1 Ют к. Психологические типы. М., 1924, с. 15.

ни как бы не обязателен. Но при этом мало кому удается нейтрализовать тот деструктивный потенциал, что накапливается в искусственно «замороженном» противоречии и начинает оказывать неблагоприятное воздействие на личность дезадаптанта.

Социальные психологи считают, что для личности основным признаком дезатаптированности является «переживание ею длительных внутренних и внешних конфликтов без нахождения психических механизмов и форм поведения, необходимых для их разрешения» '. А. А. Налчаджян, по мнению которого, дезадаптивное поведение ведет не к разрешению проблемно-конфликтных ситуаций, а к их усугублению, выделяет три типа дезадаптивности — устойчивую ситуативную, временную и общую устойчивую. Они различаются между собой характером протекания и продолжительностью ².

КОНТРАДАПТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Дезадаптивное состояние, когда у личности существенно затрудняется способность к принципиально важным избирательным предпочтениям, выступает как переходное на пути к третьему типу социального поведения — контрадаптивному, субъективным основанием которого становится активно включающийся в деятельность механизм воли.

Контрадаптивное поведение, предполагающее активный бросок личности в самое средоточие конфликтных отношений, может осуществляться в направлениях всех трех этически возможных ориентиров — имморального, морального и нравственного.

Имморально-контрадаптивное поведение в конфликте предполагает нарушения не только моральных, но зачастую и правовых норм. Его субъекты способны для достижения своих целей действовать по принципу «вседозволенности» и применять любые средства, включая ложь, насилие и т. п. Вот основные признаки данного типа социального поведения:

- субъекты конфликта действуют как враги, стремящиеся нанести друг другу максимальный урон;

— обе стороны постоянно демонстрируют взаимную агрессивность, воинственность, ригидность;

— негативное отношение к возможностям заключения мирных соглашений и компромиссов;

— тотальное неприятие всего, что исходит от противоположной стороны, нежелание прислушиваться к рациональным доводам и предложениям противника, если таковые возникают;

¹ Налчаджян А А. Социально-психическая адаптация личности. Ереван, 1988, с. 21.

² Там же, с. 22—23.

— стремление победить во что бы то ни стало, достичь господствующего положения и полностью подчинить своей воле и власти противоположную сторону;

— уверенность каждой стороны в собственной правоте и непогрешимости;

- радикализм в принятии и осуществлении решений, отсутствие чувства меры, готовность начинать сразу же с самых крайних и решительных мер;

— готовность вести «игру без правил», не соотнося свои действия ни с какими нравственными и правовыми ограничениями;

— деятельность сторон конфликта носит исключительно деструктивный характер, разрушая сопредельную социокультурную среду.

Морально-контрадаптивное поведение в конфликте предполагает готовность личности при любых, даже самых неблагоприятных для нее обстоятельствах, защищать ценности и традиции, отстаивать интересы своей социальной системы, общности, организации, группы. Человека, стоящего на этих позициях, отличает решительное нежелание поступаться своими корпоративными пристрастиями, стремление вести бескомпромиссную борьбу за них, применяя в ней те средства, что вписываются в нормативный кодекс его общности.

В тех случаях, когда участники конфликта не могут прямо заявлять о своих истинных интересах, они стремятся найти такие формы борьбы за них, где бы истинные мотивы были декорированы мотивами подставными. Нередко эту «декоративную» функцию выполняют идеологические мотивы, очень удобные и даже как бы специально созданные для таких подмен.

Вот характерные черты конфликта, развернувшегося в ценностном регистре морально-контрадаптивного типа:

— субъекты действуют не как враги, но как соперники, у каждого из которых есть свои частные цели, преследовать которые они намерены без применения аморальных и противоправных средств;

— ни одна из сторон не стремится к господству над другой, не требует от нее подчинения, а желает только избежать посягательств на свои интересы;

- в действиях сторон могут доминировать мотивы пользы-выгоды (политической, экономической, корпоративной, личной и т. п.), руководствуясь которыми, они готовы пойти навстречу урегулированию конфликтных отношений; при этом компромиссы трактуются как «тактические уловки», «диалектические хитрости»,

«политические маневры», позволяющие в конечном счете успешнее достичь главных целей;

- конфликт такого рода не разрушает общность, к которой принадлежат обе стороны, а напротив, служит поддержанию репродуктивного равновесия внутри нее, позволяя ей успешно самовоспроизводиться.

Нравственно-контрадаптивное поведение в конфликте отличается ориентированностью на высшие нравственные ценности, стремлением использовать для достижения поставленных целей только те средства, которые отвечают общечеловеческим, этическим и естественно-правовым критериям'.

Приведем следующие характерные особенности нравственно-контрадаптивного поведения:

— субъект ведет себя как духовно суверенная личность, не подчиняющаяся диктату корпоративных требований и прислушивающаяся в первую очередь к внутреннему голосу собственной совести;

- субъект совершенно исключает возможность применения им аморальных и противоправных средств, его действия не выходят за рамки гуманистических норм культуры;

— при любых обстоятельствах он способен относиться к личности противника с должным уважением, видя в нем равного себе носителя всеобщих, родовых начал;

— это наиболее продуктивная форма конфликтного поведения; ни при каких условиях она не превращается в источник разрушения ценностей жизни и культуры.

Поскольку в человеке одновременно сосуществуют противоположные стремления — брать и отдавать, жить для себя и для других, обособиться в автономную единицу и раствориться в «соборности» социального целого, очевидна неизбежность множества этических затруднений на его жизненном пути.

КОНФЛИКТОЛОГИЯ В. ЛЕФЕВРА

О том, насколько сложны эти затруднения в условиях конфликтных ситуаций, свидетельствуют исследования В. Лефевра. В книге «Конфликтующие структуры» (1973), посвященной преимущественно когнитивным вопросам, но вместе с тем представ-

¹ А. А. Богданов писал, что из слияния «человека борьбы» и «человека гармонии» возникает борец за гармонию. «Это тоже «эстет» по своему идеалу, но не пассивный, а активный, не наслаждающийся готовой гармонией, а усилием осуществляющий ее в жизни, не тот, который сокрушается, зачем именно ему «суждено восстановить разрушенную связь времен», а тот, который твердым шагом идет к разрешению этой задачи». (Богданов А. А. Тектология Всеобщая организационная наука. Ч. 2. М., 1989, с. 65.)

ляющей интерес и для теории морально-правовых конфликтов, В. Лефевр проанализировал ряд ситуаций, в которых субъект познавательной активности имеет дело с объектом, не уступающим ему в сложности и к тому же стремящимся уклониться от направленных на него гностических интенций, намеренно пытающимся ввести контрагента в заблуждение.

Возникает конфликтно-игровое противоборство, где одна сторона наступает, а другая сопротивляется. Между ними образуется сложнейшая система рефлексивных связей и взаимодействий, многократно и разнообразно отображенная в сознаниях субъектов.

Конфликтный характер отношений предполагает, что для каждого участника успех зависит от того, насколько адекватно он способен в мысленных имитациях воссоздавать внутренний мир и логику рассуждений другой стороны.

Примечательно, что аргументация В. Лефевра строится на исходной уверенности, будто субъектам конфликта сподручнее взаимодействовать ни на каких иных основаниях, кроме тех, что носят имморально-антагонистический, неправовой характер.

Итак, задача каждого участника конфликта состоит в том, чтобы предугадать логику поведения контрагента и успеть нанести ему удар раньше, чем это сделает он. Оба противника руководствуются прагматическим «принципом максимина», который предполагает умение каждый раз принимать такое решение, чтобы противник, даже догадавшись о нем и приняв, в свою очередь, лучшее решение, смог бы нанести все же минимальный урон. При этом основная сложность состоит в том, что противники чаще всего не обладают абсолютной уверенностью в наилучшем характере принимаемых ими решений и потому при выборе из нескольких сходных возможных вариантов вынуждены часто подчиняться воле жребия.

Вот одна из характерных конфликтных ситуаций. Необходимо вообразить двух противников — Икса и Игрека, вооруженных пистолетами. Тот из них, кто успевает застрелить своего противника, получает выигрыш, символически обозначенный как «рубль». Победителю при этом не грозит ни моральная, ни юридическая ответственность. Противники не связаны между собой и принимают решения независимо друг от друга. Перед каждым встает задача: решить, как ему действовать. Икс рассуждает следующим образом: «Предположим, я выстрелю; тогда я либо выиграю рубль, либо погибну. Если я не выстрелю, я наверняка не выиграю рубль, но вероятность моей гибели не станет от этого меньше. Ведь мой противник принимает решение совершенно независимо... Но противник поведет точно такое же рассуждение и

тоже нажмет на спусковой крючок. Может быть, если я не нажму на крючок, то и он не нажмет на крючок... Нет, не проходит, ведь наши решения не связаны. Конечно, нам обоим выгодно не нажимать на спуск. Это он выведет. Он так и поступит! Ага, я выстрелю и тогда выиграю рубль. Но к такому же решению придет и он...»' .

Зеркально-синхронно имитируя логику рассуждений противников, строя ее рефлексивно-симметричным образом, В. Лефевр заводит Икса и Игрека в этически тупиковую ситуацию. Находясь в плену надежд и страхов, они руководствуются лишь двумя мотивами: первый подчинен инстинкту самосохранения и нацелен на то, чтобы сберечь собственную жизнь, а второй носит прагматически-меркантильный характер и ориентирован на денежный выигрыш любой ценой. Оба мотива имморальны, а сами Икс и Игрек выступают как гетерономные индивиды, которым совершенно недоступен тот уровень духовности в принятии жизненно важных решений, где начинаются истинная суверенность духа и нравственная автономия.

Имморальный характер поведения Икса и Игрека подтверждается и тем обстоятельством, что за ними обоими признается право на любые «обманные движения», интриги, провокации, ложь и т. п., цель которых — ввести противника в заблуждение и тем самым обеспечить себе выигрыш.

Описанная В. Лефевром ситуация коммуникативно-мотиваци-онного конфликта давно уже привлекала внимание западных исследователей, специалистов по теории игр, среди которых получила название «дилеммы узника». Имея свою специфику, она означает затруднительную ситуацию выбора между двумя в равной степени неприятными возможностями. «Суть любой игры со смешанными мотивами, — пишет В. А. Соснин в статье «Дилемма узника», — состоит в том, что каждый из игроков стремится сделать наиболее выгодный для себя выбор, исходя из матрицы возможных выигрышей (суммарный исход обоих участников отличен от нуля). При этом условно различают два вида контроля, которыми могут обладать участники игры, — безусловный и поведенческий. Считается, что игрок А обладает безусловным контролем над игроком В, если любой выбор А влияет на исход игры для игрока В, независимо от его собственного выбора. Соответственно игрок А обладает поведенческим контролем над игроком В, если, меняя свое поведение (выбор), А ставит В в такое положение, что последнему также выгодно изменить свое поведение (выбор). Такое разграничение условно в том смысле, что игроки могут обладать взаимным безусловным контролем. В этом слу-