День города

Ко Дню города в столице обычно готовились загодя, за год – мероприятие организовывалось с масштабом и требовало напряжения всех сил. Все знали: для мэра День города – это святое. Ограничение средств на это дело, недостаток размаха и даже плохая погода – все расценивалось им как личное оскорбление. Еще бы! Ведь это был его город – и его день.

Поэтому план очередного мероприятия утверждался обычно уже на следующий день после неизменно успешного проведения предыдущего. В воскресенье погуляли – в понедельник начали готовиться. Примерно как к новогоднему голубому огоньку на телевидении брежневских времен.

Закавыка, однако, заключалась в том, что план очередного Дня города был утвержден в совсем иной политической ситуации, нежели та, в которую город со своим неразлучным мэром были ввергнуты к сентябрю нынешнего года. Требовались значительные коррективы. Положение мэра как градоначальника и города как столицы становилось все более шатким. С севера подпирал иуда Яковлев, с востока грозно супился Екатеринбург, где уже поговаривали, что столицу страны следует располагать в ее географическом центре. Вдобавок все усугубляющийся распад, который начинал со страшной силой ускоряться, едва очередному правителю хотелось хоть что-нибудь сделать, к празднествам не располагал. Сотрудники оппозиционной прессы не уставали требовать от президента и его генералитета ритуальных самоубийств, наперебой предлагая харакирные мечи лучшей золингеновской стали. Планировать День города на какое-либо конкретное число становилось опасно: Путин еще не понял, что делать ничего нельзя, и продолжал своими лихорадочными телодвижениями стимулировать развал. Проводить День города в такой обстановке было в принципе невозможно, но отказаться от главного московского праздника – значило сдаться и лишний раз обрадовать оппонентов. В последних числах августа столичное правительство собралось на решающий мозговой штурм.

– Так, – скорбно начал мэр. – Что там у нас первым по плану?

– Обращение президента России... то есть вас... к жителям столицы. "Дорогие москвичи! Став президентом и передав наш прекрасный город в прекрасные руки прекрасного (тут вписать), я остаюсь прежде всего вашим сомосквичом, наш общий дом остается моим содомом, и я как президент..."

– Прекратите! – не выдержал градоначальник. – Вы что, нарочно?

– Никак нет... так было утверждено-с...

– Утверждено... – проворчал мэр. – Человек предполагает, а Березовский делает... Снять обращение президента. Лично обращусь. Записывайте, Сергей... В эти тяжелые дни, когда (вписать – что-нибудь еще обязательно будет)... Когда отечественная демократия в опасности, а свобода слова (при этих словах мэр привычно скривился) утесняется не в меру ретивыми чиновниками... мы собрались на праздник нашего города как оплота свободы... мы верим в торжество здравого смысла. Есть? Дальше.

– Дальше – запуск президента России, то есть вас, в резиновом исполнении в натуральную величину.

– То есть как запуск? – не понял градоначальник.

– Надувают и запускают в воздух... ну вроде как Мишка олимпийский...

– Отставить! – прорычал мэр. – Вы за кого меня принимаете? Еще раз надуть меня хотите? Спасибо, уже было... Другого кого надувайте.

– Может, Путина? – робко предположил кто-то из управления культуры.

– Это может быть не так воспринято. Вы же не хотите, чтобы город вообще лишился бюджета!

– Ну так наполним его чем-нибудь...

– Вы что? – Мэр с яростью посмотрел на трепещущего советчика. – Как он взлетит тогда?

– А зачем ему взлетать? – подал голос примэрский скульптор. – Это будет воспринято как намек на его возможное перемещение с поста. Улетай, наш ласковый Вова, да? Зачем летать, пусть стоит. Я за неделю сваяю, его несложно ваять. Торс оставим Петра, голову поставим Кащея Бессмертного с моей Поляны Сказок.

– Действительно похож, – раздумчиво согласился мэр.

– Ну! Так и я о чем!

– Значит, так, – градоначальник прокашлялся. – Записывайте: открытие памятника президенту России... в натуральную величину... Надо продумать позу, чтобы с намеком на бюджет.

– С протянутой рукой, – подсказал кто-то из префектов. Мэр только стрельнул очами в ту сторону, и все стихло.

– Может быть, он пожимает вам руку и передает городу пакет преференций? – нашелся пресс-секретарь.

– Это отлично, – просветлел лицом градоначальник. – Значит, так: президент России, в натуральную величину. Рядом я. Ну почти в натуральную. Побольше, конечно, но самое чуть... Он пожимает мне руку... Нет, это будет воспринято как давление. Не он мне, а я ему. И на постаменте надпись: "Горожане свой выбор сделали!" – Глаза его увлажнились.

– Так это ж уже было! – не сдержался кто-то из министров городского правительства. – "Ельцин, свобода, победа"! Вы что, не думаете о 2004 годе?

– Верно, – снова помрачнел мэр. – Ладно, давайте иначе: "Москва Путину верит!". Что потом?

– Передвижение Крымского моста, – прочитал по бумажке пресс-секретарь.

– Отпадает. Решительно отпадает. А куда мы его хотели?

– В Крым, по Москва-реке, – готовно доложил пресс-секретарь. – Это был бы наш дар правительству Крыма, в знак поддержки его борьбы против насильственной украинизации...

– Ах ты черт! – Мэр даже зажмурился. – Какие были планы, какое громадье! Какие дерзания! Сегодня, после этого его укрепления вертикали, нам уже, конечно, хрен позволят что-нибудь подобное... И средств нет... Главное же – передвижение моста может быть воспринято как нежелательный намек на эмиграцию Гусинского. Товарищи, что бы нам такое передвинуть?

– Здание мэрии поближе к Красной площади, – это кто-то из архитекторов. – Пусть мы как бы напоминаем Кремлю, что он не единственный хозяин...

– Это ничего, – градоначальник пожевал губами. – Это можно... Я лично закладываю краеугольный камень, – мастерок, кепка... По варианту "Трудолюбивый бобер" (так кодово назывался имиджмейкерский план, рассматривавшийся для общения с регионами за год до того). Но куда мы поставим мэрию? На Лобное место? Это может быть воспринято как намек...

– На место Мавозлея! – нашелся вице-премьер по строительству. – Его давно хотят убрать, но не решаются!

– А Мавзолей куда?

– В Барвиху!

– Никто не позволит, – поморщился мэр. – Но вообще... вообще это было бы недурно. Проработайте, может, можно как-нибудь на Васильевском спуске... где был митинг в защиту меня?

– Там наклонно, – предупредил вице-премьер по строительству. – Падающая мэрия – это эффектно, но может быть воспринято как намек.

– Ладно, проехали, – мэр махнул пухлой рукой. – Что следующее?

– Далее по списку, – зачитывал пресс-секретарь, – торжественное срытие оптового рынка на вокзале (название вокзала вписать), разгон торговцев слезоточивым газом, чтоб неповадно, и закладка на том же месте первого камня в фундамент элитного супермаркета "Дорого, да мило!".

– Разогнать рынок – это можно, – почесал лысину градоначальник. – Это милое дело. Но вот закладка... Во-первых, проект "Трудолюбивый бобер" себя исчерпал. У нас сейчас действует план "Кроткий страстотерпец". Во-вторых, это опять символизирует роскошь, жирующую столицу – "Дорого, да мило...". Значит, разгон оставляем. Слезоточивый газ неуместен. Надо гуманно, дубинками... Что бы на месте рынка заложить? Ладно, пишите благотворительную столовую "Дешево, да гнило".

– Но зачем городу благотворительная столовая?! – не понял кто-то из министров столичного правительства. – Мы же не планируем ее строить, – отмахнулся мэр. . Мы планируем супермаркет, но не сразу... не сразу... Через месяц все забудут, тут мы его и отгрохаем. Дальше?

– По плану у нас, – пресс-секретарь перевернул страинцу, – торжественное изгнание лиц кавказской национальности в полном составе! При массовом народном гулянии.

– Нет, это никак нельзя, – вздохнул мэр. – Теперь мы защитники обездоленных, друзья меньшинств, решительные критики чеченской войны... Что я там предлагал, в Чечне-то? Кажется, оградительный ров? Может быть, и здесь бы – что-то вроде оградительного рва вокруг города... силами творческой интеллигенции, а? Меня любит творческая интеллигенция... Они бы за ночь вырыли... Можно, конечно, и молдаван послать, но это будет не так символично.

– Перебежала интеллигенция, – вздохнул ответственный за связи с общественностью. – И потом, нам и так не могут простить регистрации... Все говорят – изоляционизм!

– Прекрасно! – разозлился мэр. – Они не хотят регистрацию, не хотят высылку – пожалуйста! Вписывайте: торжественный ввоз в город десяти тысяч лиц кавказской национальности.

– Где селить будем? – подал голос ответственный за коммунальное хозяйство.

– А кто их будет селить? Селитель какой нашелся! Как ввезут, так и вывезут... на следующий день. Дальше читайте.

– Показательный футбольный матч! Мэрия столицы против сборной Союза журналистов!

– Лучше бы не в футбол, – уточнил мэр. Недостаточно травматичная игра. Лучше бы бокс. Я лично на ринг выйду. Против Доренко. У него у самого теперь проблемы – так вот ему бесплатное шоу. Главное, озаботьтесь, чтобы его связали! Читайте дальше.

– Замуровывание в специальную капсулу книги "Мы дети твои, Москва", переписанную на прочнейшем пергаменте, для потомков... в тридцатый век...

– Дальше!

– Показательная казнь олигарха (вписать)...

– Это, может, и будет, – посерьезнел мэр. – Это очень возможно и даже целесообразно. Но, я думаю, президент это сделает без нас. Сейчас, правда, еще не время... Я думаю, это скорее на День гражданского согласия, на седьмое ноября. Как раз народ захочет зрелищ. Дальше.

– Торжественный марш по городу представителей теневых коммерческих структур под лозунгом "Мы молодые хозяева Земли". Благотворительная акция – представители неформального бизнеса осыпают благодеяниями милицию, одетую в парадную форму.

– Какую еще милицию?! Вы что, намекаете на коррупцию?!

– Никак нет, – лепетал пресс-секретарь, – это пропаганда специфического с-с-столичного опыта... сотрудничество крупного капитала и пра-пра-правоохранительных структур...

– Опыт, – проворчал мэр. – Отставить милицию. Пусть осыпают благодеяниями малютку. Есть у нас на примете какой-нибудь бедный малютка? Сиротка?

– Н-н-нет...

– Ну так сделайте сироткой! Дальше!

– Пионеры, исполняют песню...

– Какую песни?

– На мотив "Взвейтесь кострами". Вот, пожалуйста: "Мир не припомнит мэра такого, мы пионеры, дети..."

– Не сметь! – Что обо мне подумают!

– Хорошо, хорошо! "Близится эра светлых годов, клич пионера – всегда будь..."

– Это ладно, – сказал градоначальник, остывая. – Это пускай.

– Гуляния со сбитнем, студнем и складнем.

– Сбитень и студень отменяются, город переживает не лучшие времена. Складень можете оставить. Все?

– Скромный концерт. Анита Цой исполняет песню "Черный лебедь"...

Мэр поморщился, но кивнул.

– Дальше: Лучано Паваротти исполняет арию Лоэнгрина...

– Лучано не приедет. Вот если бы я стал этим... этим... А теперь сидите без Лучано!

"Анита Цой исполняет арию Лоэнгрина", – пометил пресс-секретарь.

– Монсеррат Кабалье исполняет арию Тоски из одноименной оперы... и Монсеррат не приедет, – покачал головой мэр. – Не тот теперь масштаб у дня города. Придется обходиться внутренними резервами.

Пресс-секретарь кивнул и записал: "Анита Цой исполняет арию Тоски"...

Мэр заглянул в записи:

– Что это вы там черкаете? Нельзя же все время слушать одного исполнителя! Пишите: Николай Басков исполняет арию Тоски из одноименной оперы. Но в конце непременно все-таки что-нибудь оптимистическое и патриотическое.

– Олег Газманов, – предложил главный архитектор. – Римейк хита "Ать-два, звонять колокол! Ать-два, златые купола! Ать-два, по золоту листков проходит доблестный..."

– Неплохо, – пробурчал мэр. – Неплохо. Все-таки согласитесь, что мозговой штурм имеет свои преимущества. Теперь все?

– Не совсем, – изогнулся пресс-секретарь. – В прошлый раз мы успешно отработали проект "Альтернативная Москва". Мол, если у мэра такие противники, то куда же они годятся? Ну помните, когда Гельман в центре пиво пил и авангардисты в Битце тусовались? Это ведь тоже мы-с, и очень успешно-с... Многие до сих пор плюются...

– Хватит альтернатив, – устало покачал мэр крупной головой. – У нас пиво не казенное. Гельман дорого берет...

Ираклий Андроников