№44. Особенности социально-экономического и политического развития австрии в 1918-1938 гг. Австрофашизм и австрийский национал-социализм

Обстоятельства, сопровождавшие провозглашение республики «Немецкая Австрия» 12 ноября 1918 г., со всей ясностью показы­вают трудности первых лет существования нового государства. Император вовсе не отказался от престола и никогда этого не де­лал. Габсбурги считали сохраняющим силу свое право на пре­стол вплоть до шестидесятых годов, и многие высказывания последних лет обнаруживают, что в глубине души они все еще придерживаются этой точки зрения. Когда в парламенте провоз­глашали республику, красногвардейцы попытались взять здание штурмом. Возникла перестрелка, два человека погибли; красно- бело-красный флаг был сорван, из него вырвали белую полосу, и вновь был поднят уже красный флаг — как символ Республики Советов (по русскому примеру). В течение нескольких месяцев оставалось неясным, будет ли Австрия развиваться в направле­нии демократической республики или станет государством со­ветского образца, каким на непродолжительное время сделались Венгрия и Бавария (в апреле 1919 г. коммунисты действительно попытались захватить власть). Провозглашение республики вовсе не означало утверждения независимого государства; на­против, республика «Немецкая Австрия» (в которой, как предпо­лагалось, жили все немцы монархии) должна была стать частью Германской республики — планировалось объединение двух демократических государств. Таким образом парламентарии вы­ражали «тенденцию эпохи» — девизом тех лет было «самоопре­деление наций». Однако не для побежденных в первой мировой войне держав.

Уже в феврале 1919 г. в этом государстве, еще не имевшем четких границ, состоялись выборы. В парламент были избраны 72 социал-демократа, 69 «социальных христиан», 26 пангерман­цев (кроме того, один чешский, один демократический и один си­онистский депутаты). Впервые в Австрии в выборах участвовали женщины, получившие избирательные права. Еще одним сущест­венным изменением, повлиявшим на результаты выборов, стал переход от мажоритарной системы (при которой в избирательном округе считается избранным лишь один кандидат, набравший бо­лее 50% голосов) к пропорциональной. Благодаря передаче остав­шихся голосов тем партиям, которые получали основной мандат (и в ущерб малым партиям), новая система гарантировала про­центное соотношение депутатов, примерно соответствовавшее доле полученных партией голосов.

Социал-демократ Карл Реннер сформировал коалиционное пра­вительство. По крайней мере одна проблема в это время была «ре­шена»: экс-император Карл отправился в изгнание в Швейцарию; все привилегии Габсбургов были отменены при провозглашении республики; правящую ветвь семьи выслали из страны, и все, что принадлежало им как правителям (но не их частная собственность), было конфисковано. Одновременно был издан закон, упраздняв­ший в Австрии дворянское сословие (в том числе титулы).

Решить другие проблемы было сложнее. Территория государ­ства не была четко определена; вначале республика претендовала на все населенные немцами области монархии. Но парижские мирные конференции (для Австрии — в предместье Сен-Жер- мен) с их «мирным диктатом» перечеркнули эти расчеты. Немец­коязычный пояс Богемии отошел к Чехословакии, которая, счита­ясь государством-победителем, ссылалась в качестве аргумента на исторические границы Чешского королевства. По преимуще­ству немецкоязычный Южный Тироль до линии по перевалу Бреннер перешел — согласно договоренностям с Антантой, за­ключенным в 1915 г., — к Италии, точно так же как населенная немцами и словенцами Канальская долина. Если в Южном Тироле проведение новой границы можно было хотя бы географически обосновать наличием водораздела, то в случае с Канальской доли­ной было невозможно и это. Здесь ясно обнаружились истинные мотивы проведения новой границы: Италия по стратегическим соображениям не могла отказаться от железнодорожного узла Тарвизио (Тарвис).

Столь же сложными были отношения на юге Штирии и в Каринтии. В бывшей Южной Штирии (сегодня провинция Штайер- ска в Словении) проживало говорящее на словенском большинст­во (420 тыс. жителей), которому в городах противостояло немец­кое меньшинство (76 тыс. жителей). Эта область, на которую претендовало сербо-хорватское государство, после жестоких столкновений в январе 1919 г. («Марбургское кровавое воскресе­нье») отошла к будущей Югославии. Несколько иначе развива­лась ситуация в Каринтии, которую попытались занять словен­ские отряды. Это привело к настоящей кампании, проходившей в два этапа. В апреле 1919 г. столица Каринтии Клагенфурт (Целовец) была занята словенскими частями. В результате пришлось пойти на использование (в виде исключения) средства, рекомен­дованного американским президентом Вильсоном в известных «14 пунктах», — референдум. Десятого октября 1920 г. прошло го­лосование в зоне А, южнее Клагенфурта. Там словенцы составля­ли большинство, тем не менее 60% населения проголосовало за то, чтобы остаться в Австрии. Возможно, на этот результат повлияло обещание автономии (которое потом — и до сих пор — так и не было выполнено), а также тот факт, что в Австрии не было воинской повинности (что побудило многих женщин голосовать за Австрию). Голосование в небольшой зоне Б, севернее Клаген­фурта (здесь словенцы были в меньшинстве), было уже ненуж­ным. Проблема казалась решенной, но «оборонительная борьба», ставшая идеологией многих каринтийских немцев, придала воп­росу крайне эмоциональный характер. Дальнейшее развитие со­бытий — во время и после второй мировой войны — имело следствием углубление раскола и усиление ненависти по отношению к национальному меньшинству.

Кроме «успеха» референдума в Каринтии Австрия получила и другой территориальный выигрыш. Западные части венгерских комитетов: Пресбург (Братислава), Визельбург (Мошонмадьяро- вар), Эденбург (Шопрон) и Айзенбург (Вашвар) — в значительной степени были немецкоязычными, хотя там имелись также хорват­ское (около 40 тыс. человек) и венгерское (около 6 тыс.) националь­ные меньшинства. В декабре 1918 г. эта область отделилась от Венг­рии и объявила себя республикой «Хайнценланд» («хоанц» — само­название бургенландцев). По Сен-Жерменскому мирному договору она должна была отойти к Австрийской республике. С политиче­ской точки зрения исходное положение здесь было легче, так как Венгрия, значительно уменьшенная в размерах по Трианонскому договору, также являлась побежденной страной. Референдум был проведен лишь в округе Эденбурга, его итоги оказались в пользу Венгрии. (Впрочем, результатами голосования манипулировали с помощью дружески настроенного в отношении Венгрии итальян­ского наблюдателя.) Только в 1921 г. Австрии удалось при участии жандармерии (за неимением армии) и после ожесточенных боев с венгерскими партизанами занять территорию Бургенланда (без Эденбурга). Таким образом была образована девятая федеральная земля (в 1920 г. Вена и Нижняя Австрия были разделены).

Наглядный пример эгоистического метода аргументации со сто­роны Австрии — в чем в нашей старой литературе обычно упрека­ются другие страны — дает судьба земли Форарльберг.

Эта некогда заселенная алеманами область в экономическом и культурном отношении была ориентирована на Швейцарию. В мае 1919 г. форарльбержцы провели референдум, в ходе которо­го большая часть населения высказалась за присоединение к Швейцарской конфедерации. По различным причинам как международно-правового, так и внутреннего характера (стремле­ние сохранить равновесие католических и протестантских канто­нов) швейцарцы реагировали очень сдержанно и испросили со­гласия венского правительства. Последнее, однако, вопреки прежним декларациям о праве наций на самоопределение не дало согласия — исходя главным образом из экономических причин. Форарльберг остался в составе Австрии.

«Присоединение» к Германии, которое предполага­лось при основании нового государства, так и не состоялось. Сен-Жерменский и Версальский мирные договоры запрещали объеди­нение, и в результате самостоятельная Республика Австрия оказа­лась «государством, которого никто не хотел», «государством во­преки желанию». Для немецких националистов (пангерманцев) аншлюс был главным требованием по идеологическим причинам; социал-демократы решительно поддерживали эту идею по эконо­мическим и политическим соображениям. Крупное государство представлялось экономически более жизнеспособным, к тому же объединение могло укрепить позиции австрийской социал-демо­кратии. Германия была развитой индустриальной страной с много­численным пролетариатом и сильной социал-демократической партией, тогда как Австрия сохраняла по преимуществу аграрный характер. Крестьяне традиционно голосовали за социальных хри­стиан, и социал-демократы боялись, что им никогда не удастся прийти к власти. Отто Бауэр (политик и ведущий теоретик рабоче­го движения) думал прежде всего о расширении своей аудитории. Социальные христиане, в свою очередь, из политических сообра­жений также поддерживали идею аншлюса, однако довольно вяло. Нельзя было пренебречь и волей населения (в Тироле после окон­чания войны был проведен неофициальный референдум, около 90% участников которого высказались за аншлюс).

Первым следствием создавшегося положения стали две голод­ные зимы — 1918/19 и 1919/20 гг. Вена была слишком крупной сто­лицей для небольшой страны. Содержание многочисленного чиновничества для сократившейся подвластной территории созда­вало острую финансовую проблему. Рост инфляции был чудовищ­ным: если жизненные потребности одной семьи в течение четырех недель 1919 г. можно было покрыть за 2500 крон, то три года спус­тя для этого было необходимо уже 300 тыс. крон! Социал-демокра­ты, входившие в правительство и осуществившие целый ряд важ­ных мер в пользу рабочих (восьмичасовой рабочий день, отпуск, пособие по безработице, создание производственных советов на предприятиях, укрепление профсоюзов), выступили за выход из финансовой нужды посредством резкого увеличения налого­обложения богатых. Однако в итоге прошло предложение соци­альных христиан, возглавляемых прелатом и университетским профессором Игнацем Зайпелем.Зайпель считал, что выход из экономических трудностей возмо­жен лишь при помощи иностранных займов. Проблема, однако, за­ключалась в том, что Австрию не считали кредитоспособной. По­сле краха большой коалиции и новых выборов, на которых явное большинство получили социальные христиане, пангерманцы и близкий к ним «Сельский союз» («Ландбунд»), был предпринят ряд шагов. Канцлер Иоганн Шобер, близкий в 1921 г. к немецким националистам, заключил в Лане (Ланы) договор с Чехословакией, по которому Австрии был предоставлен значительный кредит при условии обещания отказа от аншлюса. Немецкие националисты были разочарованы, Шобер ушел в отставку, и Зайпель сам возгла­вил правительство. «Санация Зайпеля» вступила в решающую ста­дию. Он искусно играл на соперничестве государств-соседей и в конце концов получил по Женевскому протоколу кредит более чем на 650 млн крон — вновь в обмен на подтверждение отказа от идеи аншлюса.

Под контролем Лиги Наций финансовое положение Австрии стало понемногу поправляться; инфляция была поставлена под контроль, и в 1925 г. было введено «твердое» обеспечение шиллин­га («альпийского доллара»). Политика международных кредитов сопровождалась рядом оздоровительных мероприятий — прежде всего были уволены или, как тогда выражались, «прагматизированы» лишние чиновники и таким образом раздутый аппарат управ­ления приведен в соответствие с нуждами небольшого государст­ва. Подобные шаги, разумеется, не добавляли популярности пра­вительству (в особенности среди бюрократов).Тем не менее период до 1926 г. — к этому времени заканчи­вался срок контроля Лиги Наций над бюджетом страны — был относительно мирным. Однако уже намечались будущие меж­партийные конфликты, создавались партийные военизирован­ные организации, позиции обеих больших партий становились все более радикальными. Ожесточенные споры в парламенте по поводу «сокращения» чиновников и по вопросу защиты прав квартиросъемщиков, а также постоянно возобновлявшиеся де­баты об аншлюсе были прологом уличных схваток. Когда 30 ян­варя 1927 г. в Шаттендорфе (Южный Бургенланд) прогремели выстрелы, повлекшие за собой гибель нескольких человек, раз­рушение демократического строя началось.В монархии социал-демократы играли довольно незначительную роль, и лишь введение всеобщего избирательного права обеспечило их подъем. После 1918 г. они представляли собой одну из главных политических сил. Исповедовавшая интернационализм социал- демократическая партия отличалась строгой организацией, пользо­валась поддержкой огромного количества избирателей, и профсою­зы в значительной степени находились под ее руководством.

Для австрийской социал-демократии, как для всех рабочих пар­тий мира, русская революция 1917 г. и возникновение Советского Союза были событиями, в отношении которых следовало опреде­лить свою позицию. Хотя после 1888 — 1889 гг. партия стала на путь ревизионизма, ее левое крыло сохраняло верность революцион­ной идеологии. В то время как коммунистические партии, следуя в фарватере советской политики, объединились в III Интернацио­нал, социал-демократы восстановили Второй, который ирониче­ски называли «Двухсполовинным».

Австромарксизм, виднейшими представителями которого яв­лялись идеолог левого крыла партии Отто Бауэр, финансист и политик Рудольф Гильфердинг и секретарь II Интернационала Фридрих Адлер, представлял собой особую интерпретацию марксизма. В противоположность диалектическому материализ­му, основанному на идеях Гегеля, австромарксизм базировался на неокантианстве.

Австромарксисты пытались найти компромисс между больше­вистскими и ревизионистскими взглядами. Революционной, правда, чаще всего была фраза, тогда как политика социал-демо­кратов отличалась нерешительностью и склонностью к компро­миссам. Если Ленин был убежден, что сначала нужно разжечь пролетарскую революцию, результатом которой станет рожде­ние нового мира, то они, вполне в духе просветительской тради­ции, стремились создать путем воспитания новое человечество, которое потом будет способно осуществить социалистическую революцию. Социал-демократы открыли целый ряд собственных образовательных учреждений, призванных составить альтерна­тиву насквозь буржуазной государственной системе образова­ния. Социал-демократия Первой республики руководствовалась представлениями о новой культуре, противостоящей высокой культуре прошлого, определявшейся буржуазными ценностями; в «Красной Вене» это могло быть реализовано лучше, чем в любом другом месте страны.

Были созданы народные общеобразовательные школы. Органи­зованные при них вечерние курсы должны были дать рабочим до­ступ к основам образования. Венчала систему высшая партийная школа, где преподавали выдающиеся интеллектуалы того времени. Поскольку установки консервативных партий были враждебны современности (у одних это было обусловлено непримиримостью католической церкви к прогрессу, у других — обращенным в про­шлое немецким национализмом), интеллектуалы, мыслившие по-новому, могли проявить себя лишь в социал-демократической среде. К тому же социал-демократия была единственной партией, в программе которой не было антисемитских положений, поэтому еврейские интеллектуалы почти не имели альтернатив.

В рамках социал-демократической образовательной програм­мы были созданы рабочие библиотеки, призванные постепенно изменить круг чтения пролетариата. По-настоящему ценным произведениям литературы (например, книгам фон Травена, Синкле­ра, Золя, Ремарка) предстояло заменить сочинения Карла Мая и Хедвиги Курте-Малер. Получила развитие особая рабочая лите­ратура, известнейшими представителями которой были Альфонс Петцольд, Карл Циак, Эрнст Фишер, Фриц Розенфельд и Йозеф Луитпольд Штерн. Их главной темой был «социальный вопрос», судьба и нужды рабочих.

Дети социал-демократов должны были воспитываться в груп­пах и с раннего возраста приучаться к коллективизму. Для детей и юношества были открыты такие организации, как «Красные соколы» (социал-демократический вариант христианских бой­скаутов), «Друзья детей» или «Социалистическая рабочая моло­дежь». Социал-демократы пытались проводить свои идеи и в госу­дарственных школах; впрочем, реформы Отто Глёкеля, который в 1919— 1920 гг. был помощником государственного секретаря по образованию, удалось осуществить лишь отчасти.

«Культуркампф» между социал-демократами и церковью в Первой республике был очень острым, он проник в школу, раз­горелся вокруг требований упростить разводы и разрешить абор­ты, но особенно энергично велся на втором плане — вокруг во­проса о кремации. Последний стал очень актуальным в связи со строительством крематория на венском Центральном кладбище и привел к ожесточенным спорам с деятелями католической церк­ви, категорически отвергавшей кремацию. Социал-демократы были принципиальными атеистами, многие члены партии не при­надлежали ни к какому вероисповеданию. Некоторые политичес­кие события, например пожар во Дворце юстиции, вызвали волну массовых выходов из церкви (как протест против Зайпеля, «пре­лата без снисхождения»). В то же время (забавный курьез) атеис­ты организовали своего рода эрзац-церковь — «Союз свободо­мыслящих». К подобным антицерковным организациям относи­лось также объединение «Пламя», занимавшееся похоронным страхованием и отличавшееся чрезвычайно высокой степенью организованности входивших в него рабочих и работниц.

Подобно своим политическим противникам — социальным христианам, которым удалось преобразовать союз фронтовиков в хаймвер и превратить в свой инструмент профессиональную армию, социал-демократы также создали партийную армию. Рес­публиканский шуцбунд представлял собой вооруженное форми­рование, поначалу призванное охранять партийные мероприятия. Но вскоре оно зажило собственной жизнью. Шуцбундовцы были самой радикальной частью социал-демократии (как и хаймвер у социальных христиан) и находились в крайне напряженных отношениях с противником. С 1927 г. конфронтация постоянно усиливалась и достигла высшей точки в 1934 г., когда в обстанов­ке начала гражданской войны шуцбунд уже не следовал сдержи­вающей политике партийного руководства.

Степень распространенности социал-демократических идей, естественно, не была одинаковой по всей стране; центрами демо­кратической деятельности наряду с Веной стали индустриальные районы Верхней Австрии и Штирии. В Вене, которая по конститу­ции 1920 г. являлась самостоятельной землей и была отделена от «черной», то есть клерикальной, Нижней Австрии, «красные» могли действовать успешнее всего. «Красная Вена» отличалась не только особой, уже описанной контркультурой, но и значитель­ными социальными достижениями. Стремление социал-демокра- тов создать для рабочего класса достойный мир нашло зримое вы­ражение в коммунальном строительстве. В межвоенное время му­ниципалитет Вены построил современные жилищные комплексы, которые низкими ценами найма, наличием зеленых насаждений и санитарного оборудования резко отличались от наемных город­ских казарм с царившей там нищетой и антисанитарией (в 1910 г. в Вене все еще оставалось около 90 тыс. субарендаторов и 75 тыс. съемщиков коек). С 1925 по 1934 г. было построено 337 городских комплексов, в которых насчитывалось почти 64 тыс. квартир. Здесь также должно было воспитываться коллективистское сознание; наряду с общими домовыми прачечными планировалось даже оборудовать общие кухни, в которых бы некоторые женщи­ны готовили пищу для всех остальных. Но столь радикальные идеи реализовать не удалось. Социальные учреждения (ясли и детские сады) сделали для женщин возможной профессиональную дея­тельность; отсутствие трактиров соответствовало социал-демократическому идеалу борьбы с алкоголизмом («Думающий рабо­чий не пьет, а пьющий рабочий не думает»). Консерваторы обви­няли социал-демократов в том, что эти коммунальные здания яко­бы размещались в стратегических пунктах и строились как крепо­сти. Гражданская война 1934 г. показала, однако, что эти бастионы не могут служить надежной защитой идей демократии. Политическая жизнь первых послевоенных лет развивалась отно­сительно мирно, хотя идеологическое противостояние обеих боль­ших партий было непреодолимо. Социально-христианская партия, которой вскоре после краха большой коалиции предстояло (те­перь в коалиции с пангерманцами) сформировать правительство, была расколота. Одно крыло, группировавшееся вокруг Фридриха Фундера, Леопольда Куншака, Рихарда Шмица и Виктора Кинбе- ка, выступало за сохранение монархии, другое — во главе с Йодо- ком Финком и прелатом Иоганном Непомуком Хаузером — за ре­спублику. В конце концов было принято решение в пользу респуб­лики; одновременно решено было выступить за аншлюс, хотя сама по себе эта идея была социальным христианам чужда. Выдающейся личностью Социально-христианской партии был, несомненно, Игнац Зайпель, который рассматривается ис­следователями либо как крупный интеллектуал и спаситель Авст­рии от экономической катастрофы, правоверный католик и вели­кий государственный деятель, либо же как демонический черный человек, символ клерикального фашизма и носитель антиде­мократических идей. Зайпель вел свою партию в четко анти­марксистском направлении; подобно своим политическим про­тивникам, он был человеком бескомпромиссным, отвергавшим соглашения. Им все больше овладевало желание устранить из по­литической жизни левых, которых он ненавидел всей душой. Укреплявшиеся с годами антипарламентские и антидемократиче­ские идеи Зайпеля, выступавшего сторонником однопартийного государства под католическим знаменем, быстро распространя­лись в консервативном лагере, их разделяли и развивали деятели хаймвера. Основой последнего стали послевоенные объединения фронтовиков, располагавшие значительными запасами оружия неофициально разоруженной армии монархии. Вскоре социаль­ным христианам удалось перестроить эти организации в нужном им направлении и создать из них партийную армию. Исполни­тельная власть государства (в том числе жандармерия, полиция и кадровая армия) при социально-христианском правительстве была очищена от «неблагонадежных элементов» (левых) и все больше становилась инструментом власти консерваторов. Опи­раясь на христианское социальное учение (провозглашенное па­пой Львом XIII в 1891 г. в энциклике «Рерум новарум» и в 1931 г. получившее развитие в булле папы Пия XI «Квадрагезимо анно»), ненавидевшие марксизм и демократию хаймверовцы хотели по­строить «сословное государство», основой которого стали бы со­словия, сформированные не по признаку рождения, а по роду профессиональных занятий. Так они надеялись положить конец борьбе классов и создать «христианский» режим. Неоромантиче­ские идеи в изложении профессора Венского университета От- мара Шпанна, оказавшего влияние на целое поколение молодых консерваторов, требовали авторитарной власти и сильного «вож­дя». Путь к фашизму был намечен.

После более или менее удавшейся «санации Зайпеля», которая в 1926 г. была закончена, 30 января 1927 г. началась череда со­бытий, в конечном итоге завершившихся падением демократии в Австрии. К тому времени уже сделались постоянными столкно­вения между хаймвером и шуцбундом. Обычно они принимали форму потасовок, что вполне было в духе «сельских народных обычаев», однако случившееся 30 января в Шаттендорфе, на юге Бургенланда, далеко превзошло все прежнее. Хаймверовцы от­крыли огонь по группе шуцбундовцев и убили инвалида и ребенка. В июле 1927 г. трое хаймверовцев предстали перед судом, но этот суд, состоявший из участкового судьи и судебных заседателей, вы­нес оправдательный приговор. С точки зрения формального права один из этих троих в самом деле был невиновен, потому что смер­тельными оказались лишь два выстрела, но с политической точки зрения приговор был неоправданным. Социал-демократическая «Рабочая газета» (Arbeiterzeitung) в пламенной передовой статье главного редактора Фридриха Аустерлица призвала к протесту. Пятнадцатого июля 1927 г. состоялась демонстрация рабочих у Дворца правосудия, которая закончилась пожаром в его здании. Вмешались полиция и армия, стрелявшие по безоружным демон­странтам. Восемьдесят девять из них (а также четверо полицей­ских) были убиты, многие получили ранения. Ответственность за приказ открыть огонь лежала на канцлере Зайпеле, получившем тогда прозвище «Безжалостный прелат», и начальнике венской по­лиции Шобере, прозванном «Убийцей рабочих».

Социал-демократы реагировали сдержанно и не использовали этот повод для принятия принципиальных решений. Таким об­разом буржуазный лагерь одержал победу. Это усилило анти­демократические тенденции и желание одолеть политического противника силой. Хаймвер все больше и больше попадал под влияние итальянского фашизма, и это укрепляло его антимарк­систскую позицию. Разумеется, Бенито Муссолини помогал хайм- веру не только советами, как избавляться от «красных», но также деньгами и оружием.

События 1927 г. усилили и без того свойственные социал-демо­кратам антиклерикальные настроения. Начались многочисленные выходы из церкви, которые, в конце концов, привели к запоздало­му отказу Зайпеля от активной политической деятельности. Одна­ко, и находясь за кулисами, он держал все нити в своих руках. Го­раздо более слабые правительства социально-христианских поли­тиков (Штрерувица, Вогуэна) или немецкого националиста Шобера оставались в тени укреплявшегося и становившегося все более радикальным хаймвера. В мае 1930 г. в «Корнойбургской клятве» хаймвер заявил об отказе от демократии западного образ­ца и потребовал создания сословного однопартийного государст­ва, что представляло собой чисто фашистскую программу («Мы возьмем власть в государстве. Мы отвергаем демократию и парла­ментаризм. Мы являемся приверженцами принципов фашизма»).

В ноябрьских выборах 1930 г. (как выяснилось потом, они на долгое время стали последними парламентскими выборами) хаймверовцы участвовали как «Отечественный блок» и получили 9 мандатов. Социальные христиане получили 66 мест, блок Шобе­ра — 19. Таким образом, буржуазный лагерь располагал солидным большинством, но все же социал-демократическая партия с ее 72 местами в парламенте представляла собой сильнейшую партию страны. Положение усугублялось первыми, пока еще незначитель­ными успехами национал-социалистов. Хотя они не получили ни одного мандата, за них проголосовало почти 100 тыс. человек.

Паника в рядах социальных христиан возросла, когда на по­следовавших вскоре местных выборах поданных за национал- социалистов голосов существенно прибавилось. Еще более сла­бые социально-христианские правительства (Отто Эндера, Кар­ла Буреша, «правительство слабой руки») должны были прежде всего бороться с проявлениями мирового экономического кри­зиса (начавшегося в «черную пятницу» 24 октября 1929 г. на Уолл-стрит), который поставил под угрозу успехи «санации Зай­пеля». Милитаризация общества и радикализация вооруженных организаций были следствиями безработицы и неуверенности в будущем. Выдвинувшийся в это время социально-христиан­ский политик Курт фон Шушниг организовал в качестве своей опоры и противовеса хаймверу штурмовые отряды явно монар­хической ориентации. Части штирийского хаймвера во главе с Вальтером Пфримером попытались в 1931 г. осуществить путч, который, однако, в течение нескольких часов провалился сам собой. Хотя Пфримеру было предъявлено обвинение в государст­венной измене, он был оправдан.

В 1932 г. ушли из жизни две выдающиеся личности двадца­тых годов — Зайпель и Шобер. На их место пришло новое поколе­ние политиков, наиболее видными из которых были Энгельберт Дольфус и Курт Шушниг; оба были министрами в кабинете Буре­ша. Огромный успех национал-социалистов на местных выборах.

Экономические трудности, порожденные мировым кризисом, можно было преодолеть при помощи Лиги Наций, которая в соот­ветствии с Лозаннским протоколом 1932 г. предоставила кредит в 300 млн шиллингов; однако этот договор вызвал в стране бурную дискуссию, поскольку вновь содержал запрет на аншлюс. Дискус­сию сопровождали столкновения и стачки. Во время парламентских дебатов 4 марта 1933 г. возникла необходимость в повторном голосо­вании. Решение зависело от единственного голоса, и тут председа­тель Национального совета социал-демократ Карл Реннер оставил свой пост: таким образом он прибавил один голос своей партии, ибо, будучи президентом, не имел права голосовать. Председательство был вынужден принять второй парламентский президент, предста­витель социально-христианской партии Рудольф Рамек, что отнима­ло один голос у его партии. Тогда он тоже оставил свой пост, и пред­седателем стал третий президент, немецкий националист Зепп Штраффнер. По неясным причинам он тоже отказался от своего по­ста. Таким образом, не осталось ни одного председателя, могущего продолжить или закрыть заседание, и сбитые с толку депутаты по­кинули парламент. Это был шанс, которого дожидался Дольфус. Процедурная ошибка давала повод распустить парламент (социаль­ные христиане говорили о «самороспуске») и воспрепятствовать новым выборам.

Когда Штраффнер, осознав свой промах, попытался вновь со­брать парламент, явившихся на заседание депутатов разогнали силой. Социал-демократический шуцбунд был распущен и запре­щен, равно как и коммунистическая партия; отряды хаймвера отныне становились своего рода вспомогательной полицией. Пре­зидент страны Вильгельм Миклас, один обладавший правом офи­циально распускать парламент и назначать новые выборы, под на­жимом своих партийных друзей промолчал. По совету Роберта Хехта, заведующего отделом Министерства внутренних дел, пра­вительство воспользовалось жалобой социал-демократического правительства земли Вена, поданной в Верховный суд, для упразд­нения этой контрольной инстанции. Члены суда из числа социальных христиан вышли из его состава, сделав его таким образом не­способным к принятию решений. Отныне управление страной базировалось на «военно-экономических чрезвычайных полно­мочиях» времен первой мировой войны.

Социал-демократы, все еще занимавшие ряд важных постов, реагировали весьма сдержанно. Было решено ответить вооружен­ным восстанием только в том случае, если власти станут распус­кать партию, запрещать профсоюзы, атаковать «Красную Вену» или осмелятся провозгласить фашистскую конституцию.

Успехи национал-социалистов на местах (в Инсбруке они по­лучили 40% голосов) и усиление нацистского террора привели к запрету в июле 1933 г. НСДАП в Австрии. Но после прихода к власти в Германии Гитлера это уже не было решением пробле­мы. Многие австрийские члены НСДАП удалились в рейх и созда­ли там Австрийский легион, тогда как нелегальная партия развер­нула бурную деятельность внутри страны.

Движение к диктатуре становилось все более явным. Во время празднования в сентябре 1933 г. юбилея «освобождения от турок» (1683) и проходившего в те дни Католического съезда Дольфус за­явил, что его целью является построение сословного государства с сильным авторитарным руководством. Обыски в помещениях ра­бочих организаций с целью найти оружие и аресты шуцбундовцев стали подготовкой к последнему шагу. В Вёллерсдорфе для поли­тических противников был построен «лагерь интернирования» (наименование концентрационного лагеря, пусть и не вполне сопо­ставимого с национал-социалистическими). При поддержке като­лической церкви и фашистской Италии правительство решилось выступить против социал-демократии. Одиннадцатого февраля 1934 г. руководитель хаймвера и министр внутренних дел Эмиль Фей на собрании в Гроссенцерсдорфе объявил о предстоящем уда­ре: «Завтра мы выйдем на работу и завершим ее». Руководство социал-демократической партии отреагировало, как всегда, нере- шительно-сдержанно, но руководитель шуцбунда города Линца Рихард Бернашек решил действовать. Когда утром 12 февраля хаймверовцы попытались искать оружие в отеле «Шифф», шуц- бундовцы оказали сопротивление, и началась недолгая граждан­ская война. Центрами сопротивления были промышленные райо­ны Верхней Австрии и Верхней Штирии и, разумеется, Вена, где во многих муниципальных кварталах развернулись настоящие бои. Ослабленный многомесячными волнами арестов, шуцбунд был разгромлен превосходящими силами армии и хорошо вооруженно­го хаймвера, использовавшими даже артиллерию, всего за четыре дня. Причинами быстрого поражения были также отсутствие коор­динации действий и неудача всеобщей забастовки. Потери шуц- бундовцев, которые первыми в Европе с оружием в руках вступили в борьбу с фашизмом, составили 200 убитых и 300 раненых. Многие руководящие социал-демократы (Отто Бауэр, Юлиус Дейч и др.) бежали в соседнюю Чехословакию, более тысячи социал-демокра­тов были арестованы и интернированы, девять шуцбундовцев каз­нены, среди них тяжело раненный Карл Мюнихрайтер, молодой венский пожарник Георг Вайссель и руководитель штирийского шуцбунда Коломан Валлиш. Социал-демократическая партия и все связанные с ней организации были распущены и запрещены. Заграничное бюро австрийской социал-демократической партии, находившееся в Брюнне (Брно), продолжало свою нерешительную и реформистскую политику, в то время как оставшиеся в стране члены партии, назвавшись «революционными социалистами», ор­ганизовали сопротивление и сотрудничество с коммунистами, с ко­торыми отчасти сблизились и идеологически.

Австрофашизм победил. Первого мая 1934 г. «именем Божьим» была провозглашена новая конституция, утвердившая принцип ав­торитарного руководства государством. Профессиональные сосло­вия должны были образовать такие корпоративные учреждения, как Государственный совет, Федеральный совет культуры, Феде­ральный экономический совет и Совет земель, в которых заседали назначенные члены. Эти советы не обладали никакой законода­тельной властью, она полностью находилась в руках правительства. Все партии были распущены, осталась лишь единая партия «Отече­ственный фронт». Несмотря на попытки найти смягчающее обо­значение этой системы управления (сословное государство, авто­ритарное правление и т. д.), при серьезном научном анализе невоз­можно пройти мимо того факта, что она была фашистской. Часто звучащее возражение, что она была мягче национал-социализма, является аргументом, уместным в пивной, но не доводом в серьез­ной политической дискуссии или результатом критической исто­рической оценки. В тот же самый день, 1 мая 1934 г., было объявле­но о конкордате, который не в последнюю очередь был наградой для церкви за поддержку австрофашистского режима. Он действу­ет и по сей день.

Враг слева был побежден, но расцветший в подполье национал- социализм становился все агрессивнее. Коричневый террор уси­ливался, а вместе с ним и внешнеполитическое давление со сторо­ны Германского рейха. Двадцать пятого июля 1934 г. одетые в форму австрийских солдат члены нелегального 89-го штандарта СС проникли в служебное помещение канцлера и арестовали на­ходившихся там членов правительства.

Дольфус пытался бежать и был застрелен. К этому времени уже была захвачена венская радиостанция, и населению сообщи­ли, что Дольфус ушел в отставку, уступив свой пост Антону Ринтелену. Путч был организован крайне дилетантски — большинство членов правительства оставались на свободе и могли действо­вать — и закончился после обещания отпустить путчистов, от ко­торого отказались при известии об убийстве Дольфуса. Сосре­доточение войск фашистской Италии, покровителя Австрии, на границе у Бреннерского перевала усилило внешнеполити­ческие позиции австрофашистов, так что Гитлер реагировал ос­торожно и объявил путч внутренним делом Австрии.

Вокруг погибшего Дольфуса возник культ. Его смерть стала ле­гендой («первая жертва национал-социалистов»), которая живет по сей день и покрывает в глазах консерваторов их собственные постыдные дела. Преемниками Дольфуса стали Курт Шушниг, яв­лявшийся канцлером и вторым председателем Отечественного фронта, и высокородный аристократ Эрнст Рюдигер Штаремберг, отныне вице-канцлер и руководитель Отечественного фрон­та. Только в 1936 г., когда Штаремберг, по случаю нападения Мус­солини на Абиссинию (Эфиопию), послал тому слишком радост­ное и дипломатически не выдержанное поздравление, Шушниг смог взять в руки всю полноту власти. Его правительство, скло­нявшееся к реставрации Габсбургов, подвергалось все большему давлению со стороны национал-социалистической Германии. На­пряженность в отношениях с могущественным соседом вылилась в конфликт еще при Дольфусе, в 1933 г., когда баварский министр юстиции Ганс Франк был выдворен из страны из-за своих выска­зываний о возможности вооруженного вторжения в Австрию. В ответ на это Германский рейх вынес решение о «барьере в ты­сячу марок» — это означало, что каждый германский гражданин должен перед въездом в Австрию уплатить 1000 марок; это нанес­ло серьезный удар по австрийскому туристическому сектору (почти 40% туристов составляли немцы из рейха).

Дальнейшая судьба Австрии во многом зависела от внешнепо­литических комбинаций в Европе. Единственным надежным парт­нером была Италия, с которой Австрия (вместе с Венгрией) в 1934 г. подписала так называемые Римские протоколы. Конференция в Стрезе в 1935 г. в последний раз дала международные гарантии независимости Австрии со стороны Англии, Франции и Италии. С нападением Муссолини на Абиссинию «Стрезский фронт» рас­пался. Францию и Англию вовсе не приводили в восторг попытки Италии заполучить колонии в Африке, одна лишь Германия под­держала авантюру Италии в идеологическом плане, а когда возник­ли военные затруднения, то и оружием. Это подготовило создание оси Берлин —Рим, за что Германия получила вознаграждение в ви­де Австрии (говорили, что стержень Берлин — Рим был тем верте­лом, на котором Австрия могла бы быть поджарена «до коричнево­го цвета»). Новое сотрудничество двух больших фашистских дер­жав явственно проявилось в период испанской гражданской вой­ны, где они обе поддерживали каудильо Франко; в то же время мно­гие социал-демократы — участники февральских боев вступали в интернациональные антифашистские бригады.

Германо-австрийский договор от 11 июля 1936 г. («Июльское соглашение») подтвердил изменившееся положение Австрии. В этом соглашении Германия гарантировала полный суверенитет Австрии, отменяла «барьер в тысячу марок» и объявляла австрий­ское национал-социалистическое движение внутренним делом Австрии. За это последняя должна была признать себя «немецким государством», не могла продолжать направленную против нацио­нал-социализма пропаганду, арестованные нацисты должны были быть отпущены на свободу.

Дальнейшее укрепление оси Берлин —Рим (посещение Муссо­лини Берлина в 1937 г.) и недостаточная поддержка европейскими державами австрийской независимости ухудшили положение страны. Так, например, некоторые британские политики совер­шенно открыто высказывались за аншлюс, а соседние страны гораздо больше, чем аншлюса, боялись реставрации Габсбургов. Австрия оказалась предоставленной самой себе. Австрофашист­ское правительство было непопулярно, оппозиция подавлена, а доля австрийцев, которые все откровеннее посматривали в сторону рейха, постоянно росла. Экономические успехи национал- социалистической Германии казались неоспоримыми — при этом, однако, не замечали или не желали замечать, на чем они ос­нованы. Антисемитская политика, восстановление армии и стре­мительное вооружение, которые подготавливали вторую миро­вую войну, действительно снизили уровень безработицы и побу­дили многих из тех, кто не слишком внимательно всматривался в эти процессы, возложить надежды на аншлюс.

В феврале 1938 г. состоялась встреча Гитлера и Шушнига в Берхтесгадене, во время которой австрийского канцлера шан­тажировали угрозой военного вторжения. Он был вынужден ус­тупить и ввел в правительство в качестве министра внутренних дел руководителя австрийских национал-социалистов Артура Зейсс-Инкварта. Шушниг не видел никакой возможности выйти из этого кризиса, кроме проведения референдума о сохранении независимости страны или присоединении к рейху; 9 марта он объявил, что последний состоится 13-го числа. Но уже за два дня до этого ему был предъявлен германский ультиматум, и Шушниг ушел в отставку, уступив пост канцлера Зейсс-Инкварту. Таким образом, захват власти национал-социалистами произошел «ле­гально» — как и в 1933 г. в Германии, — но одновременно в Авст­рию вступили германские войска. Никакого военного сопротив­ления оказано не было — самостоятельность страны была похо­ронена под восторженные крики «хайль!». Австрии больше не существовало.