8.2. Групповые ценности, цели, нормы.

Независимо от степени организации, каждая социальная группа образуется вокруг определенной цели (потребности) и формирует свои нормы поведения (формы ее удовлетворения). При этом потребность может складываться

— под влиянием сиюминутно возникающих обстоятельств (грабеж магазина, реакция на клич: «Наших бьют!» и т.п.)

— или существовать как постоянно (длительное время) действующий фактор.

Потребность (цель) и складывающиеся формы ее удовлетворения (достижения) формируют свою систему ценностей. При этом ценности группы осознаются ею как самое главное, перед чем обязаны отступать если не все, то многие социальные ограничения и запреты. Другими словами, здесь проявляется основной инстинкт группы, для которой свои ценности — это жесткий абсолют, все другие — простая условность. Без такого инстинкта группа нежизнеспособна. Проявлением именно этого инстинкта на уровне больших групп становятся «два государства», о которых говорил Платон, две культуры, о которых писал Ленин, этнокультурная рознь в рамках полиэтнических обществ и т.п.

На пике экзальтации групповые ценности могут затмевать собою все остальное. Однако следует иметь в виду, что многие ценности социума коренятся гораздо глубже, чем сиюминутные ценности стихийно возникающей группы. Поэтому неудивительно, что часто она рассыпается, как только осознается, что перейдена некая черта. Так, бросившаяся на погром «инородцев» толпа часто приходит в себя, когда совершается убийство. И дело не только в том, что ею овладевает страх перед расплатой. Это следствие шока, вызываемого столкновением высших ценностей социума с ценностями группы.

Но там, где групповые ценности воспитываются поколениями, становятся возможными самые дикие эксцессы. Вспомним хрестоматийное:

Гоголь о конфликте групповых ценностей

Скоро весь польский юго-запад сделался добычею страха. Всюду пронеслись слухи: «Запорожцы!.. показались запорожцы!..» Все, что могло спасаться, спасалось. Все подымалось и разбегалось, по обычаю этого нестройного, беспечного века, когда не воздвигали ни крепостей, ни замков, а как попало становил на время соломенное жилище свое человек.

<…>

…часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг — и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги.

<…>

Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось на границах Украйны. Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд, выступивший на добычу или на угон за татарами. Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа, – поднялась отмстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей, за бесчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле – за все, что копило и сугубило с давних времен ненависть козаков.

<…>

Еврейский погром в Сечи:

— Перевешать всю жидову! — раздалось из толпы. — Пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам! Пусть же не ставят значков на святых пасхах! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!

Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов. Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили.

<…>

В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!

Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе.¹⁶⁷

Вот только напомним, что это не этнографические подробности быта одной только Украины. Схожее, а часто и превосходящее своим ужасом творилось повсюду, как на межэтническом, так и на внутринациональном уровне. Поэтому зверства фашизма имеют долгую (и богатую) предысторию.