9. Политика рф на постсоветском пространстве.

В мае 2004 года, в послании Федеральному Собранию президент РФ Владимир Путин назвал интеграцию постсоветского пространства приоритетным направлением российской внешней политики.

несмотря на провозглашение «работы по углублению интеграции на пространстве Содружества Независимых Государств» приоритетом внешней политики эпохи Владимира Путина, результаты этой работы выглядят более чем скромно. Она остается на уровне «планов» и «согласований». Если же говорить не о формальной стороне дела, а о фактической, то приходится признать, что в 2008 году Российская Федерация значительно более далека от роли лидера и центра притяжения постсоветского пространства, чем в начале 2000-х гг. и чем в 1990-е гг.

В 1990-е гг. Россия признавалась источником легитимности новых постсоветских режимов. В начале 1990-х гг. Россия фактически без сколько-нибудь серьезного внешнего вмешательства могла формировать политические режимы в трех странах Южного Кавказа по своему усмотрению. Любые избирательные кампании проходили с оглядкой на Москву. При этом претендент, отмеченный поддержкой Кремля, как правило, получал необходимый результат. На сегодняшний день даже кремлевские чиновники, отвечающие за политику в СНГ открыто признают, что в публичной политике всех постсоветских стран «пророссийская» ориентация превратилась в клеймо, которое не поставит на себя ни одна здравомыслящая политическая сила.

В числе основных факторов, обусловивших качественное снижение уровня российского влияния в странах СНГ:

1. Рост новых лидеров постсоветского пространства. 2000-е годы стали периодом активизации международных структур, альтернативных СНГ, — прежде всего ГУАМ и Организации демократического выбора, которые группируются вокруг Украины. После Оранжевой революции 2004 года Украина превратилась в центр политической гравитации на постсоветском пространстве, альтернативный России и поддерживаемый Западом. Именно Украина все более явно начинает претендовать на роль главного посредника между государствами СНГ и Европой. Вторым альтернативным Москве центром стал наш «ключевой евразийский партнер» — Казахстан. В настоящее время это государство все чаще заявляет о себе как о главном преобразователе Содружества. Кахахстан быстрыми темпами и весьма эффективно участвует в освоении Центральной Азии и Южного Кавказа, выступает инициатором интеграционных процессов, как на региональном уровне, так и в масштабе всего СНГ. Именно руководство Казахстана настойчиво проводит идею более жесткой дисциплины в рядах СНГ и ответственности за совместно принимаемые решения. Постепенно интеграционные институты перестают быть российским инструментом.

2. Повышение активности внерегиональных игроков. В 1990-е гг. российское доминирование в СНГ было практически официально признано американской и европейской дипломатией. В дальнейшем, однако, США и ЕС переосмыслили постсоветское пространство как сферу своих непосредственных интересов, что проявилось, в частности, в прямом военном присутствии США в Центральной Азии.

3.Кризис инструментария российского влияния в СНГ. нехватка и/или невостребованность квалифицированных дипломатов и экспертов, способных обеспечивать российскую политику в постсоветских регионах на высоком качественном уровне.

4. С первых же своих шагов на постсоветском пространстве Москва фактически сделала ставку на советский запас прочности во взаимоотношениях с новыми независимыми государствами. Сохранение статус-кво стало главной целью российской стратегии. Именно в 1990-е гг. российские лидеры не смогли усвоить простую истину, что между бывшим первым секретарем республиканского ЦК и президентом нового национального государства пролегает дистанция огромного размера. Поэтому в течение всех 1990-х гг. Москва испытывала постоянное разочарование в «своих» людях.

5. Приоритет глобальной интеграции перед региональной, исповедуемый российской правящей элитой. Москва на всех этапах своих отношений, как с Европой, так и с соседями по СНГ прямо и косвенно подчеркивает, что рассматривает постсоветскую интеграцию исключительно как дополнение к процессу интеграции в «большую Европу» (в 2004 году, параллельно с декларациями о создании ЕЭП, Россия принимает так называемую концепцию «дорожных карт» по созданию четырех общих пространств России и Европейского Союза). Аналогичные приоритеты были определены и в переговорном процессе о вступлении в ВТО. Ни «интеграция» с ЕС (о чем пойдет речь в соответствующем разделе), ни процесс присоединения к ВТО сами по себе не увенчались успехом, зато вполне успешно торпедировали постсоветский интеграционный проект.

6. Провал стратегии энергетического давления. Реакцией на очевидное «бегство» прирубежных стран от России стала политика сырьевого эгоизма, который подчас стремились представить в облике «энергетического империализма», что справедливо лишь отчасти. Единственная «экспансионистская» цель, которую преследовали газовые конфликты со странами СНГ, состояла в установлении «Газпромом» контроля над газотранспортными системами этих стран. И на главных направлениях эта цель не была достигнута. К основным транзитным странам, через территорию которых российский газ поступает к потребителям, относятся Беларусь, Украина и Грузия. В основе реакции этих стран на давление «Газпрома» лежит стремление как можно быстрее ликвидировать зависимость от российского газа.

7. Непривлекательность внутренней модели развития РФ (номенклатурно-сырьевого проекта) для стран-соседей.

Для России внешняя политика на постсоветском пространстве является лишь формально внешней. И не только потому, что население этих стран принадлежит к числу наших бывших или нынешних соотечественников. А потому, прежде всего, что необходимым и достаточным условием влияния России на прирубежные страны является образцовое решение проблем собственного развития. То есть, по большей части, характерно постсоветских проблем, более или менее общих для всех бывших республик СССР.

Несмотря на очевидность такого подхода, как в ельцинский, так и в путинский периоды постсоветской истории претензия Москвы на лидерство в гораздо большей мере основывалась на эксплуатации темы общего прошлого и чисто количественном ресурсном преобладании, чем на привлекательном образе будущего или успешной модели национальной модернизации.

2 особенности: усугубление коррупции и социального расслоения.

отталкивание соседние страны, стимулируя политику сырьевого эгоизма.