26. Прямое и переносное значение слов. Типы переноса значений слов. Полисемия и омонимия. Типы омонимов.

При многозначности одно из значений слова является прямым, а все остальные — переносными.

Прямое значение слова — это его основное лексическое значение. Оно непосредственно направлено обозначаемый предмет, явление, действие, признак, сразу вызывает представление о них и в наименьшей степени зависит от контекста. Слова чаще всего выступают в прямом значении.

Переносное значение слова — это его вторичное значение, которое возникло на основе прямого.

Игрушка, -и, ж. 1. Вещь, служащая для игры. Детские игрушки. 2. перен. Тот, кто слепо действует по чужой воле, послушное орудие чужой воли (неодобр.). Быть игрушкой в чьих-нибудь руках.

Сущность переноса значения состоит в том, что значение переходит на другой предмет, другое явление, и тогда одно слово употребляется в качестве названия одновременно нескольких предметов. Таким образом формируется многозначность слова.

В зависимости от того, на основании какого признака происходит перенос значения, различают три основных вида перехода значения:

метафора,

метонимия,

синекдоха.

Метафора (от греч. metaphora — перенос) — это перенос наименования по сходству:

спелое яблоко — глазное яблоко (по форме);

нос человека — нос корабля (по месту расположения);

шоколадный батончик — шоколадный загар (по цвету);

крыло птицы — крыло самолёта (по функции);

завыл пёс — завыл ветер (по характеру звучания);

и др.

Метонимия (от греч. metonymia — переименование) — это перенос наименования с одного предмета на другой на основании их смежности:

закипает вода — закипает чайник;

фарфоровое блюдо — вкусное блюдо;

самородное золото — скифское золото

и др.

Синекдоха (от греч. synekdoche — соподразумевание) — это перенос названия целого на его часть и наоборот:

густая смородина — спелая смородина;

красивый рот — лишний рот (о лишнем человеке в семье);

большая голова — умная голова

и др.

В процессе развития переносных значений слово может обогащаться новыми значениями в результате сужения или расширения основного значения. С течением времени переносные значения могут стать прямыми.

Определить, в каком значении употреблено слово, можно только в контексте.

Мы сидели на УГЛУ бастиона, так что в обе стороны могли видеть всё. — В Тараканове, как в самом глухом медвежьем УГЛУ, не было места тайнам.

В первом предложении слово УГОЛ употреблено в прямом значении «место, где сходятся, пересекаются две стороны чего-либо». А в устойчивых сочетаниях «в глухом углу», «медвежий угол» значение слова будет переносным: в глухом углу — в отдалённой местности, медвежий угол — глухое место.

В толковых словарях прямое значение слова даётся первым, а переносные значения идут под номерами начиная с 2. Значение, зафиксированное в качестве переносного недавно, идёт с пометой перен.:

Деревянный, -ая, -ое. 1. Сделанный из дерева. 2. перен. Неподвижный, маловыразительный. Деревянное выражение лица.♦Деревянное масло — дешёвый сорт оливкового масла.

Полисемия (от греч. poIysCmos - многозначный), многозначность,- наличие у единицы языка более чем одного значения. Многие слова (а также нек-рые грамматические формы слов, фразеологизмы и синтаксические конструкции) имеют не одно, а несколько (два или больше) значений, т. е. (применительно к словам) это значит, что они служат для обозначения различных предметов и явлений действительности. То, что слово выступает в том или ином значении, связывается с особенностями сочетания данного слова с другими словами, иногда контекстом, ситуацией. Каждое из выделенных значений слова регулярно реализуется в определённых словосочетаниях. Ср., напр., смотреть на улицу, в окно, в зеркало, на часы, где глагол смотреть имеет значение 'направлять взгляд, чтобы увидеть что-то', и смотреть за порядком, за детьми, где тот же глагол выступает в значении 'иметь попечение, заботиться о ком-н. или о чём-н.'. Прилагательное чёрствый способно реализовать своё первое значение ('засохший и твёрдый') с существительными, обозначающими предметы, к-рые могут сохнуть и становиться твёрдыми {хлеб, пирог и т. п.). В сочетаниях типа чёрствый человек, чёрствый характер это же прилагательное выступает уже в другом значении - 'неотзывчивый, бездушный'.

Между значениями многозначного слова существует определённая семантическая связь, что даёт основание считать их значениями одного и того же слова в отличие от значений слов-омонимов (см. Омонимы). Эта связь может основываться на том, что в значениях обнаруживаются общие семантические элементы; напр., у сущ. стена в толковых словарях выделяются след. значения: 1) 'вертикальная часть здания, служащая для поддержания перекрытий и для разделения помещения на части', 2) 'высокая ограда', 3) 'вертикальная боковая поверхность чего-л.', 4) 'тесный ряд или сплошная масса чего-л., образующие завесу, преграду'. Общий семантический элемент здесь может быть определён как «вертикальная преграда, отделяющая что-то». Однако во многих случаях значения слов, непосредственно воспринимающиеся как «переносные», как значения именно «тех же слов» (ср.: тень от дерева и тень улыбки; толкнуть в спину и толкнуть на преступление; сыпать песок и сыпать словами), связаны с основными значениями не общими элементами смысла, а лишь теми признаками, к-рые могут быть названы ассоциативными, т.к., не являясь существенными в семантическом плане для основных значений (напр., тень в сочетании тень улыбки определяется как 'слабый след или слабое подобие чего-то, намёк на что-л.'), они связаны с представлением о соответствующем предмете или явлении, что- и определяет их связь с основным значением слова.

Развитие многозначности обычно происходит на основе сходства или смежности обозначаемых данным словом предметов и явлений действительности, в связи с чем различают метафорические (см. Метафора) и метонимические (см. Метонимия) переносы; ср., напр., значения слов ножка, горлышко в сочетаниях типа ножка стола, горлышко бутылки, расцениваемые как языковые метафоры, и различные значения слова земля, объединяемые метонимическими связями: 1) 'наша планета; место жизни людей', 2) 'суша (в отличие от водного пространства)', 3) 'верхний слой коры нашей планеты; рыхлое тёмно-бурое вещество, входящее в состав коры нашей планеты', и т. д.

Значения многозначного слова образуют определённое семантическое единство. Различают первичные (основные, главные, прямые) и вторичные (производные, переносные) значения. Первичными можно считать наименее контекстно обусловленные значения (ср.: тяжёлый - 'имеющий большой вес' и тяжёлый - 'трудный'; кипеть - о жидкости и кипеть — 'проявляться с силой'; источник - 'струя жидкости, вытекающая из земли', и источник - 'то, что даёт начало чему-л.'). Соотношение между первичными и вторичными значениями не остаётся неизменным - у нек-рых слов вторичные (исторически) значения выдвинулись с течением времени на первый план (ср. значения слов трущоба, обуздать, очаг).

ОМОНИМИЯ - звуковое совпадение разных языковых единиц, значения к-рых не связаны друг с другом. Лексические омонимы (см. Омонимы) возникают вследствие звукового совпадения различных по происхождению слов, напр.: рысь (бег) и рысь (животное), вал (насыпь) и вал (волна), или в результате семантического разрыва значений многозначного слова, напр.: свет (лучистая энергия) и свет (мир, Вселенная), пороть (разрезать по швам) и пороть (сечь). Однако разрыв, расхождение значений многозначного слова (т. е. утрата этими значениями общих семантических элементов) может осуществляться постепенно, поэтому существует целый ряд значений, к-рые расцениваются учёными (напр., подаются в разных словарях) по-разному: или как значения самостоятельных слов-омонимов, или же как значения, принадлежащие одному и тому же слову. Ср., напр., квалификацию таких значений, как угодить (куда, в кого) и угодить (кому), топить (нагревать) и топить (расплавлять), ярый (яростный, страстный) и ярый (светлый), журавль (птица) и журавль (шест у колодца), колено (ноги) и колено (в пении) в разных толковых словарях совр. рус. языка. Трудность точного разграничения многозначности и О., возникающая в ряде случаев, приводит нек-рых лингвистов к мысли, что омонимами следует считать только значения, относящиеся к словам, различным по происхождению. Принятие этой точки зрения отодвинуло бы понятие «О.» в область исторической лексикологии, между тем несомненно, что именно для совр. Иногда в качестве объективных критериев разграничения О. и многозначности выдвигают словообразовательные и синтаксические показатели. Их значение, однако, нельзя признать решающим, поскольку расхождение словообразовательных рядов не непременно связано с разрывом соответствующих значений, а реализация разных значений слова в различных синтаксических конструкциях также не всегда связана с их семантическим разрывом (ср.: смотреть что, смотреть на что и смотреть за кем-чем, а также такие производные от этого глагола, как смотр, смотрины, смотритель, присмотреть, присмотреться, насмотреться).

В языке существуют переходные, промежуточные явления; это осложняет и отграничение в ряде случаев О. от многозначности, однако само по себе разграничение этих явлений представляется важным и теоретически, и для лексикографической практики.

Различаются полная О. и частичная О., при к-рой совпадают по звучанию лишь отдельные формы слов, напр. стекло (глагол) и стекло (сущ.), образующие омоформы.

Омонимичными могут быть также грамматические формы слов. Напр., формы прилагательных большой, молодой и т. п. представляют формы, во-первых, им. п. ед. ч. муж. рода {большой дом, молодой человек), во-вторых, формы род. п. ед. ч. жен. рода (большой деревни, молодой женщины), в-третьих, дат. п. ед. ч. жен. рода (большой деревне, молодой женщине), в-четвёртых, твор. п. ед. ч. жен. рода (большой деревней, молодой женщиной). Основанием для признания этих форм разными, хотя и совпадающими по звучанию, служит то, что они согласуются с существительными, выступающими в различных падежах.

типы омонимов

1) по степени формального совпадения:

а) полные омонимы – слова, совпадающие в звучании, написании и во всех грамматических формах;

б) неполные (частичные) омонимы;

2) по качеству формального совпадения неполные (частичные) омонимы подразделяются на:

а) омофоны – слова, совпадающие в звучании (рок – рог);

б) омографы – слова, совпадающие в написании: мука´ – му´ка;

в) омоформы – слова, совпадающие только в отдельных грамматических формах: пила (сущ.) – пила < пить.

27. Синонимы и синонимические ряды слов. Табу и эвфемизмы. Паронимы. Антонимы.

Синонимы (гр. synonymos - одноименный) - это слова, различные по звучанию, но тождественные или близкие по значению, нередко отличающиеся стилистической окраской: здесь - тут, жена - супруга, смотреть - глядеть; родина - отечество, отчизна; храбрый - смелый, отважный, бесстрашный, безбоязненный, неустрашимый, удалой, лихой.

Группа слов, состоящая из нескольких синонимов, называется синонимическим рядом (или гнездом). Синонимические ряды могут состоять как из разнокорневых, так и из однокорневых синонимов: лицо - лик, обогнать - перегнать; рыбак - рыболов, рыбарь. На первое место в синонимическом ряду обычно ставится определяющее по значению и стилистически нейтральное слово - доминанта (лат. dominans - господствующий) (его еще называют стержневым, основным, опорным словом). Другие члены ряда уточняют, расширяют его семантическую структуру, дополняют ее оценочными значениями. Так, в последнем примере доминантой ряда является слово храбрый, оно наиболее емко передает значение, объединяющее все синонимы,- 'не испытывающий страха' и свободно от экспрессивно-стилистических оттенков. Остальные синонимы выделяются в семантико-стилистическом отношении и особенностями употребления в речи. Например, неустрашимый - книжное слово, толкуется как 'очень храбрый'; удалой - народнопоэтическое, означает 'полный удали'; лихой - разговорное - 'смелый, идущий на риск'. Синонимы храбрый, отважный, безбоязненный, бесстрашный отличаются не только смысловыми нюансами, но и возможностями лексической сочетаемости (они сочетаются лишь с существительными, называющими людей; нельзя сказать "храбрый проект", "безбоязненное решение" и т. д.).

Членами синонимического ряда могут быть не только отдельные слова, но и устойчивые словосочетания (фразеологизмы), а также предложно-падежные формы: много - через край, без счета, куры не клюют. Все они, как правило, выполняют в предложении одну и ту же синтаксическую функцию.

Синонимы всегда принадлежат к одной и той же части речи. Однако в системе словообразования каждый из них имеет родственные слова, относящиеся к другим частям речи и вступающие между собой в такие же синонимические отношения; ср. красивый - обаятельный, очаровательный, неотразимый --> красота - обаяние, очарование, неотразимость; мыслить - думать, размышлять, раздумывать, помышлять --> мысли - думы, размышления, раздумья, помыслы. Подобная синонимия устойчиво сохраняется между производными словами: гармония - благозвучие; гармоничный - благозвучный; гармоничность - благозвучность; гармонично - благозвучно [Пешковский А. М. Избранные труды. М., 1959. С. 174]. Эта закономерность наглядно демонстрирует системные связи лексических единиц.

Русский язык богат синонимами, редкие синонимические ряды насчитывают два-три члена, чаще их гораздо больше. Однако составители словарей синонимов используют различные критерии их выделения. Это приводит к тому, что синонимические ряды разных лексикографов часто не совпадают. Причина таких разночтений кроется в неодинаковом понимании сущности лексической синонимии.

Одни ученые считают обязательным признаком синонимичных отношений слов обозначение ими одного и того же понятия. Другие берут за основу выделения синонимов их взаимозаменяемость. Третья точка зрения сводится к тому, что решающим условием синонимичности признается близость лексических значений слов. При этом в качестве критерия выдвигается: 1) близость или тождественность лексических значений; 2) только тождественность лексических значений; 3) близость, но не тождественность лексических значений.

На наш взгляд, важнейшее условие синонимических слов - их семантическая близость, а в особых случаях - тождество. В зависимости от степени семантической близости синонимия может проявляться в большей или меньшей мере. Например, синонимичность у глаголов спешить - торопиться выражается яснее, чем, скажем, у смеяться - хохотать, заливаться, закатываться, покатываться, хихихать, фыркать, прыскать, имеющих значительные смысловые и стилистические отличия. Наиболее полно синонимия выражается при смысловом тождестве слов: здесь - тут, языкознание - лингвистика. Однако слов, абсолютно тождественных, в языке немного; как правило, у них развиваются семантические оттенки, стилистические черты, которые определяют их своеобразие в лексике. Например, в последней паре синонимов уже наметились различия в лексической сочетаемости; ср.: отечественное языкознание, но структурная лингвистика.

Полными (абсолютными) синонимами чаще всего бывают параллельные научные термины: орфография - правописание, номинативная - назывная, фрикативный - щелевой, а также однокорневые слова, образованные с помощью синонимических аффиксов: убогость - убожество, сторожить - стеречь.

С развитием языка один из пары абсолютных синонимов может исчезнуть. Так, вышли из употребления, например, исконные полногласные варианты, уступив место старославянским по происхождению: солодкий - сладкий, хоробрый - храбрый, шелом - шлем. Иные же изменяют значения, и, как следствие, происходит полный разрыв синонимических отношений: любитель, любовник; пошлый, популярный.

Синонимы, как правило, обозначают одно и то же явление объективной действительности. Номинативная функция и позволяет объединить их в незамкнутые ряды, которые пополняются с развитием языка, с возникновением у слов новых значений. С другой стороны, синонимические отношения могут распадаться, и тогда отдельные слова исключаются из синонимического ряда, приобретают другие семантические связи. Так, слово щепетильный, прежде синонимичное слову галантерейный [ср.: торгует Лондон щепетильный (П.)], теперь синонимизируется со словами тонкий, деликатный; слово пошлый перестало быть синонимом слов распространенный, популярный (ср. высказанную писателем Тредиаковским надежду, что написанная им книга будет хоть немного пошлою) и сблизилось с рядом: вульгарный - грубый, низкий, безнравственный, циничный; у слова мечта нарушена в настоящее время смысловая соотнесенность со словом мысль [ср.: Какая страшная мечта! (П.)], но сохранилась со словами мечтание, греза. Соответственно изменяются и системные связи родственных слов. Семантические структуры приведенных лексических единиц повлияли на образование таких, например, синонимических рядов: щепетильность - утонченность, деликатность; пошлость - грубость, низость; мечтать - грезить.

Поскольку синонимам, как и большинству слов, свойственна многозначность, они включаются в сложные синонимические отношения с другими многозначными словами, образуя разветвленную иерархию синонимических рядов. С иными словами синонимы связаны отношениями противоположности, образуя с ними антонимические пары.

Табу (от полинезийского tapu – всецело выделенный, особо отмеченный) – запрет совершать определенные действия (употреблять те или иные предметы, пищу, питье) или запрет произносить те или иные слова, выражения (особенно часто – собственные имена). Эвфемизм (греч. euphemismes от eu – хорошо и phemi – говорю) – это замена табуированного слова (в современных культурах – также и резкого или нарушающего приличия выражения) приемлемым[46].

Табу сопровождает всю историю человечества, но в наибольшей мере табуирование слов и выражений характерно для первобытной поры. Существовали табу, связанные с охотой, рыболовством; со страхом перед болезнями, смертью; с верой в домовых, в «сглаз», порчу и т.п. Для разных половозрастных групп были свои запреты; свои табу были у девушек и у юношей до брака, у кормящих грудью, у жрецов и шаманов.

Словесные табу, по-видимому, могли быть разного происхождения. Видный этнограф и фольклорист Д. К. Зеленин считал, что первые словесные запреты возникли из простой осторожности первобытных охотников: они думали, что чуткие звери, понимающие человеческий язык, могут их подслушать и поэтому избежать капканов или стрел (Зеленин, 1929, 119). С древнейшими представлениями о том, что животные понимают речь человека, Зеленин связывал также переговоры с животными в быту, которые позже переросли в заклинания.

Источником табу могла быть и неконвенциональная (безусловная) трактовка знака: древний человек относился к слову не как к условной, внешней метке предмета, а как к его неотъемлемой части (см. §13). Чтобы не разгневать «хозяина тайги», избежать болезни или другой беды, не потревожить души умершего, запрещалось произносить «их» имена.

Табуированные слова заменялись эвфемизмами, но и они вскоре табуировались и заменялись новыми эвфемизмами. Это приводило к быстрому обновлению словаря в древности. Вот как описывает эту динамику Дж. Фрэзер:

«Если имя покойного совпадает с названием какого-нибудь предмета общего обихода, например, животного, растения, огня, воды, считается необходимым такое имя исключить из разговорного языка и заменить другим. Этот обычай, очевидно, является мощным фактором изменения словарного фонда языка; в зоне его распространения происходит постоянная замена устаревших слов новыми… Новые слова, по сообщению миссионера Добрицхоффера, ежегодно вырастали, как грибы после дождя, потому что все слова, имевшие сходство с именами умерших, особым объявлением исключались из языка и на их место придумывались новые. „Чеканка“ новых слов находилась в ведении старейших женщин племени, так что слова, получившие их одобрение и пущенные ими в обращение, тут же без ропота принимались всеми абипонами [племя в Парагвае. – H. M.] и, подобно языкам пламени, распространялись по всем стоянкам и поселениям. Вас, возможно, удивит, добавляет тот же миссионер, покорность, с какой целый народ подчиняется решению какой-нибудь старой ведьмы, и та быстрота, с какой старые привычные слова полностью выходят из обращения и никогда, разве что в силу привычки или по забывчивости, более не произносятся. На протяжении семи лет, которые Добрицхоффер провел у абипонов, туземное слово ‘ягуар’ поменялось трижды; те же превращения, только в меньшей степени, претерпели слова, обозначающие крокодила, колючку, убой скота. Словари миссионеров, в силу этого обычая, буквально кишели исправлениями» (Фрэзер, 1980, 287–289).

Нередко имя выступало как оберег, т.е. как амулет или заклинание, оберегающие от несчастья. В древности, выбирая имя родившемуся ребенку, человек как бы играл с духами в прятки: то он хранил в тайне «настоящее» имя (и ребенок вырастал под другим, не «секретным» именем); то нарекали детей названиями животных, рыб, растений; то давали «худое имя», чтобы злые духи не видели в его носителе ценной добычи. Такое имя-оберег получил при рождении будущий пророк, основатель зороастризма Заратуштра (Заратустра): на авестийском языке слово Заратуштра означало ‘староверблюдый’. Восточнославянский обычай тайного имени отмечен у Даля: кроме крестного имени, еще одно имя давали ребенку родители, тоже по святцам; оно называлось рекло и «встарь не оглашалось» (Даль, II, 43; IV, 94).

Разумеется, лексические запреты, как и принудительные нововведения слов, существовали не только в древности. Удерживая черты магического («инструментального») отношения к слову, табу в современном обществе осложняется некоторыми другими целями – такими, как сохранение традиционных культурных норм (соображения «такта», «приличий», психологической уместности), а также идеологический контроль, манипулирование массовым сознанием и т.п.

Например, во времена резких идеологических сдвигов сознательный разрыв с определенной традицией психологически «требовал» хотя бы частичного отказа от соответствующего языка. В этом причина массовых лексических замен (в том числе даже таких идеологически нейтральных слов, как, например, названия месяцев), проводившихся в годы наиболее «крутых» в мировой истории революций – французской конца XVIII в. и русской 1917 г. Можно утверждать, что переименования социально значимых профессий, должностей, институций – это самые заметные (хотя и не самые значительные и глубокие) последствия революционных вмешательств в жизнь языка. Ср. лексические замены в русском послереволюционном языке: было министр, стало народный комиссар ; вместо солдат и офицер декретом в Красной Армии были введены обращения командир и боец или красноармеец, вместо губерний и уездов – области и районы, вместо жалованья – зарплата и т.д. От некоторых замен позже сознательно отказались[47], другие прижились, третьи возвращаются сейчас (иногда в более узком или обновленном значении – ср. гимназия, лицей и т.п.).

Лексические запреты, замены или эвфемизмы нередко являются особо изощренным цензурированием и «промыванием мозгов». Ср. свидетельство публициста о табуистическом искажении семантики слов республика и страна в советской печати: СССР представлял собой «псевдосоюз из псевдостран, стыдливо называвшихся республиками. Из гордого слова „республика“ сделали чисто советский эвфемизм, обозначавший подневольную, невзаправдашнюю, не имеющую самостоятельной воли страну. Помню, редактор всегда вычеркивал из моих текстов слово „страна“, если я писал о Белоруссии, Украине или Таджикистане. Понятие „страна“ дозволялось в единственном смысле» (Ярошенко В. Попытка Гайдара // Новый мир. 1993. № 3. С. 122).

Психологические мотивы обновления репрезентативных названий (как и лексические запреты) вполне объяснимы; при этом инициаторы переименований могут быть далеки от сознательно фидеистического отношения к слову. И тем не менее, по своей природе переименования сродни табуистическим заменам: это отголоски магической функции речи, веры во взаимозависимость имени и вещи (см. §13).

Важно, что эти отголоски живут в сознании не только инициаторов переименований, но и у тех, кто встречается с обновленными обозначениями. Пока новое имя воспринимается как знак нового, в психологии людей присутствует это ощущение новизны – новых замыслов и смыслов. Однако эффект переименования очень непродолжителен, по мере укрепления нового имени он тает.

Таким образом, присутствие (в той или иной мере) в сознании современного человека фидеистического отношения к слову является психологической реальностью. Без учета этого обстоятельства наше понимание человека будет неполным.

Паронимы (от греч. рага - возле, мимо и опупла - имя) — однокоренные слова, к-рые принадлежат одной части речи, имеют сходство в звучании (в связи с общим корнем или основой), но различаются своими значениями (костный — костлявый, гадливость — гадость, выплатить — заплатить — оплатить). Слова, составляющие паронимический ряд, как правило, соотносительны между собой в логическом, смысловом, семантическом плане (ср.: гневливый — 'склонный к гневу, легко приходящий в состояние гнева, вспыльчивый' и гневный - 'охваченный гневом, рассерженный', 'вызванный гневом, выражающий гнев'; выпятить — 'выставить, выдвинуть вперёд, выпучить', 'выделить, выдвинуть на первый план и пятить — 'сдвигать, толкать назад, заставлять пятиться'), что и составляет наряду со структурным сходством основу для их сопоставления, а также смешения в речи. Однако главное внимание при анализе П. обращается на их различия в семантике, в сочетаемости (лексической и синтаксической) и синтаксических связях.

Возможна классификация П. по их словообразовательной и семантической структуре. П., различающиеся приставками (выплата - оплата — плата), называют приставочными, суффиксами (цветной - цветовой, шумный — шумливый — шумовой) — суффиксальными, окончаниями (метод - метода) - финальными; П., не имеющие синонимических значений, называют контактными (становление — установление, факт - фактор, табло — таблица, художественный — художнический) , а имеющие синонимические значения (двойной - двойственный, травянистый — травяной) - синонимическими. Последние П. в определённых значениях и сочетаниях могут выступать как синонимы (травяное/травянистое поле, далёкие/дальние края), а в других - как П. (ср.: двойная/двойственная политика и двойное отношение — двойственное отношение). П. принципиально отличаются от синонимов (см.) тем, что исключается их взаимозаменяемость.

Наряду с рассмотрением П. как явления лексической системы их изучают в аспектах правильности речи в связи с фактами непреднамеренного смешения (что порождает речевую ошибку), напр.: ни на чём не обоснованное (вместо: основанное) заключение (ср.: ничем не обоснованное ... и ни на чём не основанное...); как средство усиления выразительности, действенности текста, речи — в поэзии, фольклоре, в художественной и публицистической прозе (в этом случае П. подлежат анализу в рамках парономазии, см.); в линг-водидактике П. рассматриваются в аспектах лексической интерференции, поскольку в процессе смешения П. происходит перенос звукового подобия на их содержательные отношения. П. изучают и как межъязыковое явление, возникающее вследствие родства языков, языковых контактов и процессов интернационализации словарного состава совр. лит. языков (ср.: рус. моторист и чеш. motorista, рус. автор и франц. auteur, рус. ваза и англ. vase). Под межъязыковыми П. принято понимать слова двух и более языков, к-рые могут ошибочно отождествляться друг с другом из-за внешнего сходства при действительном различии их значений. В теории и практике перевода о таких П. говорят в связи с проблемой «ложных друзей переводчика». В аспекте сопоставительной лексикологии П. рассматриваются в ряду межъязыковых лексических параллелей.

В лингвистической лит-ре есть и иное понимание П.- как слов, имеющих любое звуковое сходство, обусловленное общим корнем или основой и случайное, как, напр., в словах май и рай, дверь и

зверь. Такие слова, поставленные рядом или в 327 рамках «узкого» контекста со специальным стилистическим заданием, составляют особую стилистическую фигуру — парономазию.

Анто́нимы (греч. αντί- — против + όνομα — имя) — это слова одной части речи, различные по звучанию и написанию, имеющие прямо противоположные лексические значения, например: «правда» — «ложь», «добрый» — «злой», «говорить» — «молчать».

Лексические единицы словарного состава языка оказываются тесно связанными не только на основании их ассоциативной связи по сходству или смежности как лексико-семантические варианты многозначного слова. Большинство слов языка не содержит признака, способного к противопоставлению, следовательно, антонимические отношения для них невозможны, однако, в переносном значении они могут обрести антоним. Таким образом, в контекстуальной антонимии антонимические отношения слов с прямым значением возможны, и тогда эти пары слов несут эмфатическую нагрузку и выполняют особую стилистическую функцию.

Антонимы возможны у таких слов, значения которых заключают в себе противоположные качественные оттенки, но в основе значений всегда лежит общий признак (вес, рост, чувство, время суток и т. д.). Также противопоставлены могут быть только слова, принадлежащие к одной грамматической или стилистической категории. Следовательно, языковыми антонимами не могут стать слова, относящиеся к разным частям речи или лексическим уровням.