Правовая философия как герменевтика

Мир стремится скрыть от человека свои тайны. Старинная метафора, уподобляющая человека ребенку на берегу океана неведомого, вероятно, никогда не утратит своего глубокого'смысла. Неведомое, непознанное всегда будет являться людям в виде бесчисленных вопросов, проблем, загадок и тайн.

Современная юриспруденция знает о праве достаточно много, чтобы быть исполненной необходимого самоуважения. Но она знает о нем слишком мало, чтобы удовлетворяться наличными знаниями. И здесь вполне уместен созданный А. Шопенгауэром образ знания как расширяющегося, увеличивающегося в размерах шара: чем внушительнее у него объем, тем больше у его поверхности точек соприкосновения с неизвестным. Этому образу соответствует познавательный парадокс: чем больше мы знаем о праве, тем меньше мы знаем о нем.Данная констатация, при всей ее кажущейся пессимистичности, плодотворна, поскольку не оставляет человеку возможности остановиться в своих познавательных устремлениях и замереть в благодушном состоянии интеллектуальной самодостаточности.

Наука о праве, как и любая другая, состоит из знания и незнания. Знания составляют ее очевидную часть. Но за нею кроется мир неочевидного, неизвестного, непознанного и непознаваемого. И обе эти части равно необходимы друг другу и своей науке.

Некогда древнекитайский философ Лаоцзы утверждал, что сущность глиняного кувшина складывается отнюдь не из глины. Глина — это только материальная часть кувшина. Сущность же создается пустотой внутри него и точками соприкосновения глины с пустотой. Так и наука о праве состоит не только из знаний о нем. Ее сущность определяется теми точками, где знание соприкасается с незнанием. В этих точках рождаются вопросы и проблемы. В них происходит самое важное — приращение знания. Они являются точками роста и развития науки о праве.

Правопонимание — это не только обладание знаниями о праве в виде той информации, что имеется на данный момент в распоряжении правоведения. К проблеме обладания добытой информацией вплотную примыкает проблема понимания как способности человека к субъективным интерпретациям получаемых знаний.

Попав в индивидуальное сознание, информация о праве чаще всего приобретает особую, субъективно-личностную окрашенность, по-своему интерпретируется в соответствии с характерными смысловыми, ценностными и нормативными акцентами.

Вокруг проблемы понимания существует особое философское направление — герменевтика. Оно получило свое название от имени древнегреческого бога Гермеса, изобретателя языка и письменности. Согласно мифологическим преданиям, Гермес был вестником воли олимпийских богов, которая доходила до людей в виде загадочных изречений, требующих разгадки и истолкования. Гермес истолковывал людям глубинные смыслы повелений богов, а богам приносил просьбы людей. Поэтому герменевтика означает в первую очередь искусство постижения и истолкования разнообразных смыслов, содержащихся в сущем и должном. Ее основателем считается немецкий мыслитель Ф. Шлейермахер (1768—1834), видевший в герменевтике главный метод всех гуманитарных наук.

Для современной герменевтики центральным является вопрос о том, как возможно понимание человеком сущего и должного. Рассматривая понимание как продвижение человеческого разума к истине, она занята проблемами, связанными с тем, что называют истинностью гуманитарного познания.

Основная особенность понимания состоит в том, что оно активно. Человеческому «Я» свойственно привносить в рационально-логическую или образную модель исследуемого предмета свои собственные, дополнительные штрихи и акценты. В результате на _предмет познания накладывается печать не только интеллекта, но и чувств, интуиции, всей личности того, кто стремится к пониманию.

Понимание всегда носит личностно-экзистенциальный характер, поскольку понять — значит установить связь между чужим и своим, включить внешнее, привносное в систему своих личностных смыслов, ценностных координат и собственного экзистенциального опыта. Именно это отличает философское понимание от научного познания.

Понимание является процессом смыслообразования. В отличие от научно-познавательной деятельности, отыскивающей смыслы в объектах, философское понимание привносит смыслы от субъекта философствования. При этом объективные смыслы, содержащиеся в предмете, соединяются с субъективными смыслами, являющимися личным достоянием индивидуального сознания. Для философа понять нечто — это значит подчинить смыслы, уже содержащиеся в объекте, смысловым первопринципам своей концепции.

Герменевтическая проблематика чаще всего становится предельно актуальной в переходные исторические эпохи, когда со-

вершаются основательные социальные трансформации, сопровождающиеся переоценками ценностей. В эти периоды многие люди перестают понимать, что с ними происходит. Их здравый смысл теряется перед массой невообразимых противоречий. И это в определенном смысле закономерная, естественная реакция человеческого сознания. Размышляя именно о такой эпохе, Ф. М. Достоевский заметил: «Прежде, например, слова «я ничего не понимаю» означали только глупость произносившего их; теперь же приносят великую честь» '.

В такие исторические моменты для философского сознания особую значимость и остроту обретают два взаимосвязанных вопроса. Первый: «Что есть перед нами?». Второй: «Что есть перед нами на самом деле?» Второй вопрос предполагает, что все непосредственно воспринимаемое, очевидное может быть только кажимостью, сгустками иллюзий, собраниями ложных впечатлений. Именно об опасности такого рода предупреждал Ф. Бэкон в своей теории «призраков». Он считал, что у человеческого сознания есть свойства, мешающие ему отличать истину от лжи и кажимости, добро от зла, свободу от произвола. Обозначив четыре типа таких недостатков, философ назвал их «призраками».

Первыми среди них идут «призраки рода», под которыми Ф. Бэкон понимал результаты естественной ограниченности, естественного несовершенства человеческого ума. Эта ограниченность не позволяет воспринимать действительность в ее истинном виде, а предлагает, по преимуществу, ее искаженные отображения.

Далее следуют «призраки пещеры». Ф. Бэкон справедливо отмечал, что одинаковых людей нет, что у каждого имеются свои отличительные особенности мировосприятия, объясняющиеся и естественными различиями, и своеобразием полученного воспитания. В результате получается, что каждый человек смотрит на мир и на жизнь как бы из своей индивидуальной «пещеры». Поэтому людям довольно трудно приходить к общему согласию и находить универсальные истины.

Третья форма — «призраки рынка», под которыми Ф. Бэкон подразумевал власть устаревших представлений и обветшавших традиций, а также темноту и невежество необразованных простолюдинов.

И четвертая форма — это «призраки театра», под которыми понималась пагубность слепой веры в авторитеты. Немало философов античности и средних веков создали, по мнению Ф. Бэкона, искусственные, оторванные от жизни теории, которые своей ходульностью напоминают плохие спектакли. Ложный авторитет этих учений зачастую серьезно мешает решению важных проблем, связанных с постижением истины и нуждами практической жизни.

' Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. в 30-ти т. Т. 21. Л., 1980, с. 6.

Человеческому сознанию приходится прилагать немало усилий, чтобы освободиться от власти этих «призраков» и приблизиться к пониманию истинной сути вещей. В этом ему призван помогать герменевтический метод.

Когда речь идет о вопросах права, то задачами интерпретации смыслов, содержащихся в правовых феноменах, занимается юридическая герменевтика. Иногда ее называют философией юридического языка, полагая, что она должна исследовать то, как соотносятся языковые выражения норм права с содержанием конкретных юридических коллизий. Но ее предназначение гораздо шире: юридическая герменевтика охватывает весь круг проблем философского правопонимания. В ней не было бы нужды, если б смыслы норм, принципов и ценностей правосознания и правоотношений были однозначны и общепризнаны. Но это далеко не так. Если взять, к примеру, заповедь «не убий», как это делает писатель Роберт Музиль, то в этом легко убедиться: «Есть просто убийство, а есть убийство со смягчающими обстоятельствами, убийство за супружескую измену, дуэль, казнь, наконец, война; если мы зададимся целью найти для всего этого единую рациональную формулу, мы скоро обнаружим, что она похожа на сеть, при пользовании которой дыры не менее важны, чем прочность нитей» '.

Правовая философия уже по самой своей сути является герменевтикой. Она включает правовые феномены в широкие культурные контексты, пытается обозначить многочисленные связи между ними и сопредельными ценностями и затем проинтерпретировать смыслы этих связей.