3.3. Моральные ценности как основания моральных норм

Определяя понятие ценности, очень часто обраща­ют внимание на желательность объекта, обозначен­ного той или иной ценностью для человека, способ­ность той или иной вещи, идеи, художественного про­изведения и т. д. удовлетворять определенную личную или общественную потребность. В таком случае цен­ность определяется через значение, она соответствен­но предстает как объективное отношение, а оценка представляется его субъективным выражением. В ра­боте известного исследователя морали С.Ф. Анисимова, посвященной вопросам аксиологии, критикуются характерные для многих западных ученых определе­ния ценностей, в которых это понятие утверждается в независимом от человека, универсально объективном смысле. «Подлинно научное определение философско­го понятия ценности,— пишет С.Ф. Анисимов,— может быть дано только в границах той полной реальности, каковой является целостная человеческая жизнедея­тельность как совокупность субъект-объектных отно­шений: практических, познавательных, ценностных, в которой объективное и субъективное находятся в не­разрывной связи друг с другом. В аксиологии совер­шенно необходимы понятия: значения, значимость, значимое, ценностное отношение, шкала значений, иерархия ценностей и др.»*. С этими выводами автора можно в полной мере согласиться. Однако само опре­деление ценностей, предлагаемое в рамках настоящего подхода, вызывает некоторые вопросы. «...Ценность,— отмечает С.Ф. Анисимов,— есть положительное значе­ние. А значение вообще — любое качество ценностного отношения, состоящее в способности (или отсутствии) удовлетворить какую-либо потребность действующего субъекта этого отношения. Значимость — количествен­ная мера этой способности, то есть значения»**. В при­веденном определении, на первый взгляд, казалось бы, тоже все выглядит вполне корректно, логически правиль­но. Однако возникает вопрос о том, кто устанавливает значение, из каких потребностей субъекта мы должны исходить, определяя значение для него тех или иных предметов? Сами потребности человека развиваются исторически, являются весьма подвижными, они фор­мируются у каждой отдельной личности под влиянием культурных представлений данного общества, следова­тельно, и под влиянием определенных ценностей. Здесь закономерно возникает вопрос о том, что же нужно поставить на первое место: ценность или потребность? Определение ценности через значение не учитывает, с нашей точки зрения, исторической относительности и индивидуальных психологических особенностей в отно­шении человека к миру, не дает возможности понять это отношение как субъективно интерпретированное. Ха­рактерное для западной аксиологии стремление интер­претировать ценностное отношение как независимое от субъекта, как обладающее по отношению к нему нормативным, обязывающим смыслом, должно быть объяснено, и принято во внимание, а не просто отвер­гнуто как несостоятельное.

* Анисимов С.Ф. Введение в аксиологию.— М., 2001.— С. 64.

** Там же.— С. 69.

Представляется неправильным отличать ценности от норм, утверждая желательность первых в личном восприятии и вызванную принудительной императив­ностью отчужденность вторых, ибо как желательная воспринимается лишь наполненная личностным смыс­лом общественная ценность. У личности могут быть сформированы стремления, отвечающие ценностным представлениям о преимуществах того или иного об­раза жизни, о назначении человека. Однако свободное самоутверждение на основе общественных ценностей начинается, с нашей точки зрения, тогда, когда уже проявляют себя потребности к творчеству, труду, по­знанию. Такие потребности невозможно сформировать без включения личности в соответствующие им виды деятельности. Но это во многом происходит как раз под воздействием общественных требований. В них же ценности представлены именно как надличностные образования, соотносимые с социальными нормами. Они так же, как и нормы, имеют определенные спосо­бы выражения в общественном сознании, независимые от понимания отдельной личности.

Без норм ценности лишаются общеобязательного значения и, собственно, перестают быть ценностями общественного сознания, превращаясь в индивидуаль­ные оценки. В культуре каждого общества существует единая система общественного требования. Последнее включает две стороны: нормативную и ценностную. Нормативная непосредственно предписывает жела­тельные для общества образцы поведения. Ценностная же сторона способствует аргументации данных образ­цов как желательных для общества и самой личности в смысле свободного выбора разделяемых ею с други­ми людьми условий собственного бытия, условий дос­тижения личного счастья.

Это может быть выражено следующей схемой:

нормативная сторона: (от общества к личности) общественное требование__________________________________________________________________

ценностная сторона:

1. (от общественных представлений о совершен­ной личности к индивиду)

2. (от личности к обществу), т. е. каким должно быть совершенное общество, чтобы в нем могла жить совершенная личность.

В результате обратного движения от представле­ний о совершенной личности к идее совершенного общества происходит формулирование общественного идеала. В этом процессе мораль выполняет социально-критическую роль. Так как идеальное общество всегда противопоставляется его наличному, современному состоянию.

Многие ценности, представленные в обществен­ном сознании, непосредственно относятся к системе отношений, необходимых для воспроизводства данных социальных норм. Например в ценностях современно­го общества защищаются нормы, гарантирующие ос­новные права и свободы граждан. Без ценностей ока­зывается невозможным раскрыть смысл многих общих нравственных принципов (патриотизм, коллективизм, индивидуализм) и добродетелей (трудолюбие, доблесть, великодушие). В разъяснении данных принципов и добродетелей обязательно производятся суждения, связанные с утверждением некоторых ценностей (цен­ностного приоритета выживаемости рода, или, наобо­рот,— ценности индивидуальной жизни, ценности тру­да как способа поддержания жизни и развития самого человека и т. д.).

В западной моральной теории, в аксиологии в цен­ностях часто пытаются найти некоторый устойчивый онтологический пласт морального бытия. Ценности объявляются особой реальностью, существующей на­ряду и независимо от материального мира и мира смыслов, порожденных сознанием. В утверждении мира ценностей как особой метафизической реально­сти прослеживается желание противопоставить цен­ность и оценку, найти основание для морально долж­ного, которое было бы более значимым, чем относитель­ная оценка, производимая тем или иным конкретным историческим субъектом.

В подобных теориях субъективное бытие, по суще­ству присущее только индивидуализированным формам жизни, способным ориентироваться, воспринимать и перерабатывать информацию, неоправданно приписы­вается морали, космическому духу, самим ценностям (М. Шелер, Н. Гартман), то есть общим понятиям, произ­вольно сконструированным метафизическим конструк­циям. Даже если принять такую позицию (что само по себе безосновательно), неизбежно возникает вопрос о том, почему отдельный человек должен заботиться о жизни духа, почему существование какого-мира ценно­стей является значимым для него самого. Предлагаемый ответ чаще всего заключается в утверждении того, что человек просто принадлежит к подобным мирам какой-то своей частью, что по существу является ничем иным, как обычным механицизмом, упрощенным представле­нием, демонстрирующим теоретическую несостоятель­ность дать действительный ответ.

С моей точки зрения, подлинная онтология морали должна быть найдена в бытии тех субъектов, которые живут нравственной жизнью. Этими субъектами, ко­нечно, прежде всего являются отдельные личности. Но их сознание объединяется с нравственным сознанием социально-исторических общностей и общества в це­лом за счет процессов, которые так же, как и в ходе возникновения новых норм морали, замкнуты на прак­тическое освоение. Личность раскрывает для себя смысл нравственной нормы, как бы участвуя в процес­се ее возникновения, осуществляя сотворчество дан­ной нормы. Но, в отличие от процессов духовно-прак­тического освоения в масштабах общества, для лич­ности исходным является общественное требование, предписываемое ей в форме должного. Это создает впечатление того, что в морали должное соотносится с абсолютно ценным и предшествует ценностно относи­тельному, что оно носит абсолютный, надличностный характер и, как бы, может быть объяснено только ис­ходя из представления о наличии особого метафизи­ческого мира.

Желание представить ценности в виде особой онтологической реальности связано также с тем, что в процессе складывания социальных норм онтологичес­кая нагрузка исходного ценностного отношения к дей­ствительности возрастает. Из простого ценностного суждения это отношение превращается уже в устой­чивое, закрепленное в культурных представлениях, стереотипах и специальных институтах данного обще­ства нормативное представление. Недоучет того обсто­ятельства, что исходная оценка и ценность, соотноси­мая с подтвердившей свою жизнеспособность нормой, есть разные по своему онтологическому статусу отно­шения, что во втором случае ценность оказывается не просто мнением, оценкой отдельного субъекта, а имен­но получившим объективацию нормативно-ценностным отношением, приводит к неверному утверждению того, что признак самостоятельного бытия якобы присущ Ценности изначально. На самом деле сложившееся, закрепленное в культурных представлениях данного общества ценностное отношение всегда соотносится с нормой. Оно прежде всего есть факт выражения цен­ности самой нормы, хотя в сознании обычно представ­ляется как-то, что ей предшествует. Последнее обус­ловлено непониманием специфики практической адап­тации сознания к процессам бытия, неоправданным переносом онтологического статуса ценности, высту­пающей в качестве основания сложившейся нормы, на отношения типа исходных оценок.

Ценностное отношение, следовательно, представле­но в процессе духовно-практического освоения действи­тельности в нескольких взаимосвязанных аспектах.

Во-первых, это исходные для процессов духовно-практического отражения оценки действительности. Им же, видимо, соответствует определенный класс нравственных отношений, связанных с наиболее общи­ми моральными суждениями, основанными на рацио­нальной аргументации, апеллирующими к справедли­вости, ответственности, благу и т. д.

Во вторых, ценности выражают факт существова­ния уже утвердившихся социальных, в том числе и моральных, норм (норма как ценность). С этим клас­сом ценностей связаны нравственные отношения нор­мативного характера. Они могут возникать не только в связи с вербально выраженными нормами, каких в морали не так уж много, но и в связи с понятиями нравственного сознания, получающими некоторую формализацию в устойчивых представлениях людей, стереотипах житейской мудрости, пословицах и по­говорках. Именно в данных отношениях заключено онтологическое основание нравов. Оно содержится в самой морали, а не в производстве и материальных отношениях, которые лишь опосредованно, через по­нимание интересов и объективных условий их удов­летворения оказывают влияние на мотивы поведения человека.

В-третьих, ценностное отношение дано в системе аргументации необходимости исполнения социальных норм, предлагаемой личности со стороны общества.

В-четвертых, ценностное отношение дано в оцен­ках отдельных поступков, осуществляемых на базе уже действующих, утвердившихся в обществе социальных норм.

Наконец, в-пятых, ценностное отношение пред­ставлено в сознании личности в виде итога постижения всей системы общественных требований. Норма показывает личности исходную необходимость пости­жения разрешенных (социально санкционированных) каналов взаимодействия с другими людьми. Ценность же не только подтверждает необходимость выполне­ния нормы, но в целом способствует и более глубокому пониманию ее содержания.

Обычно ценность рассматривается в качестве ос­нования именно нравственной нормы, предполагающей добровольное принятие ее в качестве руковод­ства к действию со стороны каждой отдельной лич­ности. Конечно, добровольное исполнение моральной нормы, отсутствие жестких санкций необходимо предполагает, что содержание нормы понимается не только в смысле фактического предписания, но и в смысле общественного значения. Однако ценностное основание имеют и другие нормы. Дело в том, что только элементарные традиционные нормы действу­ют в обществе в качестве таких регуляторов, содер­жание которых исчерпывающе передается в самой норме. Более сложные типы норм, такие как нормы права, морали, обычая действуют в определенных системах регуляции, представляют такие регулято­ры поведения, содержание которых не может быть понято вне связи с этими системами, как в смысле обоснования необходимости их исполнения, так, в значительной мере, и в смысле понимания направ­ленности конкретных действий, необходимых для выполнения требований, содержащихся в той или иной норме.

Благодаря расширенному обоснованию системы социальных норм личность все более переходит к цен­ностному уровню сознания, способному достаточно Далеко отходить от исходной формальной нормативно­сти. В этике это получает выражение в крылатой фра­зе, высказанной еще Демокритом: «Не следует мудрецу повиноваться законам». То есть у мудреца закон в его душе или, что по сути то же самое — в ценностных уровнях его сознания.