4. Из «Записок» д.Горсея1

<…> Царь и совет отослали меня на время в Ярославль, за 250 миль. Много других происшествий случилось со мной, их вряд ли стоит описывать. Известия, которые доходили до меня, были иногда приятны, иногда ужасны. Бог чудом сохранил меня. Но однажды ночью я предал свою душу богу, думая, что час мой пробил. Кто-то застучал в мои ворота в полночь. У меня в запасе было много пистолетов и другого оружия. Я и мои пятнадцать слуг подошли к воро­там с этим оружием.

— Добрый друг мой, благородный Джером, мне нужно говорить с тобой.

Я увидел при свете луны Афанасия Нагого, брата вдовствующей царицы, матери юного царе­вича Дмитрия, находившегося в 25 милях от меня в Угличе.

— Царевич Дмитрий мертв, сын дьяка, один из его слуг, перерезал ему горло около шести часов; [он] признался на пытке, что его послал Борис; царица отравлена и при смерти, у нее вылезают волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя: помоги мне, дай какое-нибудь средство!

— Увы! У меня нет ничего действенного.

Я не отважился открыть ворота, вбежав в дом, схватил банку с чистым прованским маслом (ту небольшую склянку с бальзамом, которую дала мне королева) и коробочку венецианского териака.

— Это все, что у меня есть. Дай бог, чтобы ей это по­могло.

Я отдал все через забор, и он ускакал прочь. Сразу же город был разбужен караульными, рассказавшими, как был убит царевич Дмитрий. А четырьмя днями раньше были подожжены окраины Москвы и сгорело двенадцать тысяч домов. Стража Бориса захватила добычу, но четверо или пя­теро подкупленных солдат (жалкие люди!) признались на пытке, и было объявлено, будто бы царевич Дмитрий, его мать царица и весь род Нагих подкупили их убить царя и Бориса Федоровича и сжечь Москву. Все это объявили народу, чтобы разжечь ненависть против царевича, его мате­ри и их семьи. Но эта гнусная клевета вызвала только страшное отвращение у всех. Бог вскоре послал расплату за все это, столь ужасную, что стало очевидно, как он, пре­бывая в делах людских, направляет людские злодейства к изобличению. Епископ Крутицкий был послан с 500 стрельцами, а также с многочисленной знатью и дво­рянами для погребения царевича Дмитрия в алтаре св. Иоанна (как мне кажется) в Угличе. Вряд ли все дума­ли в то время, что тень убитого царевича явится так скоро и погубит весь род Бориса Федоровича. Больную, отравлен­ную царицу постригли в монахини, принося ее светскую жизнь в жертву спасения души, она умерла для света. Все ее родственники, братья, дяди, приверженцы, слуги и чи­новники были разбросаны в опале по разным секретным темницам, осужденные не увидеть больше божьего света.<...>

Борис со своей семьей, как вы уже слышали, становился все более могущественным и захватывал все большую власть, угнетая, подавляя и убирая постепенно самую значительную и древ­нюю знать, которую ему удалось отстранить и истязать безнаказанно, чтобы его боялись и страшились; он удалил также теперь и самого царя Федора Ивановича, а свою сестру царицу послал в монастырь, хотя фактически он уже был царем и раньше; заставил патриарха, митрополи­тов, епископов, монахов и других — новую возвысившуюся знать, чиновников, купцов, а также всех других своих людишек бить ему челом, прося о принятии венца на царство. В назначенное время он был торжественно возведен на престол и венчан, сделавшись при открытом шумном одобрении из дворянина царем Борисом Федоровичем, великим князем Владимира, Москвы и всея Руси, правителем Казани, Астра­хани, Сибири и проч., как пишется. Он приятной наруж­ности, красив, приветлив, склонен и доступен для советов, но опасен для тех, кто их дает, наделен большими способ­ностями, от роду ему 45 лет, склонен к черной магии, не­образован, но умом быстр, обладает красноречием от приро­ды и хорошо владеет своим голосом, лукав, очень вспыльчив, мстителен, не слишком склонен к роскоши, умерен в пище, но искушен в церемониях, устраивает пышные приемы ино­земцам, посылает богатые подарки иностранным государям. <…>

Горсей Дж. Записки о России. XVI – начало XVII в. – М.: Изд-во МГУ,1990. – С. 130-131, 133