Примечания

[1] Текст относится к 1935 г. и представляет собой фрагмент работы «Фридрих Энегльс и проблемы мифологии» (неопубл.).

[2] Маркс-Энгельс. Собр. соч. Т. VIII. С. 269. (В сносках сохранены отсылки автора. — Прим. ред.)

[3] «Одно лишь срвнение не может дать полное удовлетворение научной поьтребности… достигнутые этим методом результаты должны рассматриваться лишь как, хотя и необходимые, но все-таки подготовительные работы для подлинно постигающего познания» (Гегель. «Энциклопедия философских наук»).

А.А. Бурыкин (Институт лингвистических исследований РАН)

Mифы о кладах (о специфике парадигматической организации текстов одного жанра)

Мифы, точнее, мифологические рассказы о зарытых кладах составляют особый пласт мифологических повествований. По сравнению с другими образцами жанра мифологических рассказов и другими жанрами повествовательной несказочной прозы мифы и рассказы о кладах имеют ряд особенностей, характерных только для данной жанрово-сюжетной разновидности. Это относительно позднее происхождение, почти всегда связываемое с какими-то реальными событиями, это принадлежность к сниженному слою повествований наряду с иными типами устных рассказов, это предназначенность для узкого круга адресатоврассчитанному на довольно узкую аудиторию, это особая прагматика, призванная побуждать слушающих к действиям по поискам клада или к особому отношению к рассказывающему — хранителю тайны клада.

С точки зрения сюжета и сферы действия повествования мифологические рассказы о кладах могут быть подразделены на три группы:

1. устные рассказы-бывальщины о зарытых кладах, которые могут связываться с персонажами исторического фольклора;

2. рассказы, имеющие историческую основу, например, рассказы о сокровищах Наполеона, библиотеке Ивана Грозного или драгоценном грузе затонувших кораблей;

3. индивидуальные устные рассказы, сходные по содержанию с быличками (если их содержание вымышлено), или рассказы-исповеди (если их содержание заслуживает доверия).

Именно последняя группа рассказов и составляет предмет внимания в настоящей работе.

Индивидуальные рассказы-былички или рассказы-исповеди о зарытых кладах обычно активизируются и в массовом объеме появляются в каких-либо экстремальных ситуациях. Писатель В. Зазубрин в своей повести «Щепка», действие которой происходит в 20-е годы XX века (написана тогда же, опубликована только в 1991 г.), показал, что рассказы о зарытых кладах (всегда вымышленные или непроверяемые) характерны для тех, кто приговорен к расстрелу, и рассказывающие ищут в них шанс на спасение. Другая группа повествователей рассказов о кладах — это заключенные, узники тюрем и лагерей.

В недавно вышедшей книге Альберта Мартыненко «Невостребованные клады» (СПб., «Атон», 1998) содержится 53 рассказа узников ГУЛАГа о кладах, которые были укрыты рассказывающими на свободе. Все рассказы, как об этом пишет автор, записаны врачом-политзаключенным Александром Афанасьевичем С. Эти рассказы, которые в основном выглядят как особые и довольно редкие образцы лагерного фольклора, предоставляют в наше распоряжение репрезентативный и весьма примечательный материал, позволяющий, во-первых, делать выводы о парадигматической жанрово-сюжетной организации устных рассказов этого типа, во-вторых, анализировать сюжеты этих рассказов на предмет их достоверности. В дальнейшем возможно и исследование типологии вымысла в рассказах такого содержания.

Прежде всего рассказы о кладах составляют особую сюжетную группу по своему содержанию, что и служит основанием для выделения их в особую рубрику среди несказочной прозы. Среди рассказов о кладах большинство составляют повествования о спрятанных кладах, но такие рассказы имеют в роли «спутников» повествования об обретенных кладах: либо кем-то когда-то найденных по таким же рассказам, либо найденных и перепрятанных рассказчиками. Рассказы об обретенных кладах по содержанию явно придают правдоподобность повествованиям о спрятанных кладах, составляющим подавляющее большинство повествований о кладах, и эти же рассказы выполняют роль своего рода скрепы, объединяющей рассказы о скрытых или ненайденных сокровищах. Однако наиболее существенно то, что расказы о кладах обладают способностью к парадигматической самооорганизации: не теряя своей самостоятельности, индивидуальности и завершенности, они имеют тенденцию к группировке в собрания — примером этого служат появления в наши дни массы популярных книг, где десятками собраны легенды о кладах, а также тенденция к группировке информации о сокровищах погибших кораблей, которая обретает широкий спектр пользователей — историков мореплавания, специалистов по подводным работам и кладоискателей-любителей. Именно таким образом сгруппированы и рассказы в названной книге: можно абстрагироваться от того, является ли собиратель этих рассказов — лагерный врач реальным лицом или литературной маской: это не меняет общей картины, поскольку даже если все рассказы названной выше книги являются авторским вымыслом, это означает лишь то, что авторской тут является вся парадигма представленных читателям рассказов.

Как пишет автор книги, рассказы о кладах были записаны врачом лагерной больницы от пациентов-заключенных, тяжело больных или находящихся при смерти — признак экстремальной ситуации, характерный для подобных рассказов, проявляется тут очень выразительно. Вместе с тем соотнесение содержания рассказов с реальынми историческими событиями позволяет выявить в этих рассказах вымысел, доминирующий над действительностью.

Среди рассказов из книги А. Мартыненко почти правдоподобными выглядят рассказы о золоте, найденном безымянным американцем из Санта-Моники на Малом Анюе (рассказ «По стопам Джека Лондона»), и даже рассказ о рюкзаке с золотом, который нашел охранник у убитого им заключенного и скрыл в волчьем логове (рассказ «Рюкзачок вертухая»). Роман писателя-геолога Олега Куваева «Территория», в котором рассказывается история открытия золота на Чукотке, основан на реальных фактах, и в нем упоминается, что случайные находки золота на Чукотке, в том числе у заключенных, в 40-е — начале 50-х годов имели место, однако это золото считали привезенным с Колымы. Однако другие рассказы о кладах, где упоминается золото Колымы и Чукотки, являются чистым вымыслом.

В рассказе «Озеро Эльгыгытгын» говорится о пропавшем самолете, золотом, груз которого — добытое старателями золото — скрыт пилотом на берегу названного озера под известным азимутом. Однако, во-первых, золото на Чукотке начало добывать только в 50-е годы (до этого времени в наличии золота на Чукотке сомневались даже авторитетные геологи), и ни в 30-е, ни в 40-е годы на Северо-Востоке золото самолетами не перевозили. Во-вторых, ближайшим к этому озеру поселком является не Марково, обозначенное на многих картах, а село Усть-Белая, основанное в XIX веке — без сомнения, оно должно было быть на полетной карте пилота, однако рассказчик не знает о его существовании.

Герой рассказа «Двадцатый» говорит о том, что он украл 20 килограммов золота из того, что было добыто участниками Первой колымской экспедиции 1928 года. Из мемуаров известно, что в ходе этой экспедиции были добыты образцы золота общим вестом около трех килограммов, и часть этого объема составляла банка из-под эйнемовского какао с золотом из разных россыпей, оставленная, видимо, кем-то из старателей 1910-х годов и случайно найденная В.А. Цареградским. После ареста героя рассказа не могли привезти в Магадан — в 1928 году на месте Магадана рос лес: Нагаевская культбаза была построена только в 1929 году, а городом Магадан стал лишь в 1939 году. Согласно тексту книги, герой этого рассказа был расстрелян в 1931 году на Соловках — обстоятельство, свидетельствующее о том, что по крайней мере ряд рассказов из книги А. Мартыненко вызывает серьезные сомнения в подлинности.

Герой рассказа «Банка из-под американских галет», купивший у молодого чукчи за винчестер 10 килограммов золотого песка и самородков, по его словам, будучи студентом, участвовал в экспедиции на ледоколах «Таймыр» и «Вайгач» в 1910–1911 годах. Детали расссказа вполне правдоподобны: ледоколом «Таймыр» командовал известный гидрограф Б.В. Давыдов и в эти годы на «Таймыре» действительно служил известный полярный исследователь Г.Л. Брусилов. Однако, во-первых, ледоколы «Таймыр» и «Вайгач» входили в состав военного флота и попасть туда пассажиром было бы нереально даже по протекции (так что «капитан ледокола» тут похож на известного «капитана подводной лодки»), во-вторых, о золоте Чукотки представления в те годы были весьма смутными — во всяком случае ни в одном из мест прибрежной зоны Чукотки золото не найдено и до сих пор, в-третьих, чукчи золота никогда не добывали.

При изучении топографии мест сокрытия кладов, упоминаемых в книге «Невостребованные клады», складывается впечатление, что все рассказчики были знакомы с крупномасштабными (и подчас даже современными) картами России, ибо рассказы привязываются к крупным объектам или специально показанным экзотическим местам наподобие скалы «Собор» в Хабаровском крае, озер Большое Токо или Эльгыгытгын. Возможно, что источником топографии этих рассказов и была подобная карта, на которой отсутствует микротопонимика. Разнообразие персонажей рассказчиков, а также различия мест и дат записи рассказов наводит на мысль о том, что все рассказы книги А. Мартыненко являются вымыслом. Кто является их автором — сам А. Мартыненко, лагерный врач-коллекционер исповедей пациентов или собиратель лагерного фольклора, или же безвестные рассказчики — не принципиально. Существенно то, что в названной книге мы имеем яркие образцы мифологических рассказов о кладах в том самом парадигматическом оформлении, какое характерно и для подлинного фольклора, хотя бы и лагерного, и для мифологизированного кладоискательского сознания современных любителей приключений.