Лекция 6. «Доктор Живаго». Борис Пастернак.

Роман широко обсуждался, как в западной, так и в отечественной печати. Считалось, что это последний роман с широким охватом. времени и пространства, с философской глубиной, острым сюжетом и, самое главное, с ярким центральным героем, отразившем судьбу целого – пастернаковского поколения, поколения Пятого года.

"Я хочу написать большой роман: с любовью, с героиней – как Бальзак", – писал Пастернак М.Цветаевой в 1922 г.

И в уже в 1946 г., в момент начала работы: «Собственно, это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного, как, в идеале, у Диккенса и Достоевского, -- эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое. Роман пока называется "Мальчики и девочки"...» (В письме к О. М. Фрейденберг от 13 октября 1946 года).

Роман о поколении, о его выразителе – Александре Блоке: «Я, как угорелый, пишу большое повествование в прозе, охватывающее годы нашей жизни, от Мусагета(*) до последней войны, опять мир "Охранной грамоты", но без теоретизирования, в форме романа, шире и таинственнее, с жизненными событиями и драмами, ближе к сути, к миру Блока и направлению моих стихов к Марине(**). Естественна моя спешка, у меня от пролетающих дней и недель свист в ушах" (письмо С. Н. Дурылину от 27 января 1946 года).

Работа над романом заняла около 10 лет – с 1946 по 1955 г. Пастернак в своем романе возрождал не только конкретное произведение, но и целый жанр. Роман вырос из русской прозы, разлитой по мелким сосудам, мельчавшей прямо на глазах, в условиях роста политической тенденциозности и конъюнктуры. Чем больше появлялось тем для советских писателей (новая деревня, новый город, освоение целины, новый быт – старая идея, новый человек на заводе, новый завод в душе человека; идея гражданской войны, идея переходного периода, идея индустриализации и коллективизации, идея революции после революции и т.д.), тем более разменивалась литература, размещаясь по "идейно-тематическим" полочкам и колбочкам, гася инерцию русской прозы 19-го века. Продолжить могучее течение русской прозы был призван роман Пастернака.

(Предисловие Б.П. перед чтением глав из романа): "Для нашего разговора достаточно будет сказать, что в моих глазах проза расслоилась на участки. В прозе осталось описательство, мысль, только мысль. Сейчас самая лучшая проза, пожалуй, описательная. Очень высока описательная проза Федина, но какая-то творческая мета из прозы ушла. А мне хотелось давно – и только теперь это стало удаваться, – хотелось осуществить в моей жизни какой-то рывок, найти выход вперед из этого положения. Я совершенно не знаю, что мой роман представит собой объективно, но для меня, в рамках моей собственной жизни, – это сильный рывок вперед в плане мысли. В стилистическом же плане – это желание создать роман, который не был бы всего лишь описательным, который давал бы чувства, диалоги и людей в драматическом воплощении. Это проза моего времени, нашего времени и очень моя". <...>

Роман Пастернака (помимо числа его жанровых достоинств: эпическая широта, философическая глубина и т.д.) стремится к простоте своего выражения. Идея романа как жанра, по мнению Пастернака, этому способствовала как никогда. Но жанр романа уже в своей предызбранности представляет форму, исторически сложившуюся как целое и обремененную этой традицией. Таким образом, задача самовыражения становилась задачей реабилитации романного жанра и связывалась с идеей создать вещь, которая была бы романом, но читалась как бы впервые – то есть вещь, в которой форма была бы прозрачной и содержание не заглушалось формой. А содержание, по сути, сводилось к одному – праву говорить, что думаешь, мыслить свободно в прозе, выразить "человека в категории речи".