Морская война. Укрощение «Смутьяна»
Итоги перевозок по Дороге жизни во вторую военную навигацию значительно превзошли все, что было сделано в 1941 году. За эту навигацию в Ленинград было доставлено более 790 тысяч тонн различных грузов, в том числе 353 тысячи тонн продовольствия. Из Ленинграда эвакуировано около 540 тысяч человек (в том числе раненых и больных военнослужащих). Вывезено около 310 тысяч тонн промышленного оборудования и различного имущества. Всего в обоих направлениях было перевезено свыше 1 миллиона тонн грузов.
По приказу Верховного Главнокомандования впервые в 1942 году проводились массовые перевозки пополнения войскам Ленинградского фронта по водной трассе Кобона — Осиновец. Около 300 тысяч солдат и офицеров было перевезено к Ленинграду, не считая тех дополнительных контингентов, которые были переправлены кораблями в ледовых условиях и на автотранспорте по льду перед самым началом операции по прорыву блокады.
Ясно, что для надежного действия водной коммуникации надо было обеспечить господство наших сил на озере, создать такой оперативный режим, при котором перевозки могли бы проходить бесперебойно. Вся боевая деятельность Ладожской флотилии была подчинена целям противодействия противнику, стремящемуся сорвать эти перевозки.
Одновременно корабли флотилии оказывали артиллерийскую поддержку приозерным флангам наших сухопутных войск 7-й армии, действовавшей в районе реки Свири, и 23-й армии на Карельском перешейке в районе Верхних Никуляс. Моряки вели огонь по вражеским войскам, разрушали огневые точки и оборонительные сооружения противника.
«На ограниченном водном театре Ладожского озера шла, — писал адмирал И. С. Исаков, — правда в малом масштабе, современная морская война, прерываемая только ледоставом. Неоднократно высаживались десанты, велась борьба на коммуникациях и напряженная минная война, проводилась блокада и борьба с ней, предпринимались атаки баз, имели место даже отрядные бои артиллерийских кораблей. Все эти операции обязательно сочетались с ожесточенной борьбой в воздухе».
Кроме артиллерийской поддержки приозерных флангов сухопутных войск и уничтожения живой силы и боевой техники противника канлодки охраняли суда на Дороге жизни, одновременно занимались перевозками продовольствия и других грузов для Ленинграда, а также войск и эвакуированных ленинградцев. Они использовались и в десантных и противодесантных действиях.
В разное время дивизионами канонерских лодок командовали опытные офицеры: капитан 1-го ранга В. Н. Лежава, капитаны 2-го ранга А. В. Соколов, Н. Ю. Озаровский, капитан 3-го ранга В. С. Сиротинский.
С героическими делами «линкоров Ладоги», особенно самого первого, самого тяжелого периода войны, неразрывно связаны имена командиров кораблей капитана 3-го ранга П. И. Турыгина (канлодка «Нора»), капитана 3-го ранга М. И. Антонова и капитан-лейтенанта М. А. Гладких (канлодка «Селемджа»), капитана 3-го ранга А. И. Дудника и капитана 3-го ранга А. М. Лоховина (канлодка «Вира»), капитана 3-го ранга В. Л. Ротина и капитан-лейтенанта Е. А. Иванова (канлодка «Лахта»).
Большая заслуга в борьбе с противником принадлежит дивизионным артиллеристам А. И. Федорову, И. Дееву, командирам боевых артиллерийских частей кораблей П. И. Аксенову, Я. Н. Дукшину, Д. П. Ткаченко, Е. Б. Сильнову.
Заслуживает быть упомянутым флагманский артиллерист флотилии капитан 2-го ранга (впоследствии контр-адмирал) Григорий Николаевич Слизкой, прекрасно знающий свое дело специалист, отличный организатор с блестящей «артиллерийской» биографией. Он прошел путь от командира боевой артиллерийской части крейсера «Петропавловск» до флагарта Ладожской флотилии еще во время советско-финляндской войны 1939/40 года.
В течение всего августа 1942 года канлодки вместе со сторожевым кораблем «Пурга» систематически из района банки Железница вели обстрел южного берега Шлиссельбургской губы, где шли упорные бои на сухопутных участках фронта.
Авиация противника всячески пыталась вывести наши корабли из строя. Только в течение одного дня 31 августа на канлодку «Нора» было сброшено 16 бомб. Но своей боевой позиции она не покинула, так же стойко держались и другие канлодки.
Командиры наземных частей очень ценили помощь судовой артиллерии. На восточном берегу озера, в районе поселка Свирица, оборону держала бригада морской пехоты. Артиллерийскую поддержку этому флангу в 1941-1942 годах оказывали канонерская лодка «Лахта» и бронекатер БК-99 (командиры — П. Поваров, а затем И. И. Певнев).
Когда понадобилось снять корабли с позиции и перевести их в Новую Ладогу для ремонта, командование бригады морской пехоты убедило командующего не делать этого. Ремонт был организован без отвода кораблей с позиции.
Стрельба по береговым целям из-за отсутствия совершенных приборов управления огнем, какими оснащены современные корабли Военно-Морского Флота, требовала сложных расчетов, производившихся командирами артиллерийской и штурманской боевых частей. Кропотливый труд штурмана и артиллериста предшествовал успешной стрельбе.
Для достижения лучших результатов приходилось выходить на позицию ближе к берегу, на предельно малые глубины, ставя этим себя в опасное положение при ответной стрельбе противника. Кроме того, едва корабли открывали по берегу огонь, как над ними появлялись фашистские самолеты и им приходилось маневрировать, не прекращая огня. В таких условиях проходила боевая деятельность «линкоров Ладоги».
Вот, к примеру, события одного дня-1 октября 1942 года, которые отражают характер боевых действий кораблей этого класса на Дороге жизни.
Ясной звездной ночью по «большой» трассе шел к западному берегу небольшой конвой в составе посыльного судна и парохода «Орел». Оба вели на буксире по барже. Их сопровождала канонерская лодка «Нора» (командир — капитан 3-го ранга П. И. Турыгин).
Между тем в 1 час 36 минут дозорный сторожевой катер обнаружил в открытом озере к северу от «большой» трассы неприятельский отряд из примерно 17 единиц. Катер немедленно сообщил об этом по радио в узел связи и, держа на пределе видимости, пошел за неприятелем, чтобы не терять с ним контакта. Конвой, сопровождаемый канонерской лодкой «Нора», и отряд противника шли сходящимися курсами. Боевое столкновение было неминуемо.
Капитан 3-го ранга Турыгин, обнаружив неприятельский отряд по шуму моторов, приказал сыграть боевую тревогу и вышел мористее конвоя, чтобы прикрыть его. Вскоре на «Норе» различили несколько силуэтов неприятельских судов. Турыгин приказал открыть огонь и одновременно начать постановку дымовой завесы. Командир дозорного сторожевого катера, видя, что бой завязался, в свою очередь открыл огонь по противнику. Стреляло и посыльное судно в окна дымзавесы, которую ставила «Нора». Судя по высоте всплесков и силе разрывов неприятельских снарядов, калибр артиллерии противника мог быть равен 75-100 миллиметрам. Отряд противника оказался под огнем с трех направлений: с севера его обстреливал дозорный катер, с юга — канонерская лодка «Нора», с востока — посыльное судно. Гораздо более многочисленный и мощный по вооружению неприятельский отряд попал в тактическое окружение. И хотя наших кораблей было всего три (причем один из них — посыльное судно — был связан в своем маневрировании баржей на буксире), а с той стороны было до 17 единиц, неприятель счел за благо поспешно удалиться.
Напряженной была деятельность многоцелевых сторожевых катеров, своего рода «крейсеров Ладоги». Это были наиболее быстроходные боевые корабли, способные нарушать морские сообщения противника, охранять суда и десанты при переходе морем, вести стрельбу по береговым объектам и кораблям противника и осуществлять тактическую разведку в море.
Катера типа МО, входившие в состав соединения кораблей охраны водного района, представляли собой однопалубные, деревянной конструкции корабли водоизмещением порядка 65 тонн. Мощные авиационные двигатели обеспечивали катеру скорость до 25 узлов (46 километров в час). Вооружение состояло из универсальных орудий 45-миллиметрового калибра и крупнокалиберных пулеметов, бомбосбрасывателей глубинных бомб и аппаратуры для постановки дымзавес. Экипаж состоял из 25 человек.
Таких МО на Ладоге было два дивизиона. На Дороге жизни чаще всего катерам МО приходилось охранять в составе конвоя тихоходные караваны барж, буксируемых пароходами. При этом нередко можно было видеть, как «морской охотник» на переходе связан тросом с концевой баржей. Дело в том, что технические данные катеров МО не позволяли им продолжительное время двигаться малым ходом, к тому же надо было экономить бензин и ограниченный моторесурс двигателя. А приходилось конвоировать баржи, едва тащившиеся за буксирами по озеру. У катеров таких малых скоростей не было. Поэтому, сопровождая караван, они сами шли на буксире у концевых барж. И лишь при появлении противника катера МО устремлялись навстречу опасности. Мужество и героизм в каждом походе были нормой поведения моряков.
Однажды в погожий солнечный день на район, где несли дозор катера МО, налетело 25 «юнкерсов». Под прикрытием «мессершмиттов» они атаковали пирсы, береговые батареи и катера с различных курсовых углов. Старшина 2-й статьи Василий Сметюх, подносчик снарядов из орудийного расчета катера МО-201, был тяжело ранен. Диагноз врачей госпиталя, куда доставили Сметюха, звучал так: «тяжелое сквозное ранение живота...» Три раза под общим наркозом оперировали Сметюха, а для окончательного лечения отправили санпоездом в тыл. В пути снова разошлись швы. Начался перитонит. Врач госпиталя на одной из железнодорожных станций поднял руку Василия и констатировал: смерть...
Очнулся Василий от знобящего холода и сырости в морге. Рядом лежали тела погибших...
— Матроса смерть не берет, — сказал потом врачу Сметюх.
Медицинская комиссия освободила Сметюха от военной службы по «чистой», со снятием с учета.
— Нет, спасибо, — сказал Сметюх. — Моя дорога другая. На Ладогу, обратно на свой катер.
Подлечившись, Василий спустя некоторое время всеми правдами и неправдами добрался до Вологды, а затем, пристроившись на поезд с молодыми моряками, едущими на Балтийский флот, прибыл в Новую Ладогу и «воскресшим из мертвых» явился на МО-201.
Вскоре сигнальщик МО-201, находившегося в дозоре, принял семафор: «Поздравляю старшину 2-й статьи Василия Сметюха с правительственной наградой — орденом Красной Звезды. Командир звена Колесник».
До полной победы воевал матрос Сметюх, пройдя с катером МО-201 от Ладоги до датского острова Борнхольм. Демобилизовался, но раны, полученные на войне, все-таки дали себя знать...
В селе Баташково Полтавской области на могиле славного моряка поставлен обелиск. Память «матроса из легенды» чтут его однополчане-ладожцы и красные следопыты многих школ.
Совершали катера и разведывательные походы в воды противника, производили контрольное траление неконтактных мин путем бомбометания, выполняли много других боевых заданий командования.
Много раз за лето 1942 года катера МО участвовали в высадках разведчиков в тыл противника. Не всегда все было удачно. В июне 1942 года на побережье в районе Видлицы катером МО-201 (командир — старший лейтенант П. С. Колесник) были высажены разведчики во главе с мичманом И. И. Панченко. Через несколько дней для снятия одной из разведгрупп к месту ее выхода подошли наши катера, но были встречены артиллерийским и пулеметным огнем противника. При этом погибли рулевой МО-201 Е. Соколов и моторист бронекатера БК-100. В носовую часть катера МО-228 (командир — старший лейтенант А. Сипайло) попал снаряд. Только мужество и мастерство позволили морякам в этих критических условиях выполнить боевое задание. Разведгруппу удалось снять.
В походах часто участвовали вместе три катера — МО-201, МО-213 и МО-215 под командованием старших лейтенантов П. С. Колесника, И. И. Воронина, Н. П. Епихина, под общим командованием командира дивизиона капитан-лейтенанта П. А. Куриата, который впоследствии стал командиром ОВРа (охраны водного района) главной базы. Это об их подвигах писали в листовках политотдела флотилии.
К территории противника катера подходили тихо, работая на подводном бесшумном выхлопе газов. Затем спускалась «резинка» — надувная лодка. Моряки подгребали к берегу, высаживали или забирали двух-трех разведчиков и уходили, нередко с боем.
Особенно напряженная обстановка складывалась при несении дозорной службы в районе «малой» трассы, где происходили наиболее интенсивные перевозки продовольствия и боеприпасов. Часто дозорную службу здесь нес катер МО-215, командиром которого был лейтенант Н. П. Епихин.
Днем и ночью выходил катер на линию между маяками восточного и западного берегов Ладоги и бороздил неспокойные воды озера. Каждый моряк по «готовности № 1» зорко следил за водой и воздухом. Вот неожиданно поступила радиограмма о том, что вражеские самолеты бомбят караван судов, буксируемых пароходом «Морской лев». Полным ходом МО-215 поспешил на помощь. На баржах и буксире были раненые. Приняв их к себе на борт, катер направился в базу, сдал раненых и снова возвратился на линию дозора. Здесь его ждала уже новая задача — огнем орудий и пулеметов отражать нападение фашистских самолетов на караван барж.
Так охранялась водная трасса Дороги жизни, по которой нескончаемым потоком в Ленинград доставлялось все необходимое для превращения города в неприступную крепость.
Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало сорвать перевозки по Ладоге в навигацию 1942 года. Убедившись, что одной только авиации с советской флотилией не справиться, немцы стали формировать на Ладоге военно-морские силы.
Учитывая, что слабые финские морские вооруженные силы не могли вступать в бой с советской флотилией, немецкое командование в первую очередь занялось переброской своих кораблей на Ладожское озеро.
Костяком создаваемых на озере военно-морских сил противника были штурмовые десантные баржи, то есть самоходные вооруженные паромы водоизмещением 144 тонны типа «зибель», названные так по имени их конструктора подполковника Зибеля. Суда эти представляли собой, по существу, катамараны. Они состояли из двух мотопонтонов, соединенных между собой широким помостом, с бронированными надстройками на нем. На помосте устанавливалось вооружение, размещался пост управления кораблем и стрельбой.
Паромы тяжелого типа имели на вооружении по три орудия 88-миллиметрового калибра и по два 20-миллиметровых многоствольных зенитных автомата. На легких десантных баржах стояли два 20-миллиметровых пулемета и одна 37-миллиметровая пушка. Паромы были снабжены двумя бензиновыми двигателями с подводным бесшумным выхлопом, сообщавшим судну скорость 8-10 узлов (16-18 километров в час). Достоинством судов была небольшая осадка (не более 1 метра), позволявшая приближаться к побережью на близкое расстояние, причем по специальной бронированной опускающейся сходне на берег могли сходить не только десантные войска, но и легкие танки.
Паромы обладали большой живучестью, так как состояли из отдельных секций, перевозившихся по железной дороге и автотранспортом. Сборка была сравнительно простым делом и заключалась в скреплении болтами отдельных секций судна. Паромы первоначально предназначались для форсирования пролива Ла-Манш при вторжении в Англию.
15 июля 1942 года на Ладожское озеро прибыли первые 15 десантных судов. Их перевозили из Таллинна в Хельсинки на пароходе, а затем по железной дороге в Лахденпохью. Суда были сведены в специальный отряд под названием «флотилия паромов». В отряд входили также десантные баржи специального назначения, в том числе транспортные, санитарные, баржи-мастерские и баржи штаба отряда. Входили в отряд и легкие десантные баржи, катера-тральщики, катера диверсионно-десантных войск.
Личный состав флотилии насчитывал 2400 человек. Для руководства ее действиями немецко-фашистское командование сформировало специальный штаб — «Оперативный штаб Форе-Ост», который возглавлял подполковник Зибель.
Была также сформирована флотилия катеров КМ, в которую входили шесть немецких минных заградителей, финские и итальянские торпедные катера.
19 апреля 1942 года командование немецкого ВМФ в Италии писало главному штабу ВМС Италии: «Руководство войной на море рассматривает Ладожское озеро как весьма подходящий театр военных действий для использования там кораблей типа итальянских катеров МАС».
Муссолини с готовностью откликнулся на предложение своего шефа в войне против Советского Союза, и в состав сил для действий против русских на Ладожском озере был выделен сформированный в итальянском порту Специи 12-й отряд малых торпедных катеров МАС под командой капитана 3-го ранга Бьянкини. Транспортная автоколонна с катерами на специальных платформах, тщательно замаскированная, проделала путь длиной в 3105 километров от порта Специи до гавани Сортанлахти (бухта Владимирская) на Ладожском озере, пройдя по шоссейным дорогам через туннели Бренерского перевала в Альпах, через Берлин до порта Штеттин на Балтике, морем до Хельсинки, Сайменским каналом на буксире, а затем на железнодорожных платформах до Лахденпохьи и по Ладоге до Сортанлахти, куда прибыла 22 июня 1942 года.
Катера были новейшей конструкции, постройки 1939 года, водоизмещением 20 тонн, с моторами мощностью 2000 лошадиных сил, сообщавшими катеру скорость 47 узлов (84 километра в час), вооруженные двумя торпедными аппаратами, одним 20-миллиметровым пулеметом и шестью глубинными противолодочными бомбами и дымоаппаратурой. Катера эти комплектовались опытными, испытанными в боях экипажами.
Хотя «флотилия паромов» и флотилия КМ подчинялись финскому командиру Ладожской бригады береговой обороны, общее руководство действиями всех военно-морских сил на Ладожском озере принадлежало командующему 1-м немецким воздушным флотом генерал-полковнику Келлеру.
Главной базой объединенных сил стал порт Лахденпохья, маневренными базами — Сортанлахти, Кексгольм, Сортавала, Сальми.
В задачу, поставленную перед немецко-финско-итальянской флотилией, входила оборона оккупированных прибрежных районов Ладожского озера и нападение на транспортные суда, следующие по озеру с грузами для Ленинграда. Но первоочередной задачей было уничтожение боевых кораблей советской Ладожской флотилии.
О сосредоточении вражеских морских сил на Ладожском озере советскому командованию стало известно еще до начала их активных действий. 30 июня 1942 года член ГКО А. И. Микоян сообщил А. А. Жданову, что немцы перебрасывают на Ладогу итальянские торпедные катера. «Задача этих катеров, — писал А. И. Микоян, — будет уничтожение флота, занятого доставками продовольствия... Чтобы не было никаких неприятностей, прошу строго проверить подготовку моряков для отражения этой опасности и обеспечить безопасность Ладожского водного пути».
После того как провалились все предпринятые гитлеровским вермахтом операции (под разнообразными кодовыми названиями) в районе Ладожского озера, с июня 1942 года возник новый план действий немецких и итальянских катеров на Ладожском озере под кодовым названием «Смутьян».
Как теперь стало известно, фашистское командование возлагало большие надежды на сформированные на Ладоге военно-морские силы.
Так, 12 июня 1942 года на совещании у командующего 1-м воздушным флотом Келлера было принято решение о том, что «введение в дело паромов, вероятно, нанесло бы такой ущерб путям снабжения Советов, что Ленинград, в связи с нападением немецких воздушных сил, может быть приведен к падению до осени 1942 года».
25 июля 1942 года 12-й отряд катеров МАС начал свои боевые действия на Ладожском озере.
За день до этого командир отряда Бьянкини в своем докладе так определил задачу катеров: «Нападать на советскую озерную коммуникацию, простирающуюся от города Ууси Лаатокка (Новая Ладога. — З. Р.) до населенного пункта Морье».
Единственным эффективным методом ведения боевых действий катеров МАС командование итальянского отряда считало: ориентируясь по данным воздушной разведки, обнаружающей советский конвой на переходе озером, покидать свою базу и, следуя под прикрытием истребительной авиации, нападать на конвой преимущественно на середине его пути следования, чтобы не дать ему возможности возвратиться к месту выхода, или достичь пункта назначения, или уйти под защиту береговой артиллерии.
Хвастливой самоуверенности в достижении этих целей не было предела. Так, в начале сентября 1942 года в обращении к командующему 1-м воздушным флотом генерал-полковнику Келлеру, принятом совещанием командования флотилии Форе-Ост, было указано: «Как скоро находящиеся на озере превосходящие в отношении артиллерии, так и скорости, морские суда противника будут уничтожены, дорога будет открыта для нападения на пароходное сообщение Ленинграда. Уничтожение морских сил должно быть осуществлено ВВС при тесном сотрудничестве с оперативным штабом Паром-Ост».
В ответ на это обращение Келлер, потребовав от Форе-Ост проведения крупных операций против коммуникаций русских, заявил: «Управление 1-м воздушным флотом гарантирует, что к середине месяца русские торпедные катера и вспомогательные канлодки будут все до единого уничтожены и во второй половине сентября не смогут проявить боевую готовность».
Получив сведения о подготовительных действиях противника, командование Краснознаменного Балтийского флота (командующий — В. Ф. Трибуц) и подчиненное ему командование Ладожской военной флотилии (командующий — В. С. Чероков) незамедлительно приняли предупредительные меры.
Было приказано вести непрерывное наблюдение за базами и кораблями противника. Часть боевого состава флотилии перевели в постоянную готовность к немедленным действиям против десантных кораблей противника.
Были приняты меры к усилению системы постов наблюдения и связи, дозорной и конвойной службы, постов противоминного наблюдения.
В основных пунктах, где наиболее активно действовала авиация противника, создавались посты наблюдения наших истребителей. Штабом Ладожской флотилии совместно с командованием ВВС Балтийского флота «большая» и «малая» трассы были разбиты на зоны с присвоением каждой из них номера. Летчики знали об этом, что облегчало прикрытие караванов с воздуха.
Особо активно действовали летчики 3-го и 4-го гвардейских авиационных полков КБФ. Вылетая с близлежащих к водным трассам аэродромов, они, взаимодействуя с кораблями, отражали налеты авиации противника.
Непосредственно по заданиям штаба флотилии действовала 12-я Краснознаменная отдельная истребительная эскадрилья под командованием майора Г. Д. Костылева.
Для нанесения плановых ударов по базам противника на Ладогу была переброшена ударная авиагруппа Ставки Верховного Главнокомандования. В оперативное подчинение флотилии передали 58-й отдельный авиаотряд МБР-2.
В ночь на 15 августа 1942 года произошло первое боевое столкновение отряда кораблей Ладожской флотилии с двумя итальянскими торпедными катерами (527 и 528), вышедшими вечером 14 августа из Сортанлахти с целью высадки разведчиков на советское побережье. Вот как это описал штурман канонерской лодки «Нора» лейтенант И. А. Ярош в своих воспоминаниях, переданных автору:
«Ночью 15 августа с целью разведки наша канлодка, совместно с канлодкой «Селемджа», в сопровождении трех катеров МО вышла в район Никуляс. Ночь была темная, облачная. Дул с юго-запада небольшой ветерок, но озеро было спокойно. Головной шла канлодка «Селемджа». Вдруг в 3 часа 00 минут с левого борта был обнаружен силуэт катера противника и одновременно по нему открыла огонь канлодка «Селемджа». Наша канлодка «Нора» также открыла огонь из 76-мм и 45-мм пушек и пулеметов. В ответ на наш огонь катер обстрелял корабли из 20-мм автомата и начал уходить. После ряда залпов наших пушек катер огонь прекратил и скрылся у своих берегов. Мы имели попадания в фальшборт, кормовую надстройку и ферму. Потерь в личном составе нет. Корабли развернулись, прочесали этот район, но больше никого не обнаружили. К 7 часам отряд вернулся на базу».
Однако командиру итальянского катера лейтенанту Ренато Бекки это не помешало в своем донесении командованию хвастливо написать: «... я слышу сильный взрыв и вижу, что корабль, по которому мы выпустили торпеды... медленно погружается и что потопленным кораблем оказалась одна из самых больших канлодок на Ладожском озере».
Много раз после этого случая происходили боевые столкновения с кораблями противника, и, как правило, советские моряки выходили победителями.
Следующая встреча советских кораблей с итальянскими катерами произошла в ночь на 28 августа. Два катера на «большой» трассе атаковали наш конвой, в составе которого были баржи с продовольствием. Артогнем канонерской лодки «Шексна» атака была отбита.
В ночь на 27 сентября немецкие и итальянские катера ставили мины в южной части озера.
29 сентября в районе банки Северная Головешка два итальянских катера атаковали наш конвой с баржами, при этом выпустили торпеду, которая в цель не попала. Огнем канлодки «Лахта» катера были отогнаны.
Такие встречи с катерами противника повторялись много раз, и они, как правило, не приносили ему успеха.
В то же время активные действия наших катеров не давали покоя противнику и помогали нам сохранять господство на озере.
Вот эпизод, который произошел 25 августа 1942 года.
Группа «морских охотников» в составе МО-206 (командир — И. П. Волошенко), МО-213 (командир — И. И. Воронин), МО-215 (командир — Н. П. Епихин) под общим командованием капитана 3-го ранга П. А. Куриата получила задание подойти скрытно к берегам, занятым противником в северо-западной части озера, произвести разведку и попытаться взять «языка». Командованию флотилии крайне необходимо было знать обстановку и состав сил противника.
Ночью, по возможности бесшумно, катера подошли к скалистому, густо покрытому лесом острову Верккосари. Было известно, что в этом районе происходит оживленное движение судов противника. На воду спустили шлюпку-тузик, и матрос комсомолец Григорий Горбачев отправился на остров в разведку. Тишина. Скрипа уключин не слышно, они предусмотрительно обмотаны ветошью. Через 40 минут Горбачев короткими проблесками фонаря подал сигнал: «Остров чист, можно подходить».
Катера подошли вплотную к берегу и были замаскированы зелеными ветками так, что слились с общим фоном острова. Наблюдатели поднялись на геодезическую вышку и стали внимательно изучать окружающие шхеры.
После продолжительного напряженного ожидания на горизонте показался быстро идущий катер. Ближе... ближе... наконец явно опознается военно-морской флаг противника. Боевая тревога! Заревели моторы. Полный ход... Вражеский катер пытался скрыться в шхерах, но был взят в «клещи». Очередь из крупнокалиберного пулемета ДШК заставляет его застопорить ход и сдаться. Мгновение — и пленных пересаживают на борт «морского охотника», с трофейного катера срывается флаг. Наши матросы Петр Лизунков и Дмитрий Щербина принимают катер на буксир, и отряд «охотников» возвращается на базу.
Из рассказов пленных и захваченных документов выяснились важные сведения о противнике.
В другой раз катера МО-201, МО-213 и МО-215 под командованием старших лейтенантов П. С. Колесника, И. И. Воронина и Н. П. Епихина скрытно подошли к тому же острову Верккосари и высадили на берег группу матросов. Было установлено наблюдение за соседним островом, где находились большой гарнизон и батарея противника. Ночь прошла благополучно. Утром показался идущий на большой скорости итальянский торпедный катер. Сбросив маскировку и открыв огонь, «морские охотники» помчались наперерез противнику. Сразу же заговорила вражеская батарея с соседнего острова, а затем в воздухе показались самолеты противника, обрушившие огонь и бомбы на наши катера. Вражеский катер пытался уйти, но безуспешно. Артиллеристы и пулеметчики наших катеров — старшина 1-й статьи Н. А. Антонов, старшина 1-й статьи В. И. Поляков и старший матрос А. Молодцов — подбили катер, вывели его из строя. Был сбит и один самолет. В этой схватке геройски действовал сигнальщик старший матрос комсомолец Александр Шевчук. Он был высажен на остров в качестве наблюдателя. Много часов сидел Шевчук на вышке, наблюдая, как движутся в шхерах буксиры и боты врага. Связной матрос-рулевой Михалев бегал с донесениями от Шевчука к замаскированным катерам.
Когда показался торпедный катер врага, Шевчук пулей слетел с вышки, чтобы бегом добраться до своих и доложить. Но, увы, не успел. Катеров на месте не оказалось. Они так же, как и Шевчук, обнаружив противника, мгновенно оторвались от берега и полным ходом помчались в бой.
А в это время к острову, на котором в одиночестве остался Шевчук, подходил вражеский десантный катер с автоматчиками. Шевчук был один против пятнадцати. Огнем своего автомата он преградил путь солдатам противника, не дал им высадиться на остров.
На наших катерах о Шевчуке, конечно, не забыли. В разгар боя катер МО-213 под командованием Ивана Воронина повернул к острову и взял храброго моряка на борт. Тут Шевчук, раненный в голову, самоотверженно тушил возникший пожар и только после завершения боя позволил оказать себе помощь.
В этой схватке был смертельно ранен любимец ладожских катерников старший лейтенант Сергей Перепелов, штурман дивизиона «морских охотников».
Вскоре ладожцам пришлось в открытом озере столкнуться уже с большим отрядом кораблей противника.
Безрезультатность действий итальянских торпедных катеров МАС на наших коммуникациях вынудила фашистское командование ускорить введение в строй паромов «зибель». И вот в ночь на 9 октября флотилия паромов вместе с торпедными катерами вышла в свой первый поход с целью обстрелять остров Сухо. Утром, усомнившись в правильности определения своего местонахождения, флотилия отказалась от обстрела Сухо и, возвращаясь на базу в Сортанлахти, неожиданно встретилась с «морскими охотниками» МО-175 и МО-214.
Накануне, вечером 8 октября, три звена «морских охотников», по два катера в каждом звене, были высланы командованием флотилии из бухты Морье в открытое озеро для поиска и уничтожения катеров противника, стремившегося нарушить действие «большой» трассы Дороги жизни между Новой Ладогой и Осиновцом.
Всю ночь звено в составе катеров МО-175 (командир — лейтенант В. И. Пустынников) и МО-214 (командир — лейтенант И. Т. Богданов) под общим командованием опытного моряка старшего лейтенанта А. С. Миклашевского патрулировало у южной части острова Коневец.
Остров Коневец отделен от западного берега Ладожского озера Коневецким проливом шириной всего около двух миль. Остров прикрывает со стороны озера защищенный от всех ветров залив Сортанлахти, где базировались корабли противника. Укрытая со стороны озера изогнутой полосой берега, заросшего густым хвойным лесом, почти невидимая с воздуха и расположенная недалеко от путей сообщения советских кораблей база способствовала развертыванию боевой деятельности против советской Ладожской флотилии и фронтовой коммуникации русских.
В задачу наших катеров входило узнать как можно больше о противнике.
С рассветом катера покинули этот район и, как было условлено, малым ходом, в строе кильватера направились курсом на восток, в открытую часть озера, где им надлежало пребывать в дозоре до наступления темноты. Ночью им предстояло снова вернуться в район Коневца. Головным шел катер МО-175, на котором находился командир звена Миклашевский.
Озеро было спокойное. Утренний туман лежал над водой и несколько затруднял видимость. Неожиданно, в 6 часов 45 минут, сигнальщик катера МО-175 обнаружил сквозь дымку тумана справа по носу силуэты двух катеров, идущих контркурсом с большой скоростью. Наших катеров не могло быть в этом районе — это были торпедные катера противника.
«Морские охотники» хотя и уступали в скорости итальянским катерам, но обладали большим превосходством в оружии. На два 20-миллиметровых пулемета двух вражеских катеров приходилось четыре ствола 45-миллиметровых орудий и два крупнокалиберных пулемета ДШК двух «охотников». Залп этих стволов с незначительной дистанции мог бы уничтожить противника. Однако неприятельские катера вдруг развернулись и стали быстро удаляться.
Когда туман рассеялся, перед «морскими охотниками» на короткой дистанции показался многочисленный отряд кораблей противника, идущих также контркурсом справа по носу под углом примерно 45 градусов по отношению к МО. Это была вражеская флотилия, возвращавшаяся после отмененной операции по обстрелу Сухо.
В быстро приближающихся силуэтах опознано 16 десантных паромов «зибель» и 7 сторожевых катеров противника. Соотношение сил было явно не в пользу «морских охотников», но неизбежность боя была очевидной.
Одних 88-миллиметровых орудий «зибелей» было предостаточно, чтобы накрыть огнем катера МО. И все-таки командир звена решил атаковать.
А. С. Миклашевский подал команду открыть огонь по кораблям противника. Одновременно он приказал передать по радио в штаб флотилии открытым текстом: «Вступил в бой с превосходящими силами противника», рассчитывая на то, что по его донесению будет выслана помощь кораблями и авиацией. МО-214 вышел из строя, чтобы поставить дымзавесу, а Миклашевский на МО-175 со своими двумя пушками ринулся навстречу армаде врага.
Сейчас, когда пишутся эти строки, невольно вспоминаются слова адмирала С. О. Макарова из его книги «Рассуждения по вопросам морской тактики»:
«Никто не упрекнет командира, который смело бросится на неприятеля, хотя бы и без должного расчета. Такое действие обнаружит в командире главные качества, необходимые для успеха, а именно: смелость и решительность».
В первый момент неслыханная дерзость советских моряков вызвала, по-видимому, замешательство на кораблях противника, но вскоре на МО-175 со свистом стали падать снаряды. Как докладывал по возвращении в базу И. Т. Богданов, командир прорвавшегося из окружения катера МО-214, катер МО-175 героически погиб со всей командой...
Однако не так давно, спустя десятки лет после этой трагедии, стали известны имена трех моряков, оставшихся в живых. Среди них — командир звена старший лейтенант А. С. Миклашевский (впоследствии капитан 3-го ранга), второй радист краснофлотец В. И. Громов и командир носового орудия старшина 2-й статьи Лященко. Из их рассказа во всех подробностях встает картина подвига, совершенного моряками-ладожцами.
«Первый снаряд крупного калибра с головного «зибеля» попал в штурманскую рубку, — писал автору Миклашевский. — Взрывная волна сбросила меня с мостика. С трудом превозмогая боль от кровоточащих ран, я поднялся обратно на мостик. Вижу, у сорванного нактоуза главного компаса лежит мертвый командир катера Вадим Пустынников. Он был любимцем всего дивизиона. В канун войны он окончил Тихоокеанское военно-морское училище...
С мостика я видел, как моряки, невзирая на рвущиеся вокруг снаряды, стреляют из пушек и пулеметов. Один из фашистских снарядов попал в кормовой отсек. Вспыхнуло пламя. Рулевое управление вышло из строя. Механик Александр Радостнее и рулевой Скальский пытаются что-то сделать, чтобы сохранить живучесть корабля, но все безуспешно. Катер резко сбавил ход и стал погружаться в воду».
«По боевому расписанию я был заряжающим кормового орудия, — рассказывает другой «воскресший из мертвых», второй радист катера Василий Громов. — Командир орудия, богатырского роста старшина 2-й статьи Лященко, не прекращал стрельбу до последнего момента, несмотря на то что был ранен и из орудийного расчета остался один. Я подавать снаряды уже не мог, как ни старался, — из руки у меня торчали кости. Вижу, как матрос-моторист Рогачев ведет стрельбу из пулемета ДШК с правого борта. На палубе у нашего кормового орудия, невдалеке от меня, лежал весь в крови сигнальщик Михайлов. По боевому расчету он был вторым наводчиком. Как сейчас, слышу его предсмертный крик: "Стреляй! Стреляй!.. "»
Застилая клубами дыма водную гладь, катер МО-175 скрылся под водой. Со слабыми признаками жизни были подняты из воды на вражескую палубу раненые Миклашевский, Громов и Лященко. Они перенесли все тяжкие муки плена, но не были сломлены.
Высланные тогда на помощь сражавшимся катерам корабли не смогли настигнуть уходившего противника. Но случай отомстить вскоре представился.