Раздел 1. Культурная ситуация начала XXI века. Прощание с мифами модерна

Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?..

Б.Пастернак

Главной опасностью для философии

является узость в выборе очевидного.

(Уайтхед)

Парадигма модерна. Подобно тому, как великое полотно видится лишь на расстоянии, современники никогда не замечают перелома в культуре - для этого нужна историческая и духовная дистанция. Только новое поколение, достаточно отдалившись от культуры предков, может в полной мере уяснить их различия. В одном из стихотворений В. Маяковский, описывая победу Октябрьского вооруженного восстания 1917 года, писал, что для большинства жителей Петрограда наступление новой эпохи осталось незамеченным, «но трамваи в эту ночь катили уже при социализме». Аналогичная ситуация возникает и с нашей культурной эпохой, которая уже наступила, но основная масса современников пока этого не осознает. Речь идет о величайшей из трансформаций, которые когда-либо переживало человечество - о наступлении нового этапа в развитии Западной культуры, которая именуется Постмодерн.

Постмодерн - предельно расплывчатый и многозначный термин. Тот, кто говорит о Постмодерне, тем самым утверждает, что Модерн уже в прошлом. Переход к Постмодерну связан с кризисом веры - веры в Разум и его безграничные возможности, веры в Порядок - незыблемость, устойчивость, упорядоченность Универсума и человеческой культуры, веры в Прогресс – возможность и неизбежность совершенствования и гармонизации мира, веры в единую всеобщую тотальную Истину и всемогущую Науку, способную ее открыть, веру в Иерархию абсолютных ценностей.

Парадоксальность этой трансформации культуры заключается в том, что в западном мире на протяжении трех последних веков наряду с христианством существовала еще одна религия - Религия Разума, и что эта специфическая религия потерпела крах, а переход к новому типу сознания, к новой вере, к новой религии, к новой ментальной структуре осуществляется как переход от классической рациональности к рациональности постнеклассической. Идол Разума (классического) оказался поверженным, наступили, как и предупреждал Ф.Ницше, «сумерки кумиров». Масштабы и последствия этой глобальной «психотравмы» беспрецедентны. Модерн не был секуляризованной эпохой, однако процесс рационализации, выражавший главную тенденцию развития западной культуры, неуклонно вел к полной и необратимой секулярности.

Постмодерн представляет собой ответ на вызов времени, отразивший новую экзистенциальную ситуацию, попытку заполнить обнаружившийся вакуум, разверзающуюся культурную пустоту. Этот ответ на вызов времени осуществляется как бы в двух пластах, на двух уровнях: в сфере интеллектуальной это выражается в формировании рациональности неклассического типа, нового типа разума (интерпретирующего, герменевтического, диалогического, синергетического и т.п.); и в сфере религиозной это выражается в формировании нового типа религиозности, которая получила название New Age - религии Нового Века.

Крах феодализма положил начало новой эпохе развития европейской истории. В одних странах она началась еще в XVII-XVIII вв. (Англия), в других - с конца XIX века. (Россия и Украина). Ее технологическое содержание определяется понятием индустриального общества. Промышленность стала ядром экономики, что предопределило ускоренную урбанизацию: большинство жителей европейских стран постепенно стали горожанами. Создание индустриального общества в XX в. пошло двумя путями. Во-первых, это путь капиталистического развития с опорой на механизм рынка и частной собственности на средства производства. Он стал исторически первым, и по нему пошло большинство стран, выбравших путь индустриализации. Во-вторых, это путь государственного или государственно-монополистического социализма. Этим путем с 1917 года пошла Россия, объединившая территорию бывшей империи в Советский Союз, а затем и вся Восточная Европа, Китай, ряд других стран Азии, а также Куба. Капитализм и государственный социализм представляли собой различные модификации нового индустриального общества.

При всем многообразии социальных, политических и идеологических различий между капиталистической и социалистической моделями общества, оба эти способа создания индустриального общества порождали общий тип культуры (а также мировосприятия и мировоззрения), который в последние десятилетия XX века получил название модернизма.

«Как только начинает со всей ясностью вырисовываться профиль западного человека, как тут же на его фоне выступает Европа. Европейцы дышат одним и тем же воздухом. И этот воздух, эту атмосферу создают они сами. Еще со времен Возрождения европейские нации, сами того не замечая, начинают складываться в единую общность, как бы абстрагируясь от своего воинственного многообразия», - писал Х.Ортега-и-Гассет (Х.Ортега-и-Гассет. Восстание масс. М., 2002. с.216).

В основе культуры модерна лежали фундаментальные принципы, которые реализовывались европейцами как бы помимо их воли на протяжении последних 300 лет. В последней трети ХХ века они были подвергнуты основательной критике философами-постмодернистами, которые пытались доказать, что реализация этих принципов завела европейскую цивилизацию в тупик.

Более трех столетий назад Ф.Бэкон, пытаясь освободиться от средневекового стиля мышления, провозгласил главной задачей философии борьбу с «идолами» мышления – предрассудками и заблуждениями, сохранявшимися в европейской культуре на протяжении полутора тысячелетий. Очевидно, для того чтобы решить проблему осознания сущности современной культурной ситуации необходимо выполнить аналогичную задачу - избавиться от «идолов» и мифов уходящей эпохи. К таким «идолам» постомодернисты относят следующие:

1. Миф о возможности рационального мироустройства на земле и о «светлом будущем» (религия Будущего, «Футуризм»).

2. Миф о Разуме и всемогуществе науки (религия науки и разума, «Сциентизм»).

3. Миф о линейном характере исторического прогресса (религия Прогресса).

4. Миф о гуманизме (религия Человека, антропоцентризма).

5. Миф о Равенстве (религия Равенства).

6. Миф о либерализме (религия Свободы).

7. Миф об иерархии (религия Вертикали).

8. Миф монологизма (религия Идеологий).

Чтобы понять сущность происходящей на наших глазах культурной революции обратимся к следующей метафоре. В конце XX века было создано новое поколение замков, для которых больше не нужны традиционные ключи: электронные замки открываются благодаря набору нужного кода, реагируют на радужную оболочку глаз, на отпечатки пальцев или голос хозяина. Философские поиски в начале III тысячелетия могут быть уподоблены человеку, который никогда прежде не сталкиваясь с подобным устройством. Он ломает голову, гадает, какого рода ключ подойдет к замку, и не может себе представить, что ключ уже может быть невещественным, т.е. иметь совершенно иную природу.

Если уподобить Универсум замку, то к поискам «металлического» ключа принуждает вся европейская рационалистическая традиция: большинство людей пробует найти «ключ» к пониманию мира среди наиболее поздних философских модификаций. Только единицы, подобно философам-экзистенциалистам попытались найти «ключ», вернувшись к самым истокам, к самой сущности «замка» и «ключа», переосмыслить их природу, их истинное Бытие, осознать сам принцип их взаимодействия.

Сложность нового подхода заключается в том, что необходимо как бы «забыть» об исто­рических формах, воплотившихся в реальность, вернуться к истокам, к началу их историчес­кого воплощения, и «мысленно» попытаться во­спроизвести все возможные альтернативы реа­льности. Это метод воспроизведения возможно­стей, а не реальностей. Отсюда возникает два ряда категорий, обозначающих или «бытийное» (изначальное, возможное), или «жизненное» - осуществленное, свершившееся, т.е. описывающих «землю» и «мир».

В принципе возможен и еще один подход, который вообще исключает поиск сущности бытия на том основании, что «ключ» давно утерян, а замок имеет предельно сложную конструкцию. Жить, не беспокоясь о тайне бытия, принимать мир таким, каков он есть! «Не плакать, не смеяться, не понимать, а интерпретировать!» - сказал бы постсовременный Б.Спиноза.

Воспользуемся еще одной метафорой. Благодаря современным научно-техническим достижениям человек обрел новые модусы бытия, возникла синтезированная реальность. Так в настоящее время появилась техническая воз­можность «реанимировать» великих мертвецов и заставить их жить новой, посмертной жизнью. С помощью компьютерной техники можно создать фильм с участием синтезированных М.Монро и Ч.Чаплина, синтезировать голоса великих певцов далеких эпох, воссоздать изображения динозавров или древних людей, отправиться в далекое будущее, следуя законам эволюции. Таким образом, наша реальность дополняется и восполняется многими возможными реальностями, а мир становится многомерным, разноликим и поливариантным.

В конце ХХ века у многих людей появилась сначала смутное, а потом все более отчетливое ощущение, что в европейской культуре совершилась какая-то фундаментальная мутация, что «на дворе» - другое время, что началась новая эпоха, контуры которой пытаются очертить в искусстве - художники, в теории - философы, в науке - ученые, в собственном жизненном мире - обычные граждане.

Осмысление сущности новой культурной ситуации и новой культурной парадигмы, требует ответов на вопросы: «От какого наследства мы отказываемся?», «Какие установки перестали быть продуктивными и оказались просто мифами?».

Избавление от мифов. Миф о возможности рационального мироустройства на земле и о «светлом будущем». Суть его заключалась в том, что по мере продвижения общества по пути прогресса оно приближается к идеальному состоянию, при котором будут ликвидированы все проблемы материального и духовного плана, будут открыты все возможности для счастья. В рамках буржуазной и коммунистической идеологии этот миф имел разную окраску, что не мешало ему иметь общее содержание – идеальное состояние общества находится где-то далеко впереди, за историческим горизонтом. Вследствие этого человечество устремлялось в будущее. Этот мировоззренческий футуризм имел различную идеологическую окраску и имел различные социальные, политические и культурные последствия. Он выполнял важнейшую функцию мобилизации жизненной энергии огромных масс людей, как на Востоке, так и на Западе. Он, питая надежды на полное удовлетворение потребностей в будущем, служил основой установки на самоограничение, умеренность и аскетизм в настоящем.

Однако, если на Западе аскетизм и жертвенность были обусловлены прежде всего принципами протестантской этики, что убедительно показал М.Вебер в своем классическом труде «Протестантская этика и дух капитализма», то на Востоке они были обусловлены принципами коммунистической идеологии и веры в светлое будущее, в рай на земле, в реализацию социального идеала. Именно они создавали духовные предпосылки для накопления общественного богатства, что в свою очередь стимулировало процесс становления и развития индустриального общества.

Как показал Д.Бэлл в работе «Культурные противоречия капитализма» (1976; 1995), потенциал протестантской этики исчерпал себя на западе к середине ХХ века. В современном капиталистическом обществе доминирующими стали гедонистические и потребительские установки, а в условиях создания постиндустриального общества сама сущность потребления радикально изменилась. Приблизительно к этому же времени исчерпали себя установки на аскетизм и воздержание, связанные с революционной и коммунистической романтикой. В СССР в 70-е годы прошлого столетия в массовом сознании также начинают доминировать гедонистические и потребительские установки.

Анализируя социалистический миф и влияние марксизма на западе и в СССР, П.Бергер еще в 1977 году писал, что жестокая ирония заключается в том, что идеологическое влияние марксизма, велико везде, кроме тех стран, которые называют себя марксистскими. В Советском Союзе никого нельзя увлечь марксистской риторикой. Марксизм здесь – церемония или миф, которые стали застывшим орнаментом. Тоталитарные режимы, как оказалось, существуют длительное время без обращения к каким-либо мифам в климате всеобщего цинизма.

Таким образом, миф о счастливом будущем был подорван объективным ходом развития экономической основы современного постиндустриального общества.

Остановимся теперь и на другой составляющей мифа о возможности рационального мироустройства. В XX веке человечество прошло стадию изживания фундаментальных мифов, прежде всего мифа, что человечество может устроиться на земле благодаря какому-либо плану, общей модели социальной инжене­рии - миф коммунизма.

В настоящее время двухполюсный - черно-белый или красно-белый - мир, питавший дихотомические оппозиции массового сознания, да­вавший возможность экстерриторизации зла, отождествления «своего иного» с темным нача­лом окончательно распался. Эпоха определенности закончилась. Говоря словами классика: «все смешалось в доме Облонских...». Но человеческая потребность в самоотождествлении и самоидентификации неистребима. В новых условиях такие формы определенности как фундаментализм, национализм, трайбализм являются не чем иным, как попыткой самоопределиться, опираясь на уходящую традицию, воспроизводящую старое качество. Эту тенденцию можно сравнить с человеком, идущим вперед с повернутой назад головой. Он оказывается «капсулой», «корпускулой», «средоточием», «осадком» определенной культурной среды. «Буржуа живет только на одном этаже собственной персоны», - писал более полувека назад Х.Оргега-и-Гассет. Сегодня то же самое можно сказать о многих представителях европейской культуры, ибо они живут лишь в одном или лишь в нескольких этажах свой личности, своей персональности.

Вторая тен­денция - формирование человека без качеств, обитающего в мультикультурном, постмодернист­ском мире. На этом пути развития культуры новое качество человека заключается в его бескачественности (многоликости, полифоничности, неодномерности, мно­гогранности, открытости, нелокализованности, распыленности, многомерности и т.п.). Человек этого типа скорее напоминает полевую структуру. Изживание граней и качеств человека в условиях становления плюралистической культуры - основная тенденция XXI века.

Третья тенденция - формирование своеобразных «ментальных челноков», способных произвольно менять модусы своего бытия. В своих высших проявлениях этот тип современного человека выступает как морально и психологически здоровое и продуктивное существо - «самоактуализирущаяся личность» (А.Маслоу), совмещающая противоположности «капсулированного» и «континуального» модуса бытия, способная как к «пиковым» состояниям высшей степени индивиудализации, так и к абсолютному слиянию с миром. Э.Фромм назвал «биофилом» этот антропологический тип, синтезирующий рационализм и спонтанность, реализующий высший уровень творческого самопроявления во всех сферах жизнедеятельности и в самом характере жизнедеятёльности, синтезирующий рационализм и спонтанность как высший уровень творческого самопроявления во всех сферах жизнедеятельности и в самом характере жизнедеятёльности.

С одной стороны, человек ХХІ века обнаруживает все больше сходства с животными, а с другой стороны он все в большей мере проявляет себя как живая и одухотворенная часть Космоса. Как выяснилось, человек - не единственное производящее существо на Земле. «Человекоподобие» обнаруживают многие, и далеко не самые высокоорганизованные животные: так летучие мыши пользуются эхолокацией, угри и скаты производят электричество, чайки опресняют морскую воду, осы изготавливают бумагу, термиты сроят воздушные кондиционеры, осьминоги применяют реактивный двигатель, птицы строят многоквартирные дома, муравьи занимаются садоводством, шитьем и животноводством, светлячки имеют личный фонарь, пауки занимаются ткачеством и т.д.

Людям удалось преодолеть «языковый» барьер с дельфинами. Специалистам удалось научить дельфинов «называть» себя, используя звуки определенной длины, использовать условные знаки - предметы, обозначающие дейст­вия и предметы, дельфины понимают и выполня­ют команды людей (например: «мяч» - «принеси» - «я», дельфин может знаками отвечать на вопрос человека «Мяч в воде?» сигналами - «да» и «нет»).

Человек - космическое существо. До отсечения пуповины мы соединены с милли­онами лет органической эволюции нашего космоса, это состояние можно назвать состоянием Единства, Неотделенности. И даже рождение еще не гарантирует возникновения нашей Самости («Я», Эго), но необходимая пред­посылка осмысления, осозна­ния, уяснения. Человек связан с Универсумом не только сво­им телом, но и сокровенными глубинами своего «Я», интимной частью субъективности. Человек, скорее всего, представляет собой «воронку», вход в Универсум, «Я» и Универсум связаны не только телесными, но и ментальными связями.

Однако до сих пор человек остается загадкой для самого себя. Кто же он, Человек, - «мыслящий тростник» (Б.Паскаль), «двуногое существо без перьев» (Платон), «игрушка бога» (Платон), «мыслящая вещь» (Р.Декарт), «божественное животное, отягощенное разумом», «квинтэссенция праха» (В.Шекспир), «прекрасное поражение» (Х.Ортега-и-Гассет)? Современный человек предстает скорее как существо, раздавленное мышлением, разорванное сексуальными влечениями, ущемленное материальной нуждой, контуженное моральным долгом, обезображенное ужасом перед смертью.

Миф о Разуме и всемогуществе науки. В первой трети XX века Х.Ортега-и-Гассет был одним из тех философов, кто остро ощутил кризис нового време­ни, изменение в статусе науки, хотя ее развитие происходило по восходящей. Он разоблачал «утопизм науки» в претензиях раскрыть тайну человеческой жизни, субъективности, предостерегал об опасности «терроризма лабораторий», «заговоре лабораторий», об опас­ности редукционистских взглядов на человеческое бытие.

Благодаря доминированию позитивистских установок, понятие «ньютоновский» стало нарицательным для обозначения естественного порядка, равнове­сия, единой всеобъемлющей гармонии, доступной отражению в системе законов, чаще всего механического мира, подчиняющегося математическим законам. Для позитивистов эта модель стала символом самой «чистой» науки и рациональнос­ти.

Создатель феноменологии Э.Гуссерль в великой альтернативе «или - или» высказался в пользу знания. Он надеялся, что посредством Разума мы могли бы открыть абсолют­ные и вечные истины, не затронутые релятивизмом. Он готов был склониться перед приговором Разума, даже если тот не приносил никакого уте­шения. Философы-постмодеристы рассуждают иначе. «Современный сциентизм сковывает мысль не меньше, чем это делала церковь», - провозгласил один из видных современных философов и историков науки М.Полани.

Наука в концепциях постмодернистов перестает быть привилегированным способом познания, ли­шается прежних претензий на монопольное обладание исти­ной. Существовавшие противопоставления естественных и гуманитарных наук либо снимаются, либо ослабляются и релятивизируются. Постмодернизм отвергает способность науки давать объек­тивное, достоверное знание, открывать закономерности и причинные связи, выявлять предсказуемые тенденции. Он подвергает науку суровой критике за то, что она абсолютизи­рует рациональные методы познания, игнорируя другие мето­ды и способы - интуицию и воображение. Она стремится к познанию общего и существенного, оставляя в стороне особенности единичного и случайного. Все это обрекает науку на упрощенное и неадекватное знание о мире.

Постмодернизм снимает противопоставление рациональ­ного и иррационального, науки и литературы, науки и рели­гии, считая, что между ними нет принципиальных различий. Некоторые постмодернисты предлагают не только реабилити­ровать религию и уравнять ее с наукой, но и вернуть ей преж­ний приоритет, поскольку именно она, по их мнению, дает абсолютные, фундаментальные, «изначальные истины».

Миф о линейном характере исторического прогресса. Г.Гегель критерием прогресса считал степень достижения свободы. Он утверждал, что степень сознания свобода определяет фазу исторического процесса, которую воплощает дан­ный всемирно-исторический индивидуум - тот или иной народ. Каждый народ способен провес­ти в жизнь лишь одну «степень свободы». Одна­ко при наложении схемы на реальный историчес­кий процесс возникают трудности, ибо «всемир­но-исторических народов» оказывается больше, чем принципов, которые они призваны воплотить в жизнь. Принципов же всего три:

• только один свободен – абстрактно-все­общий представитель народа, его самодержав­ный властитель;

• только некоторые свободны – греко-римский мир;

• каждый человек свободен – германский мир.

На этом история должна бы остановиться.

К.Маркс усовершенствовал эту систему: «че­ловеческую эмансипацию» осуществляют не народы, а классы: рабовладельцы - феодалы - бур­жуазия - пролетариат. Конечная остановка ис­тории - коммунизм, разрешающий проблему сво­боды. Г.Гегель не принимал во внимание великие азиатские государства - Индию и Китай, так как они не вписывались в его конструкцию. По тому же пути пошел и К.Маркс, выведя на обочи­ну мировой истории «азиатский способ производства».

О.Конт делил историю человечества в соответствии со стадиями умственного развития человечества, формами которого выступают религия - философия - наука. Отказ от религии, сворачивание роли философии и доминирование науки – такова тенденция социального и культурного прогресса, согласно О.Конту.

Прогресс развития человечества можно рассматривать как:

1. Смену экономических формаций (К.Маркс).

2. Смену типов мышления или архитектоники рациональности, этапов «расколдовывания» мира человеком (М.Вебер). Смену научных парадигм (И.Пригожин, Т.Кун, И.Локатос, В.Степин).

3. Смену технологий, средств и типов коммуникации (Д.Бэлл, О.Тоффлер, М.Маклюэн).

4. Смену исторических типов психической энергии и психических миров (В.Дильтей, Л.Карсавин).

5. Смену типов мироотношения (экзистенциализм).

6. Смену архетипов бессознательного (З.Фрейд, Э.Фромм, К.Г.Юнг, С.Гроф).

В первых трех вариантах в поле внимание попадают лишь феноменальная сторо­на исторического процесса, лишь следствия глубинных изменений. В последних трех акцент делается на глубинных психологических и ментальных основаниях человеческого бытия. Назовем первый подход «инструментальным», а второй подход «ментальным».

Представители «ментального» подхода при анализе культуры пользуются, как правило, не научными, а скорее метафорическими, символическими и художественными средствами. Один из первых проблему изучения «психической энергии и психичес­ких миров» поставил Л.Карсавин. В книге «История средневековой культуры» он сделал попытку изучить некую «пси­хическую энергию» средневековья, воссоздать некий «психический мир», связанный с поиска­ми Града Божьего, мира, который лишь про­является в феноменах исторических со­бытий. Его интересовала не событийная канва ис­тории, а сам «дух эпохи», существующий реально, имеющий онтологический статус, а не отражение общественным сознанием материального бытия, где «дух эпохи» трактуется как надстройка, например, в марксизме. Этот исторический экскурс в средневековье дал возможность Л.Карсавину построить собственную концепцию философии истории и культурологии.

Х.Ортега-и-Гассет рассматривал историческое время как живое существо. В 1928 году он прочитал 2 цикла лекций, второй из них включал такие темы: «Что такое наша жизнь?», «Возраст нашего времени», «Пол нашего времени», «Уровень нашего времени», «Опасность нашего времени». Две последние вошли в работу «Восстание масс».

«Понимающая» психология В.Дильтея также стремится схватить цвет, вкус, аромат, запах, колорит, тембр индивидуального субъективного мира, мира семьи, культуры, времени, эпохи.

И.Пригожин стал своеобразным связующим звеном, соединившим бинарные оппозиции европейской модерной культуры. Он связывал исторический и культурный прогресс с новыми формами диалога человека с универсумом, которые в рамках европейской культуры были связаны с формированием новых научных парадигм. «Каждый великий период в развитии естествознания приводит к своей модели природы. Для классической науки такой моделью были часы, для XIX ве­ка - периода промышленной революции - паровой двигатель. Для нас - по-видимому, скульптура танцующего Шивы, миниатюрные копии храмов Герреро (доколумбова Америка), в которых отчетливо ощутим поиск трудноуловимого перехода от покоя к движению, от времени остановившегося к времени текущему», - писал он (Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. с.66.).

Религия прогресса помещает истину, справедливость, благо в неопределенное «завтра», в далекое будущее, тем самым, выполняя функцию опиума, одурманивающего и оглупляющего человека.

Миф о гуманизме (религия Человека, антропоцентризма). Постмодернизм как «разрыв с бездарным временем». Постмодернизм можно рассматривать как фундаментальный кризис не только Логицизма, но и антропоцентризма. Человек и его бытие не занимает больше центральное место в культуре, но равноположены все остальным сюжетам.

Модернистская парадигма предполагает однолинейность развития, единую дорогу прогресса, уверенность в непременной умеренной поступи добра. Разочарование в прогрессе как бы изме­нила вектор исторического внимания: челове­чество повернулось «вспять», «к истокам», «к началам» - историческим, человеческим, при­родным, культурным. Постмодернизм связан с переодеванием человечества в различные ис­торические и культурные одежды, с бродяжничеством в многообразных культурных пластах, с синтезом несовместимого (в рамках модернизма) с пониманием многовариантности (плюралистичности) исторического развития, непредсказуемости, хрупкости ткани исторического бытия. Эпоха модернизма выступает как золотой век на­дежности и благоразумия.

Модернизм технократичен: его представите­ли уповают на возможность решения лю­бой проблемы средствами новейшей технологии. Постмодернизм избавляет людей от подобных на­ивных, вернее, ставших наивными, предположе­ний.

Модернизм рождает «массовое общество» в двух ипостасях: тоталитарное, основанное на насилии, деперсонализации, превращении людей в обезличенную массу людей-орудий; и демокра­тическое, основанное на фундаменте обществен­ного договора. Постмодернизм свидетельствует, что попытка создать человека-инст­румент, человека-функцию оказалась неудачной. Пафос постмодернизма заключается в сопротивлении «омассовлению» личности и тоталитаризму во всех его ипостасях (политическому, культурному, национальному, религиозному и др.).

Архитектоника Модерна находится в состоянии глобального кризиса, в процессе которого вырисовывается новый алогичный мир Постмодерна, в котором уживаются противоположные тенденции глобализации и фрагментаризации мира:

1. Сфера экономики. Глобальная экономика стала реальностью, вызвав волну антиглобалистских настроений.

2. Сфера политики. Возникла система глобального управления миром, формальными центрами которой выступают ООН, ЕС, НАТО – своеобразная глобальная жандармерия, не способная справиться с другими мировыми игроками, в качестве которых выступают Исламский мир, Китай, Россия и др.

3. Сфера культуры и духовных ценностей. Ценности членов массового общества явно сдвигаются в сторону потребительства, гедонизма и нигилизма. Резко упал авторитет всякой власти – духовной, политической, государственной, церковной, интеллектуальной, а также авторитет общественного мнения. Массовая культура производит невероятное количество симулякров.

4. Религиозная сфера. Радикальная трансформация происходит в сфере религиозного сознания. Это выражается в процессах:

• массовой дехристианизации западного человечества;

• ориентализации мировой культуры: к древу западного индивидуализма прививается побег восточных медитативных практик. На Востоке этот процесс происходит благодаря деканонизации традиционной культуры, прищепления к ней западного индивидуализма и прагматизма;

• нарастающей волны неоязычества, которое отличается от древних своих форм практически полной десакрализацией. Современное неоязычества прагматично, утилитарно, «по-сю-сторонне», опирается на авторитет харизматического лидера.

• развертывания гностической, оккультной революции.

Важно также отметить и «прозрачность» современного западного общества, ибо как утверждают сами западные исследователи, за «рай» созданный техногенной цивилизацией приходится платить немалую цену. Современное демократическое общество оказалось неустойчивым и уязвимым, внутри хрупкой системы продолжают рождаться новые опасные вирусы. За фасадом демократии, социального здоровья, пацифизма, нравственной чистоты и бесконфликтности обнаруживаются новые реактивные формы зла, ощущается дефицит сострадания. Автономные и самодостаточные индивиды проявляют неожиданную жестокость, тягу к убийству, в обществе не устранен расизм, наблюдаются спонтанные вспышки терроризма.

Постмодернизм. Предтечи, пророки, апостолы. Как и у каждого учения, пробивающего се­бе дорогу в жизнь, у постмодернистской парадигмы есть свои предтечи - А.Шопенгауэр, С.Киркьегор, свои пророки - Ф.Ницше, Л.Шестов, свои апостолы - О.Шпенглер, Х.Ортега-и-Гассет, З.Фрейд, К.Г.Юнг, К.Ясперс, К.Барт, М.Хайдеггер, свои «пропагандисты» и «аги­таторы» - Г.Кюнг, М.Бахтин, Х.Борхес, У.Эко и другие.

Поскольку «парадигма» представляет плод согласия определенного сообщества, то все они являются духовными «сообщниками», берущимися за руки, и постоянно размыкающие свой круг, чтобы впустить в него но­вых единомышленников и единочувствущих. Если для первых было важно разрушить старую парадигму, старое мирочувствование и мировосприятие, то для поколения мыслителей, вышедших на арену в последней трети ХХ века (М.Фуко, Ж.Даррида, Ж.Бодоийяр, Ж.-Ф.Лиотар, Ж.Делез, Ф.Гваттари, Р.Рорти) важно было сформулировать новые принципы. Таким образом, первые выполнили разрушительную работу, вторые попытались выполнить созидательную и конструктивную работу. Движение философской мысли за последние полтораста лет двигалось от сомнения – через критику - к созиданию новой парадигмы.

По мнению М.Хайдеггера, «Ницше поставил основной вопрос современной эпохи, вопрошая о Сверхчеловеке. Он разглядел приход времен, когда человек готовится распро­странить свое господство на всей земле, и он спрашивал себя, достоин ли человек такой миссии и не должна ли сама его сущность быть преобразована. На этот вопрос Ф.Ницше ответил: «Человек должен преодолеть себя, стать Сверх­человеком». Ницше, без сомнения, последний ве­ликий мыслитель западной метафизики». (Хайдеггер М. Разговор на проселочной доро­ге. М.,1991.с.149.).

Ф.Ницше одним из главных «виновников» трагич­ности человеческой истории считал Сократа – логи­ческого человека, М.Хайдеггер одним из «виновников» считал Парменида, положившего начало поиску субстанциональной основы мира, его неподвижной, веч­ной опоры, требующей усилии разума, Х.Ортега-и-Гассет своим главным оппонентом избирает Р.Декарта. Философы «ненаучной философии» XX века подвергают уничтожающей критике апостолов Логицизма, привед­ших, по их мнению, человечество к трагедии XX века.

Х.Ортега-и-Гассет считал, что вера в науку, в то, что наука является выс­шей ценностью человеческой жизни, способной сообщить ей конечный смысл возникает в кол­лективном сознании приблизительно с 1750 года. Это коллективная вера, коллективное убеждение, коллективная «социальная догма» об абсолют­ной значимости науки тогда носилась в воздухе, была общественной догмой, действующей инстан­цией, живым историческим принципом. Чаще все­го частные мнения, противоречащие вере своего времени, неподлинны. Тот, кто убежден, что его мнение расходится с общепринятым, сам то­го не замечая, оказывается во власти действующего верования и на самом деле живет уже этим верованием, а не расхождением с ним. (Ортега-и-Гассет Х. Что такое Философия? М., 1990. с.198-199.).

Ортега назвал Р.Декарта отцом современности, «петухом», возвестившим начало новой эпохи, и тем, кто Китайской стеной отгородил Новое время от античности и средневековья. Начав с радикального сомнения (во внешнем мире, в собственном теле и собственном «Я»), дойдя до несомненного акта собственного сомнения («несомненно лишь сомнение»), Р.Декарт пришел к выводу, что единственная достоверность – достоверность собственного «Я» подтверждается умозаключением, т.е. проверяется разумом. Следовательно, разум признается высшей инстанцией, способ­ной правильно судить о мире и о моем «Я». Нуж­но только правильно мыслить, соблюдая правила, используя адекватный метод. Так возникает религия разума, религия науки. Р.Декарт стоял у истоков высокомерной иллюзии рационализ­ма, обосновывая бесцеремонный империализм Разума, крах которого обнаружился в XX веке.

Историческое развитие может быть измерено благодаря смене культурной парадигмы, под которой следует понимать доминирующую в массовом сознании, определенную, устойчивую мировоззренческую установку, определяющую специфику культуры, лежащую в основе мироотношения, детерминирующую осо­бый тип (нравственно-психологический склад) личности, рефлектированную в научных систе­мах, философских концепциях и богословских доктринах. Смена культурных парадигм - наиболее значи­мый критерий культурного прогресса, ибо это глобальный, синтетический, универсальный кри­терий.

В качестве критерия прогресса Х.Ортега-и-Гассет предложил использовать понятия «тип разума» и его «откровения», которые выявились как:

• античный, архаичный, наивный разум;

• физический разум возник в результате перево­рота в философии, осуществленной Р.Декартом. Этот разум, познающий внешний мир, через него космическая природа щедро делится с человеком своей огромной трансцендентной Тайной. Но он может выродиться во внутреннюю произвольную урбалистику, пустую игру понятиями, в своей узости выхолащи­вающей разум, лишая его основных продуктивных свойств;

• исторический разум, который связывает человека с Реальностью, с трансцендентным. Реальность человека, человеческое в человеке - не его тело, ни его душа, а его жизнь, то, что с ним происходит. У человека нет сущности, нет определенной постоянной консистенции. Его сущность - в бесконечном драматизме, постоянных превратностях судьбы, поэтому ее нельзя определить, а можно только рассказать. Этот новый тип разума «повествовательный», или исторический свяжет, как считал Х.Ортега-и-Гассет человека с огромной трансцендентной реальностью, реальностью его судьбы. Он расскажет о том, что происходило с человеком, и будет откровением реальности. Этот тип разума с одной стороны, детерминирует возникновение герменевтической ситуации, в условиях которой происходит расщепление смыслов, а с другой, является следствием этого расщепления. Возникающий плюрализм мировоззрений, занимает место прежнего единственного универсального объяснения мира. Это и есть свидетельство актуальной герменевтической ситуации, в которой на место единого смысла встает теперь множество смыслов и, благодаря этому, возникает конкуренция смысловых допущений и многообразие толкований смысла. Возникновение герменевтики как самостоя­тельного философского течения вызвано новой ситуацией в культуре, это - один из важнейших симптомов возника­ющего постмодернистского мира.