Принцип имморализма

Для софистов мудрость была тождественна обладанию знаниями и способностью умело, ловко, по возможности логично доказывать то, что человек считает для себя важным, выгодным, полезным, невзирая при этом ни на какие моральные ограничения. Они были убеждены, что необходимые аргументы можно найти в поддержку какой угодно позиции. Необходимо лишь иметь для этого соответствующую интеллектуальную и риторическую подготовку. Истинна любая точка зрения, если ее удалось обосновать.

Софисты полагали, что для достижения поставленной цели хороши любые средства. Важно суметь подвести под необходимость пользоваться дурными средствами соответствующие благие основания, и тогда можно спокойно переступать через морально-правовые запреты.

На этом пути трансгрессивное правосознание софистов приходит к самоотрицанию и становится неправовым. Аналогичная метаморфоза совершается и с их моральным сознанием, которое превращается в имморальное. В полной мере это относится к Гор-гию, который, по свидетельству Платона, говорил, что те, кто издает законы, — слабые люди, что закон — это средство запугать сильных, дабы они не пытались присвоить себе слишком много. Тем, кто слаб, законы государства позволяют иметь столько же, сколько имеют и сильные. Но Горгий настаивал на том, что если прислушиваться к голосу природы, то сильным людям следует отбросить связывающие их путы законов, проявить свои естественные задатки и взять себе все, что они считают нужным взять. Эти же мысли и высказывания мы услышим впоследствии из уст шекспировского Ричарда III, ницшевской «белокурой бестии» и петербургского студента Родиона Раскольникова.

У имморально-неправового сознания софистов имелись определенные социально-исторические основания. Довершался процесс разрушением древних родовых нормативно-ценностных структур, которые уже не регламентировали все главные жизнен-

ные шаги индивидуума. Перед личностью раздвинулось невиданное ранее социальное пространство для индивидуального самоутверждения, пространство социальной свободы. В отличие от древнего человека архаических цивилизаций, человек «осевого» времени был уже внутренне готов к тому, чтобы использовать все имеющиеся у него возможности для самореализации, для развития своей личности, для духовного и нравственного самовозвышения.

Известно философско-этическое положение, согласно которому человек, стремящийся быть нравственным, должен иметь при этом свободу выбора, в том числе и возможность быть безнравственным. В таком случае его шаг навстречу добру будет результатом действительно свободного решения, а значит может расцениваться как в полной мере нравственный поступок. Что же касается софистов, то они оказались как раз той частью индивидуумов «осевого» времени, которые воспользовались свободой лишь как возможностью быть безнравственными и направили все свои интеллектуальные силы на обоснование допустимости имморально-неправовой позиции.

Выступления софистов можно рассматривать как своего рода интеллектуальный эксперимент, пронизанный в значительной степени деструктивным пафосом, стремлением испытать на прочность существующие моральные устои общества и крепость его правопорядка. Когда они демонстрировали развязность своих суждений и логически доказывали, что не существует ни справедливости, ни блага как всеобщих ценностей, что нет абсолютных запретов и человеку, в сущности, все дозволено, то хитроумная, рассудочная логика торжествовала, а нравственность и право растаптывались.