42 Herman e. S., Chomsky n. Manufacturing Consent: The Political Economy of Mass Media. N.Y.: Pantheon Books, 1988.

их как динамично изменяемые образования в процессе практических действий. В своем обзоре новых исследований М. Шудсон указывает, что критическая политическая экономия соотносит результаты информационного процесса непосредственно с экономической структурой информационных организаций. По его мнению, “все, находящееся между этими составляющими является черным ящиком и не подлежит изучению”43. Очевидно, что автор неверно понял тексты. Хотя некоторые исследования ограничиваются уровнем структурного анализа, это лишь часть проблемы. Существенным для нашего подхода является изучение того, как значение формулируется и переформулируется посредством конкретной деятельности производителей и потребителей. Нашей целью является объяснение “процессов формирования структур посредством действия и, соответственно, как действие конституируется структурно”44.

В свою очередь, это предполагает более гибкий подход к вопросу об экономическом детерминизме. Здесь мы отходим от Марксова представления о детерминации, являющейся последней инстанцией, и вытекающей отсюда идее конечного сведения всего к действию экономических сил. Вслед за С. Холлом детерминация рассматривается как первичная инстанция45. Это означает, что экономическую динамику мы можем рассматривать как ключевой элемент, определяющий общие характеристики той среды, где осуществляется коммуникативная активность. Однако последнее не может быть законченным объяснением природы этой активности.

Критическая политическая экономия также с необходимостью является историчной, однако в особенном смысле. Говоря словами выдающегося французского историка Ф. Броделя, ее интерес заключается в том, как “быстротекущие события, являющиеся предметом традиционной нарративной истории” относятся к “к медленным, но заметным ритмам”, которые характеризуют постепенно разворачивающуюся историю экономических формаций и систем правления46. Четыре исторических процесса особенно важны для критической политической экономии культуры: развитие средств массовой коммуникации, расширение корпоративного влияния; развитие потребления; изменяющаяся роль государственного и правительственного вмешательства.

Видным современным исследователем культуры Дж. Томпсоном отмечался “общий процесс, при котором передача символических форм

Schudson M. The sociology of news production. In: Media, Culture and Society. Vol. 11. № 3. 1989. P. 266.

44 Giddens A. New Rules of Sociological Methods. London: Huntchinson, 1976. P. 161.

45 Hall S. The problem of ideology - Marxism without guarantees. In: Matthews B. (ed.) Marx: A Hundred Years On. London: Lawrence and Wishart, 1983. PP. -85.

46 Burke P. Sociology and History. London: Alien & Unwin, 1980. P. 94.

во все более возрастающей степени оказывается опосредованной техническими и институциональными аппаратами индустрии массовой коммуникации”47. Поэтому будет логичным, если индустрия средств массовой коммуникации станет отправной точкой анализа современной культуры.

Производство материалов массовой коммуникации, в свою очередь, во все большей степени направляется и осуществляется в соответствии с интересами и стратегиями крупных корпораций. Это происходило и ранее, однако в последние годы ситуация усугубилась в связи с процессами “приватизации” и уменьшения роли общественно финансируемых культурных институтов. Корпорации влияют на сферу культуры двумя способами. Во-первых, увеличивающаяся доля культурного производства приносит непосредственный доход ведущим конгломератам, имеющими интересы в различных секторах, от газет и журналов, до телевидения, производства фильмов, музыкальных и тематических библиотек. Во-вторых, корпорации, не включенные непосредственно в производство культурной продукции, имеют ощутимый контроль над направлениями культурной активности через рекламу и спонсирование. (...)

Расширение корпоративного влияния усиливает третий процесс - развития товарных отношений в сфере культуры. Товар представляет собой вещь, созданную для обмена за некоторую цену. Коммерческие корпорации в области коммуникаций всегда были включены в бизнес в связи с производством товаров. Сначала их деятельность была связана с производством символических товаров, предназначенных для прямого потребления. Это касалось, например, романов, газет, театральных постановок. Позднее, с развитием технологий, позволяющих использовать новые устройства дома - граммофона, телефона и радиоприемника - от потребителя потребовалось приобретение соответствующих машин, как условия доступа к новым возможностям. Это усилило и без того серьезные различия в доходах. Коммуникативная активность стала более зависимой от материальных возможностей людей. (...)

На первый взгляд, вещание, поддерживаемое за счет рекламы, кажется исключением из приведенной тенденции. Любой владелец радиоприемника имеет полный доступ к программам. Потребители не должны платить снова. Однако при таком анализе игнорируются два важных момента. Во-первых, аудитории вносят плату за программы в форме дополнительной торговой наценки тех товаров, которые широко рекламировались. Во-вторых, внутри этой системы аудитория сама является первичным товаром. Экономика коммерческого веща-

ния построена вокруг обмена аудиторий на доходы от рекламы. Цену, которую корпорации платят за рекламные отрезки в программах, определяются величиной и социальным составом привлекаемой аудитории. В пиковое время, максимальные расценки определяются показом того, что может привлекать и удерживать наибольшее число зрителей; обеспечивать символическую среду, находящуюся в гармонии с потреблением. В программировании это предполагает неизбежный сдвиг в сторону знакомых аудитории и хорошо выверенных форматов. Это не предполагает риска и инноваций, альтернативных точек зрения. Итак, приобретение аудиторией качества товара служит скорее снижению общего разнообразия программ и обеспечивает укрепление сложившихся нравов и установлений, нежели чем их изменению.

Основной институциональной альтернативой усилению товарных процессов в области коммуникативной активности является развитие институтов, финансируемых на иной базе. Наиболее важными и распространенными в этом плане являются общественные вещательные организации. Типичным примером этого является Британская вещательная корпорация (Би-Би-Си), дистанциировавшая себя от обсуждаемых товарных процессов. Эта служба не размещает рекламу, а предоставляет равный доступ ко всем своим каналам для всех уплативших годовую лицензионную плату. Первый Генеральный директор Би-Би-Си Джон Рейт отмечал, что общественное вещание “может быть распределено для всех равномерно, с одинаковыми издержками, и в той же мере здесь не будет... ни первого, ни третьего класса”48. Однако, как мы увидим далее, этот идеал оказался основательно подорванным за последнее десятилетие. В связи с уменьшением доходов от платы за лицензии Корпорация была вынуждена расширить свою коммерческую деятельность. (...)

Вместе с тем, корпорация испытывает интенсивное политическое давление, особенно в сфере распространения новостей и информации о текущих событиях. Обычная относительная независимость от правительства претерпела серьезные трансформации. Выражалось это в публичных атаках на “беспристрастность” подачи новостей, полицейском аресте фильмов, правительственном запрете на живые интервью с членами ряда организаций в Северной Ирландии, включая разрешенную политическую партию Шин Фейн.

Попытки сузить поле публичного выражения мнений и представлений являются частью более широкого исторического процесса, при котором государство в капиталистических обществах присваивает себе все большую роль в управлении коммуникативной активностью. С самого начала политическая экономия особенно интересовалась определением адекватного уровня общественного вмешательства. Поэтому