей?» Тот, кому пола­галось принести клятву, должен был три недели подряд, каждую неделю по разу, выслушивать поучения и уве­щания о том, что это за великое и опасное дело давать клятву; вообще его всячески предостерегали от дачи ее. Если он, тем не менее, приносил клятву, то хотя бы клят­ва и была правильна, все-таки все окружающие плева­ли ему в лицо, его выталкивали из церкви, где он по­клялся, подвергали презрению, все на него показывали пальцами, ему не разрешали входить в церковь, ни, тем менее, принимать причастие, разве только он заболевал опасною болезнью и в нем замечали верные признаки близкой смерти; только в таком случае его могли прича­стить.

Недавно состоялось такого рода распоряжение. Же­лающего принести клятву спрашивают перед иконами их святых, желает ли он принять клятву на душу и спа­сение свое. Если он ответит «да», перед ним держат крестик с пядень длиною. Он знаменует себя сначала крестным знамением и затем целует крест. Потом сни­мают икону со стены и подают ему, чтобы он к ней при­ложился. Если он клялся правильно, то ему разрешают принять причастие лишь по истечении трех лет: относят­ся к нему, однако, довольно пренебрежительно. Если же станет известно, что он принес ложную присягу, то его нагого бьют кнутом, а затем немилосердно ссылают в Сибирь. Он не получает в этом случае причастия даже при последнем издыхании.

Вот поэтому-то русские неохотно дают клятву, а еще того менее решаются на нее вторично или в третий раз; так поступают разве только люди дерзкие и никуда не годные. <...>

Если судится дело о побоях, то обыкновенно того, кто ударил первым, обвиняют, а правым считают того, кто первый принес жалобу.

Убийца, который не из самообороны (эта последняя разрешается), но с заранее обдуманным намерением убил кого-либо, бросается в темницу, где он в течение шести недель должен каяться при суровых условиях жизни; затем ему дают причастие и после этого казнят отсечением головы. <…>

Ни о чем так часто не производится суд, как о долгах и должниках; не желающих или не могущих произвести уплату «приставливают», т. е. их заставляют сидеть вза­перти в доме какого-либо судейского служителя, вроде как, например, у нас арестовывают и ставят на послушание. Если платеж не будет произведен в разрешенный Льготный срок, то должник, кто бы он ни был: русский ли или иностранец, мужчина или женщина, купец или ре­месленник, священник, монах или монахиня, — сажается в долговую тюрьму, и каждый день его выводят перед канцеляриею на открытое место и целый час гибкою пал­кою, толщиною с мизинец, бьют по голеням, причем из­биваемые зачастую от сильной боли громко кричат. Ино­гда бьющий, получивший «посул», или подарок, бьет лишь слегка и мимо. Иные также кладут толстую жесть или узкие, длинные деревянные дощечки в сапоги, что­бы эти приспособления принимали на себя удары.

По вынесении этих мучений и надругательств, долж­ник или опять отсылается в тюрьму, или должен пре­доставить поручителей, что он на следующий день вновь явится на место и даст себя вновь бить. Подобного рода наказание они называют «ставить на правеж». <...> Если же должник совершенно лишен средств заплатить долг, он становится рабом кредитора и должен служить ему. Другие обычные наказания, применяемые против пре­ступников, состоят в том, что взрезываются ноздри, да­ются батоги и кнутом бьют по голой спине. Ноздри взре­зывались [рвались] у тех, которые пользовались нюха­тельным табаком; нам привелось встретить несколько человек, подобным образом наказанных. Батогами каж­дый господин может наказать своего слугу или всякого, над кем он хоть сколько-нибудь властен. Преступника раздевают, снимая с него кафтан и одежду, вплоть до со­рочки; потом он должен брюхом лечь на землю. Затем два человека садятся на него: один на голову, другой на ноги — и гибкими лозами бьют его по спине; получается такое же зрелище, как при выколачивании скорняками мехов <…>. Подобного рода наказание не раз применялось среди русских, сопровождавших нас во время нашего пу­тешествия.

Битье кнутом в наших глазах было варварским на­казанием <…>. Подобное наказание 24 сентября 1634 года я видел примененным к восьми мужчинам и одной жен­щине, нарушившим великокняжеский указ и продавав­шим табак и водку. Они должны были перед канцеляриею, именуемою Новою четвертью, обнажить свое тело вплоть до бедер; затем один за другим они должны были ложиться на спину слуги палача и схватывать его шею руками. Ноги у наказуемого связывались, и их особый че­ловек придерживал веревкою, чтобы наказуемый не мог двигаться ни вверх, ни вниз. Палач отступал позади грешника на добрых три шага назад и стегал изо всей своей силы длинным толстым кнутом так, что после каж­дого удара кровь обильно лилась. В конце кнута привя­заны три ремешка длиною с палец, из твердой недубленой лосиной кожи; они режут, как ножи. Несколько че­ловек таким образом (ввиду того, что преступление их велико) были забиты кнутом до смерти. Служитель судьи стоял тут же, читая по ярлыку, сколько ударов должен был каждый получить; когда означенное число ударов оказывалось исполненным, он кричал: «Полно!», т.е. до­статочно. Каждому дано было от 20 до 26, а женщине 10 ударов, после чего она упала в обморок. Спины их не со­хранили целой кожи даже с палец шириною; они были похожи на животных, с которых содрали кожу. После это­го каждому из продавцов табаку была повешена на шею бумажка с табаком, а торговцам водкою — бутылки; их по двое связали руками, отвели в сторону, а затем под ударами выгнали из города вон и потом опять пригнали к Кремлю.<…>

Олеарий А. Описание путешествия в Московию // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. – Л.: Лениздат,1986. – С. 354-358, 390-394, 398-402