3. Развитие исторического подхода в советской психологии

Советская психология с первых же дней своего существования ставила перед собой задачу разрабатывать психологическую нау­ку на основе диалектического материализма, на основе марксизма. {101} Это определило и сознание ею решающего, ключевого значения проблемы общественно-исторической обусловленности психики че­ловека.

Поэтому вместе с положением о психике как о функции мате­риального органа — мозга, выражающейся в отражении объектив­ной реальности, уже в первых советских психологических работах настойчиво выдвигалось положение о роли социальной среды, о конкретно-исторической, классовой обусловленности психики человека¹⁶.

Нет надобности подробно говорить о том, что вставшая перед советскими психологами задача является задачей огромной слож­ности и ее решение даже в первом приближении может быть до­стигнуто лишь в результате длительной систематической работы. Естественно поэтому, что первые попытки строить марксистскую психологию ограничивались уверждением лишь наиболее общих принципов материалистического понимания психики и критикой воинствующего идеализма в психологии¹⁷. В работах этого перио­да затрагивалась и проблема социальной обусловленности поведе­ния человека. Так, в 1924 г., оставаясь еще на реактологических позициях, К. Н. Корнилов писал: «Мы должны идти не от индиви­дуальной психологии к социальной, а обратно...» — и что «лишь на основе социальных движущих факторов нам становится понят­ной и та индивидуальная психология, которой занимается эмпи­рическая психология». Он решительно предостерегал при этом против признания в психологии «всемогущества естественнонауч­ного метода»¹⁸. Однако главный методологический вопрос — воп­рос о едином подходе в изучении психики человека — оставался нерешенным. Это ярко сказалось, например, в учебнике, изданном в то время К. Н. Корниловым¹⁹, в котором утверждался тезис о двух факторах ••— биологическом и социальном, определяющих по­ведение человека, и наивно приводились рядом с описанием элементарных реакций психологические характеристики представите­лей различных общественных классов в духе В. Зомбарта.

Новый этап разработки в советской психологии проблемы со­циально-исторической обусловленности психики человека создали работы Л. С. Выготского. Он первый у нас (1927) выдвинул поло­жение о том, что исторический подход должен стать ведущим принципом построения психологии человека. Он дал теоретическую {102} критику биологических, натуралистических концепций человека, противопоставив им свою теорию культурно-исторического разви­тия. Наиболее важным при этом было то, что идею историзма природы человеческой психики, идею преобразования природных механизмов психических процессов в ходе общественно-историче­ского и онтогенетического развития он ввел в конкретное психологическое исследование. Преобразование это понималось Л. С. Выготским как необходимый результат усвоения человеком продуктов человеческой культуры в процессе его общения с окружающими людьми.

Как известно, Л. С. Выготский положил в основу своих иссле­дований две следующие гипотезы: гипотезу об опосредствованном характере психических функций человека и гипотезу о происхож­дении внутренних умственных процессов из деятельности первона­чально внешней и «интерпсихологической».

Согласно первой из этих гипотез, специфически человеческие особенности психики возникают вследствие того, что прежде непо­средственные, «натуральные» процессы превращаются в опосред­ствованные благодаря включению в поведение промежуточного звена («стимула — средства»). В результате в мозгу происходит объединение простых элементов в новую «единицу». Возникает це­лостный процесс по схеме.

где А—Б символизирует оформившийся опосредствованный процесс, а А—X и X—Б — элементарные связи, образующиеся в поряд­ке замыкания обычных условных рефлексов. Например, при опосредствованном запомина­нии замыкающиеся элементарные связи структурно объединяются посредством мнемотехнического знака X; в других случаях эта роль осуществляется словом²⁰.

Таким образом, своеобразие психической деятельности челове­ка по сравнению с деятельностью животных Л. С. Выготский видел не только в количественном ее усложнении и не только в том, что меняется само отражаемое ею объективное содержание, а прежде всего в изменении ее строения.

Принципиальное значение имела и вторая гипотеза, одновре­менно выдвигавшаяся Л. С. Выготским, согласно которой опосред­ствованная структура психического процесса первоначально фор­мируется в условиях, когда посредствующее звено имеет форму внешнего стимула (и, следовательно, когда внешнюю форму имеет также соответствующий процесс). Это положение позволило по­мять социальное происхождение новой структуры, не возникающей внутри и не изобретающейся, а необходимо формирующейся в общении, которое у человека всегда является опосредствованным. {103} Так, например, процесс произвольного «пуска в ходе действия» первоначально опосредствуется внешним сигналом, при помощи которого другой человек воздействует на поведение субъекта, вы­полняющего данное действие. Опосредствованная структура ха­рактеризует на этом этапе формирования не процесс, осуществляе­мый самим действующим субъектом, а соответствующий «интер­психологический» процесс, т. е. процесс в целом, в котором участ­вует как человек, дающий сигнал, так и человек, реагирующий на него выполнением действия. Только впоследствии, когда в ана­логичной ситуации пусковой сигнал начинает продуцироваться самим действующим субъектом («самокоманда»), опосредствован­ный характер приобретает процесс теперь уже «интрапсихологический», т. е. целиком осуществляемый одним человеком: возни­кает элементарная структура произвольного, волевого акта.

Иначе говоря, опосредствованная структура психических про­цессов всегда возникает на основе усвоения индивидуальным чело­веком таких форм поведения, которые первоначально складыва­ются как формы поведения непосредственно социального. При этом индивид овладевает тем звеном («стимулом-средством»), кото­рое опосредствует данный процесс, будь то вещественное средство (орудие), или общественно выработанные словесные понятия, или какие-нибудь другие знаки. Таким образом, в психологию вводи­лось еще одно капитальное положение — положение о том, что главный механизм развития психики человека есть механизм усвоения социальных, исторически сложившихся видов и форм деятельности. Так как при этом деятельность может происходить только в ее внешнем выражении, то допускалось, что усвоенные з их внешней форме процессы далее преобразуются в процессы внут­ренние, умственные.

Следует, однако, сказать, что идеи, выдвинутые в свое время Л. С. Выготским, отнюдь не представляли собой завершенной пси­хологической системы. Они выражали скорее подход к проблеме, чем ее решение²¹.

Другой аспект принципа историзма психики человека состави­ла разработка проблемы сознания и деятельности. Постановка этой проблемы имела своим прямым источником учение Маркса об изменении природы человека в процессе развития материальной и духовной деятельности общества. Важной вехой на пути разра­ботки этой проблемы была появившаяся в 1934 г. статья С. Л. Ру­бинштейна о психологических проблемах в трудах К. Маркса²². {104} К сожалению, она не привлекла к себе того внимания, которого заслуживала²³.

Позднее, опираясь на известное высказывание Маркса о про­мышленности как о «чувственно предлежащей перед нами психо­логии», С. Л. Рубинштейн выступил в «Основах психологии» (1935) с положением о том, что психология изучает психологиче­ские особенности деятельности, что она «включает в область свое­го изучения и деятельность, и поведение»²⁴. Эта формулировка была, однако, затем изменена автором. В своей теоретической ста­тье 1940 г. он настаивал на той мысли, что психология изучает «не психику и деятельность, а психику в деятельности», «что «всякая психология, которая понимает, что она делает, изучает психику и только психику»²⁵. И хотя в последующих работах автор неодно­кратно вносил разъяснения, которые предупреждали возможность упрощенного толкования этих положений²⁶, они все же часто пони­мались так, что почти полностью теряли свой принципиальный смысл. Происходила их подмена по существу другим положением, а именно, что психические процессы проявляются в деятельности и зависят от деятельности — позиция, характерная, например, для вузовских учебников того времени.

Этой позиции противостоял по преимуществу генетический, ис­торический подход к проблеме психической деятельности, продол­жавший в этом отношении линию Выготского. Подход этот нашел свое выражение во взгляде на психическую деятельность как на особую форму деятельности — продукт и дериват развития мате­риальной жизни, внешней материальной деятельности, которая преобразуется в ходе общественно-исторического развития во внутреннюю деятельность, в деятельность сознания; при этом в качестве центральной оставалась задача исследования строения деятельности и ее интериоризации.

Нужно отметить, что в исследованиях, направленных на разра­ботку проблемы деятельности, как, впрочем, и в большинстве других психологических работ 40-х годов, значительно меньше внима­нии уделялось физиологическим механизмам, меньше, чем, например, в первых «культурно-исторических» работах Л. С. Выготского. Поэтому последовавшее позже подчеркивание значения для психологии физиология высшей нервной деятельности, созданной II. II. Павловым, поставило разработку проблемы общественно-ис­торической природы психики человека перед очень серьезными {105} затруднениями, которые, естественно, сразу не могли быть преодо­лены.

Более того, эта основная проблема марксистской психологии оказалась как бы отодвинутой на второй план. Разработка ее была ограничена преимущественно изучением роли речи (второй сигнальной системы) в поведении. При этом, конечно, общий тезис об историзме, об общественной сущности человека и его сознания со­хранялся, но лишь декларативно и преимущественно по отноше­нию к таким проблемам психологии, как проблема социальных черт личности, высших чувств, моральной воли и т. п.

Таким образом, снова возникла двоякая, но, как показывает весь опыт научной психологии, в действительности мнимая альтер­натива. Во-первых, возможность психологического исследования, так сказать, «сверху», от изучения наиболее сложных, специаль­но человеческих проблем. Однако здесь исследование неизбежно входит с самого начала в круг чисто описательных понятий, кото­рые могут быть поставлены в связь с объяснительными понятия­ми, относящимися к механизмам более элементарных процессов лишь ценой совершенно произвольных толкований.

Во-вторых, это возможность двигаться «снизу», от исследова­ния аналитически или генетически выделенных наиболее простых отношений и процессов. Таковы, если исходить из учения И. П. Павлова, сигнальные отношения и соответственно процессы образования условных связей или ассоциаций. Можно, конечно, при этом требовать от исследователя, чтобы он не терял из виду, что человек является существом социальным и т. п., но это требо­вание не может быть реально выполнено по той простой причине, что основные понятия берутся при этом из принципиально другой системы отношений, чем система отношений человек — общество. Поэтому усилия, направленные на то, чтобы усложнить и обога­тить эти понятия применительно к человеку, внося, например, в понятие приспособления признак активности, а в понятие среды — качество социальности, классовости и тоже активности (имея в ви­ду целенаправленные, воспитательные воздействия на индивидов) и т. п., не могут радикально разрешить вопроса и привести к прео­долению раздвоения психологии. Последнее, кстати сказать, стало до такой степени привычным, что в одной из сравнительно недав­но опубликованных статей, посвященных дискуссии по психологии, была даже сделана попытка теоретически оправдать разделение психологических проблем на два рода: на проблемы, разрабаты­ваемые на основе учения И. П. Павлова, и проблемы, разрабаты­ваемые на основе исторического материализма²⁷. Действительная же задача, конечно, состоит в том, чтобы распространить единый подход на все проблемы психологии человека и таким образом включить их в систему единой науки. {106}

Сейчас эта задача приобретает, как я думаю, особенно акту­альное значение, так как отказ от ее решения создает в психоло­гии условия для развития таких тенденций, которые объективно обосновывают натуралистические, позитивистские концепции.