Ирина Ракобольская - будущему мужу Дмитрию Линде

"Мой друг! Поздравляю тебя с Новым годом! Пусть все будет так, как тебе хочется. Желаю тебе здоровья и сил для этого. Хочу, чтобы было хорошо. Хочу видеть тебя в этом Новом году.

Поздравляю близких тебе людей. Будь счастлив. Всегда помню. Ирина.

19 декабря 1943 года".

***

"Дорогой Дим!

Твое письмо меня никак не догонит. Что ты написал в нем такого тяжелого, что оно не может дойти? Ну, во всем судьба. А я фаталистка.

Жизнь моя идет пока в устроительном порядке. Но сплю спокойно. И даже на комаров не реагирую.

Дима, меня, конечно, прервали, и я дописываю на другой день. Сегодня получила твой треугольничек, который невесть где путешествовал. Он и правда чудный - этот треугольничек. Может быть, ты объяснишь его, друг милый?

У нас же уже лето. Работаю в палатке, ветер продувает в окна и двери, зеленая трава под ногами.

12 июня 1944 года".

***

"Милый! Сегодня я получила от тебя письмо. Так быстро... Оно было опущено 19-го числа.

Что же делать? Я точно не могу без тебя. И еще так нескоро это все будет. Дим! Мы переехали в отдельную комнату. Устроили новоселье.

Дима! У меня не получается сегодня письмо, потому что мне сегодня очень, очень трудно одной. Я нашла старое письмо - не опустила в ящик, комплектую его с этим.

Родной мой, маленький (почти по бабушке). Две недели нашего счастья - это не так мало, это очень много, а мне хочется еще и еще.

Целую тебя, помню тебя всегда, всего. Твоя Ирина.

25 сентября 1944 года".

Дмитрий Линде - Ирине Ракобольской

Полевая почта 42/32. И. Ракобольской

"Ужасно! Я пишу четвертое письмо за четыре дня!!! Меня начинают посещать кошмары. Просыпаюсь в холодном поту и дрожащей рукой ищу перо и чернила. Знакомые врачи говорят, что не переживу десятого письма. Если будет не лень - поставь мне памятник с какой-нибудь прочувствованной надписью вроде:

Старый, толстый, глупый Дим

Мукой страшной был томим.

Каждый день он по письму

Цельный месяц слал тому,

Кто причиной был всех бед,

Тот, кому он дал обет

Цельный месяц по письму

Каждый день писать тому,

Кто причиной был всех бед

Тот, кому...

Черт возьми, кажется я стал повторяться. Говорят - это первая стадия помешательства. Впрочем, ты, конечно, тоже заметила у меня некоторые признаки безумия.

Бедная мама! А главное, бедный полковник Абрамов - он не переживет, если постигнет несчастье одного из немногих отличников строевой подготовки. Дима.

19 Декабря 1943 года". «Ночные ведьмы» — это бомбардировочный авиационный полк советских войск, состоявший только из женщин

Во время Второй мировой войны существовал  46-й гвардейский Таманский Краснознамённый ордена Суворова третьей степени ночной бомбардировочный авиационный полк, состоявший только из женщин. Эти женщины летали на крошечных «кукурузниках» в глухой ночи, чтобы воевать с немцами.

Они были вооружены и обучены лучше немецких военно-воздушных сил. В ходе боевых действий лётчицы авиаполка произвели 23 672 боевых вылета, многие из которых помогли выиграть важные битвы, как в России, так, позднее, и на территории Германии.

Женщины были настолько хороши и неуловимы, что немецкие солдаты дали им прозвище «Nachthexen», или «Ночные ведьмы». Тактика лётчиц состояла в том, чтобы подлететь к своей цели на определённое расстояние, а затем выключить двигатели, чтобы снизить издаваемый самолётом шум. Они плавно снижались и сбрасывали на противника бомбы, прежде чем кто-либо успевал их заметить.

В дни 65-й годовщины Великой Отечественной войны нельзя не вспомнить о женщинах-воинах, которые бок о бок сражались рядом с мужчинами и практически ни в чем им не уступали. Летчицы 46-го гвардейского ночного легкобомбардировочного авиаполка прошли в годы войны славный боевой путь от гор Кавказа до фашистской Германии. 23672 раза поднимались в небо экипажи полка, они сбросили на врага почти три миллиона килограммов бомб!

В 46-м гвардейском не было мужчин, все его воины – от летчиков и штурманов до техников – были женщины.

Вчерашние студентки, воспитанницы аэроклубов, работницы фабрик и заводов. Юные, хрупкие они по зову сердца встали в солдатский строй и с честью прошли нелегкой дорогой войны до великого Дня Победы. 23 из них удостоились звания героя Советского Союза. Среди них Марина Раскова, Вера Белик, Татьяна Макарова, Евгения Руднева, Марина Чечнева, Ольга Санфирова, Марина Смирнова, Надежда Попова. 46-й авиаполк летал на легких ночных бомбардировщиках У-2 (По-2). Девушки нежно назвали свои машины «ласточками», но широко известное их название – «Небесный тихоход». Фанерный самолетик с маленькой скоростью. Каждый вылет на По-2 был сопряжен с опасностями. Но ни вражеские истребители, ни зенитный огонь, встречавший «ласточек» на пути не могли остановить их полет к цели. Летать приходилось на высоте 400-500 метров. В этих условиях ничего не стоило сбить тихоходные По-2 просто из крупнокалиберного пулемета. И нередко самолеты возвращались из полетов с изрешеченными плоскостями. Техники латали их на скорую руку, и в дальнейшем крылья многих машин стали походить на лоскутные одеяла. Чтобы не демаскировать аэродром, техникам приходилось работать в полной темноте, в любую погоду под открытым небом. Девушки творили просто чудеса, так как нередко требовалось вернуть в строй искалеченную машину в, казалось, невозможные сроки. Техники и механики – Галя Корсун, Катя Бройко, Аня Шерстнева, Маша Щелканова и другие – закладывали своим трудом на земле основу боевых успехов в небе. Однажды две летчицы вернулись с задания на совершенно разбитом самолете: как только их «ласточка» дотянула до аэродрома?.. Тридцать пробоин, перебиты шасси, повреждены центроплан и фюзеляж. Подруги были уверены, что дня три им придется быть безлошадными. Но каково же было их удивление, когда самолет был восстановлен за 10 часов! Наши маленькие По-2 не давали покоя немцам. В любую погоду они появлялись над вражескими позициями на малых высотах и бомбили их. Девушкам приходилось делать по 8-9 вылетов за ночь. Но бывали такие ночи, когда они получали задание: бомбить «по максимуму». Это означало, что вылетов должно быть столько, сколько возможно. И тогда их число доходило до 16-18 за одну ночь, как это было на Одере. Летчиц буквально вынимали из кабин и несли на руках, - они валились с ног. Мужество и отвагу наших летчиц оценили и немцы: фашисты назвали их «ночные ведьмы». Один пленный немецкий офицер на допросе жаловался, что "руссфанер" не дают им покоя по ночам и назвал наших летчиц "ночными ведьмами", из-за которых они не могут выспаться. Летать приходилось в основном ночью, подходили к цели с приглушенным мотором. Это были опасные полеты в ночном небе, изрезанном клинками прожекторов, прошитом трассирующими снарядами. Это были риск и отвага, преодоление собственной слабости и страха, непременная воля к победе. Каждый полет для них был по-своему труден, а потому и памятен. Но были среди них те, что помнятся особенно, такие, когда минуты стоят недель и месяцев жизни, полеты, после которых появляется первая седина. За годы войны полк потерял 32 летчицы. Сейчас, оглядываясь назад, трудно представить, что эти юные хрупкие девушки обрушивали смертельный груз на врага, уничтожали прицельным огнем фашистов. Каждый полет был экзаменом - испытанием на летное умение, на мужество, находчивость, выдержку. Они сдали его на "отлично".

Наши солдаты их называли Ласточками,французские летчики из подразделения Нормандия-Неман-ночными колдуньями,а немцы- ночными ведьмами  В годы Великой Отечественной войны был такой необыкновенный полк — 46-й гвардейский Таманский дважды орденоносный полк ночных бомбардировщиков, летавший на самолетах По-2. Мужчин в подразделении не было. От техника до командира полка — только женщины, в основном девушки от 17-22 лет. Полк, в котором 25 летчикам и штурманам было присвоено звание Героя Советского Союза и Героя России.  Летчики, которые в него пришли, были яркими личностями, с высоким мастерством пилотирования. Штурманами у них стали в основном студентки вузов — математики, физики, историки, уже проявившие способность к науке и пожертвовавшие ею, чтобы помочь Родине. Штурманом полка и штурманами трех эскадрилий были студентки мехмата МГУ, начальник штаба и начальник оперативного отдела — тоже студентки Московского университета. Всех объединяли особый азарт и стремление доказать, что девушки могут быть в бою не хуже мужчин.  Немецкие солдаты говорили, что летчиц на По-2 трудно сбить, потому что они «ночные ведьмы».  Полк прошел с боями Донбасс, Сальские степи, предгорья Кавказа — при отступлении Южного фронта, Кубань и Крым — с наступающими фронтами, Белоруссию, Польшу и окончил войну севернее Берлина.  Начало  27 мая 1942 года полк вылетел на Южный фронт (штаб фронта располагался в Лисичанске). Тогда в нем было две эскадрильи по 10 самолетов и 112 человек личного состава. 27 мая полк прибыл к месту назначения — совхоз «Труд Горняка» под Луганском.  Миус. На аэродроме слышался постоянный гул от взрывов бомб и артиллерийских снарядов. Грозным заревом пылали на западе огни пожаров. Тщательная маскировка днем и ночью, постоянная опасность воздушного налета, беспрерывный орудийный грохот — вся атмосфера быстро ввела девушек полка в тревожный ритм жизни прифронтовой полосы.  Однако проходил день за днем, а боевая работа не начиналась. Летчицы недоумевали. Они чувствовали, что командование дивизии не испытывало радости от их появления. Командиры-мужчины были явно смущены пополнением, состоявшим из юных, не видавших войны девчонок. Их осторожное, порой ироническое отношение к боевой готовности летчиц чувствовалось во всем. Но девушки считали такое положение временным и мужественно, терпеливо ждали.  В начале июня состоялось партийно-комсомольское собрание полка. Командование объявило о начале боевой работы в следующую ночь — 12 июня 1942 года. В торжественной обстановке весь личный состав части поклялся громить врага так, чтобы стать одним из лучших ночных авиационных полков.  Первыми на боевое задание вылетели экипажи командира полка Евдокии Бершанской и командиров эскадрилий — Серафимы Амосовой и Любы Ольховской.  Перед вылетом комиссар полка Евдокия Рачкевич сказала:  — Нас призвали в армию не потому что мужчины без нас не справятся с врагом. Мы пришли в армию добровольно, потому что не могли оставаться в стороне, когда над Родиной нависла грозная опасность. Каждый наш вылет должен приближать победу. Будем биться с фашизмом до последней капли крови! В этой справедливой борьбе мы должны занять такое же почетное место, какое занимают наши подруги в тылу!  В эту ночь никто не спал. Сначала ждали возвращения экипажей с задания, а потом до рассвета стояли на аэродроме, мучительно вслушиваясь в разнообразную серенаду звуков военного неба.  Из боевого вылета вернулись только два самолета — Бершанской и Амосовой. Над линией фронта они попали в зенитный обстрел, но сумели вывести машины к цели, отбомбиться и вернуться домой. О судьбе экипажа Ольховской в полку долго ничего не знали…  Люба Ольховская и ее штурман Вера Тарасова до войны окончили аэроклуб. Не могли они растеряться при выполнении задания. В дальнейшем стало известно, что Люба и Вера, тяжело раненные, истекая кровью, вышли из обстрела и дотянули машину до окраины небольшого поселка. Утром жители увидели сбитый самолет, а в его кабинах двух безжизненных летчиц.  Судьба Любы Ольховской и Веры Тарасовой прояснилась лишь через двадцать три года. В 1965 году в редакцию газеты «Правда» пришло письмо от жителей поселка Софьино-Бродское (территория Донецкой области), рядом с железнодорожной станцией Дебальцево, над которой и видели самолет Ольховской. Они писали, что в середине июня 1942 года, наутро после бомбежки станции, нашли сбитый По-2 с двумя мертвыми летчицами в кабине. Немцы забрали документы и ушли. Жители поселка тайно похоронили девушек. Сейчас же они хотели бы выяснить имена погибших.  8 мая 1965 года при огромном стечении народа состоялись похороны летчиц. Останки погибших перенесли из безымянной могилы на городскую площадь города Снежное. Вскоре на этом месте был установлен памятник.  Над Миусом  За один месяц лета 1942 года летчицы полка совершили более семисот ночных вылетов. На их боевом счету было уже пятьдесят восемь пожаров, шестнадцать сильных взрывов и две крупные речные переправы, разрушенные с воздуха.  «Мой первый боевой вылет не оставил у меня особенно яркого впечатления, — вспоминала штурман Раиса Аронова. — Все проходило почти как на полигоне. Противник ничем себя не обнаружил — ни прожекторов, ни шквала огня и даже ни единого выстрела. В душе я была немного разочарована.  В течение нескольких последующих ночей боевые вылеты были похожи на первый — противник не обращал на наш самолет никакого внимания.  Настала ночь, когда мы с Катей Пискаревой полетели в тринадцатый боевой вылет. Я не верила в дурную славу «чертовой дюжины», так как, по моим наблюдениям, она всегда приносила мне удачу. Катя была об этом числе другого мнения.  — Ну, Раек, сегодня готовься к бою, — не то шутя, не то серьезно сказала она перед вылетом.  Летим уже с полчаса. В темном небе спокойно мерцают звезды. Густой ночной воздух прохладной струей бьет в лицо. Я всматриваюсь в черноту под самолетом. Похоже, идем верно.  — Через пять минут будем над Миусом, — сообщаю летчице.  По реке Миус проходила линия фронта. Река — ориентир надежный, различимый даже в самую темную ночь, ее не проскочишь. Вот она выделяется серой ниточкой на общем мутно-черном фоне земли. Вспышек выстрелов не видно, с трудом верится, что здесь, по берегу, проходит передний край.  — Пересекаем линию фронта!  Катя кивает: «Поняла!»  Почти моментально все меняется: и воздух стал мутнее, и вроде гарью запахло, а от земли потянуло холодом — нечто подобное ощущаешь всякий раз, когда оказываешься над территорией противника.  Цель в десяти километрах от линии фронта. Начинаю отсчитывать долгие, тягучие минуты.  — Ложись на боевой курс, — говорю, наконец, летчице.  Она удивительно точно выдерживает курс, высоту.  — Бросаю!  Самолет сразу делает ощутимый рывок вверх: четыре бомбы отделились от плоскостей. Несколько мгновений — и под нами рвануло. Цель накрыта.  — Теперь домой! Курс восемьдесят пять градусов, — с облегчением говорю я.  И тут… Что это, обстрел? Вокруг самолета густым бисером замелькали разноцветные огненные точки. Послышались зловещие хлопки зениток, появились шапки черного дыма. Я завертелась в кабине, ища выхода из огненной ловушки, в которую мы так неожиданно попали. В шутку говорят, что голова у штурмана должна свободно вращаться на триста шестьдесят градусов. Моя в тот момент вращалась, наверное, на все семьсот двадцать».  «Дюймовочки»  Большинство пилотов и штурманов женского полка были «дюймовочками» — невысокими, хрупкими. Это позволяло взять с собой на бомбу-другую больше. Их подвешивали к корпусу, а сбрасывали, перерезая веревки. Мужчин в полку не было, так что «женский дух» проявлялся во всем: в опрятности формы одежды, чистоте и уюте общежития, культуре проведения досуга, отсутствии грубых и нецензурных слов, в десятках других мелочей. А что касалось боевой работы…  «Наш полк посылали на выполнение самых сложных задач, мы летали до полного физического изнеможения. Были случаи, когда экипажи от усталости не могли выйти из кабины, и им приходилось помогать. Полет продолжался около часа — достаточно, чтобы долететь до цели в ближайшем тылу или на передовой противника, сбросить бомбы и вернуться домой. За одну летнюю ночь успевали сделать 5 — 6 боевых вылетов, зимой — 10 — 12. Работать приходилось и в кинжальных лучах немецких прожекторов, и при сильном артобстреле», — вспоминала Евдокия Рачкевич.  Задача стояла одна — измотать противника непрекращающейся ночной бомбежкой. Запредельная нагрузка. К тому же, как метко заметил дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации Григорий Речкалов, «летать днем и пить ночью совсем не то что летать ночью и не пить вовсе». Фронтовые «сто граммов» получали и летчицы. После напряженных боевых вылетов им выдавали сто граммов водки или сухого вина. Они объединялись по несколько человек, сливали спиртное в бутылку и отдавали портным и сапожникам батальона авиационного обслуживания, которые перешивали девушкам шинели и гимнастерки, но, самое главное, подгоняли по ноге хромовые мужские сапоги 42-го размера.  До середины 1944 года экипажи летали без парашютов, предпочитая взять с собой лишние 20 кг бомб. Но после тяжелых потерь пришлось подружиться с белым куполом. Пошли на это не очень-то охотно — парашют сковывал движения, к утру от лямок ныли плечи и спина.  Если не было ночных полетов, то днем девушки играли в шахматы, писали письма родным, читали или, собравшись в кружок, пели. А еще вышивали «болгарским крестом». Иногда девушки устраивали вечера самодеятельности, на которые приглашали авиаторов соседнего полка, которые тоже летали по ночам на «тихоходах».  «У нас тихая скорость была, мы ночью летали, в одиночку, — вспоминала Надежда Попова. — Я поднимаюсь, лечу на задание, у меня подвешены бомбы. Я могла взять триста килограмм бомб, иногда максимально, 400 килограмм. И летела за линию фронта. Иду бомбить какую-то цель, определенную, скажем, скопление войск противника на передовой, перед наступлением наших войск. Вот это скопление войск противника, в таком-то квадрате. Мне надо бомбы сбросить сюда. Вижу, что сбросила бомбы, попала в цель. Это видно. Начинают рваться снаряды, значит, выполнила задание. В это время нас ловят прожектора. Вы знаете, они для нас были гибели подобны, потому что они ослепляют летчика, и летчик ничего не видит, а пилотировать летчик должен по приборам. А моя задача была все-таки найти цель и вести, несмотря на прожектора, прицельный огонь. А еще я должна была выйти из зоны этих прожекторов и увернуться из-под обстрела. И вот, выполнив задание, я скорей начинаю снижаться и уходить на свой аэродром. Летали мы без парашюта. Был такой случай у меня. Впереди меня идет летчица, она сбросила бомбы, а ее поймали прожектора. Я моментально сбросила бомбы, скорей отхожу, а ее уже держат в своих щупальцах прожектора. И в этот момент открылся такой ураганный огонь! Просто ливень огня! Ее самолет загорается, а я ей помочь ничем не могу. Экипаж заживо сгорает вместе с самолетом, и ничего не поделаешь! Мы летали без парашюта…»  Боевой путь полка  12 июня 1942 года состоялся первый боевой вылет полка.  До августа 1942 года полк сражался на реках Миус, Дон и в пригородах Ставрополя.  С августа по декабрь 1942 года полк участвовал в обороне Владикавказа.  С марта по сентябрь 1943 года летчицы полка участвовали в прорыве обороны «Голубой линии» на Таманском полуострове и освобождении Новороссийска.  С ноября 1943 по июнь 1944 года полк поддерживал высадки десантов на Керченском полуострове, освобождение Крымского полуострова и Севастополя.  В июне-июле 1944 года полк сражался в Белоруссии, помогая освобождать Могилев, Червень, Минск, Белосток.  С августа 1944 года полк действовал на территории Польши, участвовал в освобождении Августива, Варшавы, Остроленки.  В январе 1945 года полк сражался в Восточной Пруссии.  В марте 1945 года гвардейцы полка участвовали в освобождении Гдыни и Гданьска.  В апреле 1945 года и до окончания войны полк помогал в прорыве обороны противника на Одере.  За три года боев полк ни разу не уходил на переформирование.  Боевые действия  Летчицы авиаполка произвели 23 672 боевых вылета. Перерывы между вылетами составляли 5-8 минут. Всего самолеты находились в воздухе 28 676 часов (1191 полные сутки). Летчицами было сброшено 2 902 980 кг бомб, 26 000 зажигательных снарядов. По неполным данным, полк уничтожил и повредил 17 переправ, 9 железнодорожных эшелонов, 2 железнодорожные станции, 46 складов, 12 цистерн с горючим, 1 самолет, 2 баржи, 76 автомобилей, 86 огневых точек, 11 прожекторов. Было вызвано 811 пожаров и 1092 взрыва большой мощности. Также было сброшено 155 мешков с боеприпасами и продовольствием окруженным советским войскам.  Валерий Снегирев