Социалистический реализм и развитие культа

На так называемом Съезде победителей в феврале 1934 г. Киров в одной из ключевых речей раннего культа восхвалял Сталина за исключительные качества его руководящей деятельности. На самом же деле выборы в Центральный Комитет показали, что Киров пользовался среди партийной элиты большей популярностью, чем Сталин, сведения о чем были замолчаны руководством. Тезис, в общих чертах предложенный Медведевым и другими, о том, что Киров был в центре заговора по свержению Сталина, не принят О. Хлевнюком ³и остался без подтверждения . Но даже если Сталин был мишенью не более чем сдержанной критики внутри партии, тем не менее, как казалось на первый взгляд, он сдал позиции (если не власть), отказавшись от поста Генерального Секретаря, в то время как Киров был повышен в должности, войдя в Секретариат (хотя Сталин также повысил в должности нескольких менее значительных лиц). Восхваление Кировым Сталина, могло, таким образом, быть демонстрацией верности Хозяину. Речь Кирова вдохновила многие подобные славословия, которые вскоре стали обязательным компонентом сталинистской риторики. Некоторые историки рассматривают вторую половину 1933 года и 1934 год как время, когда и был создан культ . Если в период с 1930 по 1933 г. упоминания имени Сталина в «Правде» были ограниченными (хотя их число росло), к 1934 г. его изображения и имя стали появляться с увеличивающейся частотой и приобрели стандартный характер . Хотя старая сталинская гвардия заложила основание культа еще во время празднования его юбилея и в начале тридцатых годов, молодое поколение партийных лидеров, которых Сталин стал повышать в должности начиная со съезда партии в 1934 г., сыграло важную роль в развитии зрелого культа. Жданов, как человек, курировавший культуру и искусство, сыграл в этом особо значительную роль, но и Берия проявил инициативу как в развитии культа, так и в использовании его как инструмент для власти.

Другие придворные, такие, как давний секретарь Сталина и редактор «Правды» Мехлис, главный личный секретарь Сталина с 1935 г. Поскребышев, также способствовали развитию культа и администрировали его. Большую роль в развитии образа Сталина, характерного для его культа, сыграла новая политика в отношении культуры, положившая в свое основание социалистический реализм и принцип историзма. По решительному, хотя и несколько парадоксальному, определению Жданова, данному в 1934 году, социалистический реализм должен был стать тем стилем, в котором советская литература стала бы «создавать портреты наших героев» и «показывать завтрашний день». Ведущей задачей нового искусства стало создание мифов Советской власти - ее вдохновляющего прошлого, героического настоящего и славного будущего, -которые нашли бы отклик в массах и помогли создать ощущение новой общности и новой личности. В то время как массовая культура еще только зарождалась в России, партия понимала важность не только смысла сообщения, но и средства передачи этого сообщения, способа, стиля и жанра, в котором оно преподносилось массам . Революционный модернизм 1920-х не приобрел популярности в массах и нашел признание только среди элиты, а пролетарское искусство, пришедшее ему на смену, оттолкнуло не только потребителей пропаганды, но также и потенциальных ее создателей. Переход к более привычному стилю, в котором больше места уделялось традиционным темам и образам, понравился как многим в художественном истэблишементе, так и, насколько можно судить, широким массам . Таким образом было заложено основание для более эффективной пропаганды советского образа жизни. Социалистический реализм, опиравшийся на оптимизм, на развлекательные и легко узнаваемые образы, а не на разрушение старых образов и нарушение привычного эстетического восприятия, способствовал бегству от реальности.

Он предлагал нации ее собственный образ, в котором она могла легко узнать современную героическую эпопею с гарантированным хорошим концом. Авиаторы, такие как Чкалов, исследователи Арктики, такие как Папанин, стахановцы, даже дети-ударники труда или мученики, - предлагались общественным массам с середины 1930-х годов К этому времени был создан ритуальный образ вождя. Так, летом 1935 года на страницах газеты «Правда» появились первые фотографии Сталина, встречающегося с детьми в Кремле (традиционном центре автократической России) и в других местах, ставших олицетворением сталинского рая, например, на аэродроме Щелково. Впоследствии подобный прием станет одним из любимых тропов культа: встречи детей с вождем широко освещались в прессе, в стихах и рассказах, в картинах, плакатах и таких лозунгах, как «Спасибо Вам, товарищ Сталин, за наше счастливое детство». Моменты, когда взрослым удалось увидеть вождя - либо принимающим парад на трибуне мавзолея Ленина, либо на каком-либо из съездов героев нового порядка (стахановцев, депутатов Верховного Совета, представителей живописных народностей и меньшинств) - также были представлены в фольклоре, стихах, на полотнах художников и в кино как кульминация волшебной сказки, в которой простая молочница или крестьянка становится народным депутатом и летит в Москву, чтобы обратиться к народу и, что более важно, повстречаться со Сталиным. Сталин, таким образом, стал не только «учителем и другом» детей, но и «отцом народов», верховным патриархом.

С этого момента общественная жизнь понималась уже не в терминах социальных механизмов и государственных институтов, а в терминах личных взаимоотношений, и вовлекалась в сферу личности Сталина: Советский Союз представлялся своего рода патримониальным государством. Образ Сталина претерпел изменения: из трезвого ленинца и революционного последователя он превратился в почти сверхполитическую отеческую фигуру, которая «заботится о каждом из нас», как говорилось на плакате Виктора Горохова 1940 года. Средневековая концепция о двух телах короля, предлагает Виктория Боннелл, может быть применена к образам Ленина и Сталина на плакатах, начиная с конца 1920-х годов . Вождь имплицитно представлялся как нечто, олицетворяющее большее, нежели его смертная оболочка: все больше и больше он становился олицетворением государства, страны и революции. К 1936 году, и более того, к 60-летию в 1939 году, Сталин представлялся уже как лидер, отличающийся от Ленина. Хотя мифический Ленин обладал многими качествами, которые затем были присвоены выдуманным Сталиным - скромностью, доступностью, мудростью и прозорливостью, смелостью и решительностью - эти качества, вопреки провозглашенной бессмертности прототипа, заглушались его временной удаленностью . Область деятельности Ленина лежала уже в прошлом, относилась к годам революции и гражданской войны, чью двадцатую годовщину отметили в 1937 году; его великие теоретические работы и практические дела были все чаще превзойдены ведущей ролью Сталина во второй революции, которая началась с Пятилетних планов. «Мы все говорим ленинизм, ленинизм», - по свидетельствам, заметил как-то Каганович на даче Сталина, - «но Ленин умер много лет назад. Сталин сделал больше, чем Ленин, и мы должны говорить о сталинизме. Мы наговорились о ленинизме». Ленин стал лишь абстракцией, точкой отсчета. Лозунг «Сталин - это Ленин сегодня», появившийся в 1935 году, отражал эту эволюцию. В отличие от Ленина Сталин в пропаганде конца 1930-х годов был могущественной, почти магической личностью в настоящем: как принц из волшебной сказки (один из самых популярных жанров, в котором писались журналистские репортажи той эпохи, а так же народные стихи и сценарии кинофильмов), он изменял судьбу отдельных людей и всего общества, а также основы самой жизни. Он был больше истории, которая связывалась с компромиссами и сиюминутными действиями, и стал частью мифов и легенд. Превосходя рамки настоящего и исторического времени, Сталин соответствовал своему образу на плакатах Клуциса: его нельзя было измерить мерками обычного человека. Его личность проникала во весь мир вокруг него: его глаза все видели, его ум все знал, его сердце вмещало чаяния всех его детей. Хотя Ленин тоже был другом детей (которых представляли плачущими в день его смерти), он не был «отцом народов», и аналогичная личная аура не была создана (или не приписывалась ему) на тот момент.