4. Бихевиоризм

Функционализм противопоставил функцию структуре, но все же эти два аспекта были здесь еще достаточно отчетливо связаны. В европейском функционализме функция сохраняла свои связи со структурой внутри собственно психического акта. Посредником в этой связи выступали «психические явления» Штумпфа, которые уже не поддаются абстрагированию от психической структуры. В американском функционализме функция оставалась связанной со структурой не только в составе психического процесса, но и внут­ри психофизического акта приспособительной деятельности, в кото­ром психическая структура несет реальную рабочую нагрузку. Но в обоих направлениях структура представлена лишь потенциально, и фактическому анализу соотнесенность функции со структурой не подвергается.

Дальнейшая логика противопоставления этих понятий приводит к еще большему обособлению функции от структуры и доведению этого абстрагирования до возможного предела. Перенос функции {34} только в сферу объективно наблюдаемых телесных поведенческих реакций «освободил» эту приспособительную функцию от внутрен­него психически опосредствованного структурирования. Но вместе с тем внутренне обусловленную предметную структуру потерял и сам поведенческий акт. Носителем приспособительной функции тогда смогли остаться только лишенные внутреннего предметного каркаса разрозненные элементарные моторные акты. У начала этих актов объект, «очищенный» от посредствующей роли его пси­хического отображения, превратился просто в пусковой стимул. В конечном звене этих актов свободные от этого же структури­рующего посредника предметные действия превратились в реак­ции.

Такое доведенное «до упора» обособление функции от структу­ры дает схему стимул — реакция, составляющую основное суще­ство бихевиоризма, в котором предметом психологии становится якобы освобожденное от психики поведение. Но отказ от факторов внутреннего структурирования поведенческого акта не мог освобо­дить бихевиоризм от необходимости объяснить конечный факт со­ответствия структуры системных реакций их объекту-стимулу. В противном случае мистический характер приобрела бы другая, главная характеристика поведения — его адаптированность к среде. Единственной реальной детерминантой такого соответствия реакций стимулу могла выступать случайность и связанный с ней отбор удавшихся вариантов. Случайность же, как известно, подчиняется законам, установленным в теории вероятности. Так абстрагирова­ние от структуры привело к новому важнейшему для психологии выводу — в концептуальный аппарат теории был введен принцип вероятностной организации поведения.

Поскольку психические структуры, от которых абстрагировался бихевиоризм, трактовались в психологии лишь как интроспективная данность, изгнание этих структур и выдвижение в качестве объекта анализа лишь реакций, подчиняющихся законам случая, принесло с собой торжество строго объективного метода. Но, казалось, это была пиррова победа, поскольку вместе с понятием внутренней структуры ушла из психологии и психика. Бихевиоризм называли «психологией без всякой психики». Такова была достаточно явная видимость. В действительности оказалось не так.

Оттеснив структуру, вероятностный подход привнес с собой новые методы анализа этой же структуры. Дело в том, что ста­тистика поведения абстрагируется лишь от качественных характе­ристик его организации или структуры. Но именно эта абстракция от качественной формы организации дала возможность представить в вероятности количественную меру этой организации. Если гештальтизм выдвинул принцип изоморфизма, определяющий общую форму организации психической деятельности или качественные ха­рактеристики структуры, то бихевиоризм, открыв вероятностный принцип организации поведения, дал ее статистическую количественную меру. Эта последняя является по существу в такой же сте­пени общей для психического процесса и связанного с ним {35} поведенческого акта; в какой качественно-структурная, например простран­ственная, характеристика образа может в пределе совпасть со структурой управляемого им акта поведения.

Эмпирическим выражением такой количественной, вероятност­ной меры, допускающей формулирование в терминах эксперимен­тальных процедур, являются «пробы и ошибки». Возведенные бихе­виоризмом без достаточных оснований в ранг основного закона, «пробы и ошибки» представляют здесь не только общий принцип организации поведения, но и его конкретную статистическую меру, ибо и пробы и ошибки являются характеристиками, поддающимися числовому выражению. Ошибки обратны точности и вместе с тем носят вероятностный характер. В качестве этих величин они явно содержат в себе числовую меру организации.

Есть, таким образом, основания считать, что не только самая идея информационной природы психики (что общеизвестно), но и предпосылки качественного и количественного подхода к приро­де информации, т. е. определения ее формы и меры, первично сло­жились внутри психологической науки под давлением ее собствен­ных потребностей.

Но от всего яркого эмпирического своеобразия психических структур в бихевиоризме по существу осталась лишь их статисти­ческая мера и то в неявном виде. В этой абстрагированной количе­ственной мере специфика психического уже не просматривалась. Однако, как это подтвердил весь последующий ход развития кибер­нетики, объективно здесь был представлен количественный аспект организации не только поведения, но и психики как частного слу­чая информационных процессов. Поэтому бихевиоризм, вопреки внешней видимости, все же действительно является психологиче­ской теорией, и не случайно он в качестве таковой, собственно, и возник.

В самом радикальном, уотсоновском, варианте бихевиоризма, исключавшем всякое опосредствование между стимулом и реакци­ей, объективно представленная в нем мера организации была пол­ностью абстрагирована и от структурной формы, и от всех других аспектов и компонентов психической деятельности. В этом контек­сте вероятностная мера поддавалась объединению лишь с одной, столь же внешней по отношению к структуре детерминантой — ассоциацией. При этом из ассоциативного принципа аспект нейрофизиологического механизма был здесь исключен, и определяющим фактором осталась лишь частота сочетаний. Поскольку частота есть эмпирическое выражение вероятности, легко видеть, что и ас­социация характеризуется здесь также лишь со стороны своей ве­роятностной природы и объединяется именно с вероятностной же мерой организации, потенциально представленной в формуле «сти­мул — реакция».

Множество экспериментальных фактов, накопленных в ходе реализации основной программы бихевиоризма, свидетельствовало о несостоятельности полного абстрагирования от всех опосредст­вующих факторов, включенных между стимулом и реакцией. {36} Поэтому как в предбихевиоризме Торндайка, так и в необихевиоризме Толмена, гипотетико-дедуктивном бихевиоризме Халла, концепции Холта и др. представлены разного рода «промежуточные перемен­ные». Они связывают фактор случайности и выражающую его ве­роятностную меру с такими аспектами организации поведения и психики, как нейрофизиологический механизм и мотив (у Торндайка), структура или гештальт (Толмен), значение (Холт). Ясно, что введение понятий структуры и значения обусловлено здесь не­возможностью последовательно реализовать программу, полностью абстрагирующую количественную, вероятностную меру организа­ции поведения от ее качественной, предметной формы и вместе с тем от специфики психических процессов, являющихся внутрен­ними факторами этой организации.

Бихевиоризм как целостное общее направление, каковы бы ни были разнообразные фактические и теоретические дополнения к его основной схеме, оказался в конечном счете в таком же плену пози­тивистской доктрины с ее постулатом непосредственности опыта (в силу которого предметом психологии является поведение), как и разного рода чисто интроспекционистские феноменологические концепции психической структуры (структуральная психология или гештальтизм). Но в настоящем контексте особенно важно подчерк­нуть, что если в радикальном варианте бихевиоризма мера орга­низации психической деятельности была абстрагирована и от пред­метной структуры последней, и от физиологического механизма, и от специфического материала, то все направления бихевиоризма характеризуются по крайней мере двумя общими признаками — объективной представленностью в них вероятностной меры органи­зации, общей для поведения и психики, и полной абстрагированностью от специфики исходного материала, из которого психиче­ские структуры синтезируются. Среди других общеметодологиче­ских факторов абстрагирование от исходного материала было одной из конкретных причин того, что, вопреки своему существенно­му фактуальному вкладу и введению вероятностного принципа в концептуальный аппарат теории, построить реально работающую теоретическую модель психических процессов бихевиористская концепция не смогла.