Семиотический подход

Семиотика как наука о знаковых системах, исследующая свой­ства и характеристики любых знаков и их сочетаний (есте­ственных языков, искусственных систем, языков поэтических школ, произведений искусства и т.п.), прилагается к культу­ре как совокупности разнообразных знаковых систем. С точки зрения семиотики, культура с помощью знаков, текстов, кодов других своих возможностей превращает неинформацию в информацию. Знак — атом всей семиотической структуры — «материальный чувственно воспринимаемый предмет (явление, событие, действие), выступающий в познании и общении лю­дей в качестве представителя некоторого предмета или пред­метов и используемый для приобретения, хранения, перера­ботки и передачи сообщений (информации, знаний)». Знаки делятся на условные и иконические (изобразительные). К пер­вым относятся те, в которых связь между содержанием и его выражением внутренне не мотивирована (например, слово), ко вторым — те, которые являются моделью того, что выражают (например, рисунок). Тот предмет, который обозначается зна­ком, именуется в семиотике денотатом. Знаком может быть и все произведение в целом, и отдельные его элементы или сто­роны. Существуют системы знаков разных уровней. Знак сто­ит в начале длинной цепочки основных понятий семиотики.

Следующим элементом семиотической структуры анализа культуры является «текст» — совокупность знаков в пределах одного целого, явления, произведения и т.п. Каждый текст зашифрован с помощью кода, который требуется декодиро­вать при прочтении, иначе текст не будет понят. Тексты вы­полняют крайне важную функцию в культуре, поскольку они выступают посредником между их создателем и адресатом. Текст сохраняет коллективную память и актуализует инфор­мацию; он помогает перестройке личности, а иногда равноце­нен самостоятельной личности, так как, являясь субъектом по отношению к культурному контексту, он представляет целое (культуру) через себя (часть).

Одним из наиболее устойчивых терминов, используемых се­миотикой культуры, является «символ», с помощью которого тексты и другие семиотические образования переносятся из одного пласта культуры в другой.

В последнее время в обращение вошло понятие семиосферы как особой сферы, в которой неинформация превращается в информацию. Признаками существования семиосферы счита­ются ее отграниченность от нетекстов и иносемиотических языков. Семиосфера имеет ядро и периферию, в ядре распола­гаются доминирующие элементы системы. Например, картина и ее зрители составляют ядро временной семиосистемы.

У ис­токов семиотического подхода к культуре был немецкий фи­лософ Эрнст Кассирер (1874-1945 гг.), назвавший человека, противовес общепринятому в науке его времени, не мысля­щим, а символическим животным: «Вместо того, чтобы опре­делять человека как animal rationale, мы должны определить его как animal symbolicum. Именно так мы сможем обозначить его специфическое отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку, — путь цивилизации».

В своем труде «Философия символических форм» (1923— 1929 гг.) он выделил в качестве основного отличия человека от всего остального мира его способность к постоянной симво­лизации. Символическая система — это новый способ приспо­собления человека к окружающему миру. «Язык, миф, искус­ство, религия — части символического универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта». С помощью символов, как и других зна­ковых систем, информация передается во времени и простран­стве. А время и пространство культуры резко отличаются от их физической сущности. Символические базы данных ждут своего часа, чтобы быть востребованными человеческой куль­турой. С помощью символической системы создается искусст­венный мир, который и есть культура, со временем он все более и более усложняется и становится недоступен человеку «нео­бработанному» — естественному. Чем выше порог символи­ческой активности, тем менее значимым становится мир реаль­ный, физический. Цивилизованный человек настолько далек от непосредственного восприятия вещей, настолько перегружен искусственной аурой, что он воспринимает мир только через массу знаковых систем: языка, художественных образов, ре­лигиозных обрядов, символов всех родов и видов.

В России семиотика зарождалась как внебрачное дитя науки (примерно так же, как генетика), ее долго не замечали, держали в изоляции, принижали ее достижения. Только мировое при­знание работ Ю.М.Лотмана, В.В.Иванова, Б.А.Успенского и дру­гих сторонников семиотического направления в культурологии заставило отдать ей должное. Семиотики зачастую подключали свое определение культуры к другим. Например, параллельно они говорили о культуре как о «ненаследственной памяти кол­лектива, выражающейся в определенной системе запретов и предписаний» (в самом широком смысле слова), о культуре как системе ценностей (с точки зрения «самосознания коллекти­ва») или как о «надындивидуальном интеллекте», соединяющем различные индивидуальности в «мыслящее целое».

Юрий Михайлович Лотман (1922-1991 гг.), создавая тео­ретическую базу семиотики культуры, успешно разрабатывал основные ее понятия, в особенности понятия текста, кода, семиосферы и др. Исследуя историю культуры, Ю.М.Лотман уделял основное внимание русской культуре XVIII-XIX вв., но не забывал также и мифологическую культуру, и древне­русскую, и современную. Ему принадлежит концепция куль­турного взрыва, в самых общих чертах сводящаяся к следую­щему: исходная точка любой семиотической системы — не один знак, а отношение минимально двух знаков; значение приоб­ретает не единичная модель, а семиотическое пространство, заполняемое конгломератом элементов. Вся эта система обла­дает памятью о своих прошлых состояниях и потенциальным предчувствием будущего. Система проходит стадии самоопи­сания, изменения и взрыва. На стадии самоописания «граница культуры становится фактом самосознания». На второй ста­дии системы накапливают изменения, ведущие к взрыву. Одна­ко взрыв может протекать по-разному в зависимости от моде­ли культуры — тернарной или бинарной.

Тернарные — троичные — системы наделены тремя ценнос­тными полями, что и обеспечивает не столь острое протекание взрыва. В тернарном варианте «взрыв не охватывает всю тол­щу культуры», поскольку охватывает далеко не все сферы од­новременно.

Бинарные системы имеют только два полюса ценностей, между которыми и располагается семиотическое поле культу­ры. Для них «характерно полное и безусловное уничтожение предшествующего и апокалиптическое рождение нового».

Ю.М.Лотман в соавторстве с Борисом Андреевичем Успен­ским проследили функционирование «дуальной модели» куль­туры в России. Ученые особо подчеркивали, что она отличает­ся «принципиальной полярностью, выражающейся в дуальной природе ее структуры», когда «основные культурные ценнос­ти располагаются в двуполюсном ценностном поле, разделен­ном резкой чертой и лишенном центральной аксиологической зоны». Дуальная модель приводит к тому, что новое в русской культуре «мыслится не как продолжение, а как эсхатологи­ческая смена всего».

Говоря об истории русской культуры, авторы выделяют два поворотных момента: принятие христианства и реформы Пет­ра Великого. Они считают, что в каждый из этих переломных периодов создавалась новая культура, которая была лишь пе­реименованием, перевертышем, выворачиванием наизнанку предшествующей культурной модели. Так, христианская куль­тура строилась по образцу языческой, лишь формально отри­цая ее и переименовывая языческих богов в христианских свя­тых. Петровская реформа также не создала новой культурной модели, а лишь вернулась к исходному — языческому пласту: «Век просвещения не отменил, а перевернул эту конструкцию... Отнюдь не ради парадокса можно сказать, что именно вызван­ный «европеизацией» ...сдвиг усилил архаические черты в рус­ской культуре... обнажил некоторые архаические семиотичес­кие модели».

Семиотическое осмысление культуры еще далеко от своего завершения. Нам представляется, что аналитические возмож­ности данного подхода весьма велики, но феноменологичес­кий потенциал мал, поскольку задача семиотики — не только расчленить системы текстов, тексты на совокупность знаков, декодировать их, но и раздробить феномен культуры на мель­чайшие составные частицы. Подводя итог двадцатилетнему развитию семиотики в русской культурологии, Лотман особо подчеркивал, что любой «текст... может декодироваться в кон­тексте нескольких (многих, в том числе еще не существующих) кодов», а это значит, что все предлагаемые декодировки исто­рии культуры, выработанные сторонниками семиотического подхода, тонут в массе других, пусть еще не состоявшихся, однако столь же субъективных. Человеческий фактор в дан­ном случае властно вторгается в построения семиотики, ведь сколько людей, столько же (или почти столько же) кодов мо­жет быть предложено для расшифровки всех и всяческих тек­стов культуры.