3.2 Россия: прыжок из социализма в частную собственность

Если на нашу страну наложить кальку развития капитализма, о котором шла речь, то первую стадию классического капитализма мы, конечно, уже миновали. Не стоит забывать, что дореволюционная Россия прошла ее во второй половине ХIХ века, и весьма успешно, но русский капитализм был сметен ураганом революции и строительством социализма. Что же оставил нам в наследство социализм? Довольно развитую, высоко концентрированную, хотя и не сильно конкурентоспособную промышленность, полуразоренное сельское хозяйство и разветвленную всепроникающую партийно-бюрократическую государственную структуру, совершенно не приспособленную для управления рыночной экономикой. А также население, не приученное соблюдать правовые нормы и законы, но привыкшее к тому, что оно работает на государство и вправе ожидать от него соответствующие милости.

Все эти обстоятельства, как и многие другие, наложили отпечаток на начавшиеся в 1991 году реформы, призванные вторично возродить в России капитализм. Не будем говорить о трудностях и перипетиях переходного периода – глубоком кризисе производства, кошмарной инфляции и падении уровня жизни населения. Важнее показать, как в этих обстоятельствах постепенно возникали контуры новой экономической системы.

Капитализм в постсоциалистической России не мог вырасти естественным путем. И вот почему. Не было конкурентоспособного крестьянского хозяйства, мелкой частной промышленности и торговли, легальной предпринимательской деятельности (хотя нелегально она существовала, невзирая на все законы и репрессии). Поэтому основополагающую роль должна была сыграть приватизация 1992-1996 годов. Причем решающим здесь выступало время, быстрота действия, чтобы противники приватизации не смогли повернуть процесс вспять. Реформы собственности, как уже говорилось, шли сверху. Законодательно они были плохо проработаны, наспех – отсюда множество злоупотреблений, колоссальное обогащение одних (прежде всего, представителей быстро перестроившейся партийно-политической верхушки и энергичных криминальных кругов) при обнищании других.

На первом этапе (1992-1994 гг.) прошла так называемая ваучерная приватизация. И хотя в результате этого действа каждый из 150 миллионов граждан России получил ваучер, то есть право на часть государственных фондов (по сути дела, акцию), обширного слоя акционеров ваучеры не создали. Их низкая рыночная оценка, их непонятное значение для большинства населения, вложение в разрекламированные ЧИФы (частные инвестиционные фонды), которые быстро куда-то исчезли, привели к тому, что подавляющая часть ваучеров сконцентрировалась в руках управленческого ядра акционированных предприятий. Так появился первый слой крупных, хотя и необязательно эффективных собственников.

Второй этап (1994-1996) получил название денежной приватизации. Началась продажа пакетов акций предприятий, ранее закрепленных за государством, в том числе предприятий топливно-энергетического комплекса. Именно в это время появились новые юридические лица в нефтяной отрасли, ставшей наиболее лакомым куском для многих близких к правительственным кругам лиц. Крайне заниженные цены, никакой конкуренции со стороны иностранного капитала (его попросту не допускали) и появившиеся уже достаточно крупные банки, способные профинансировать такие покупки, - вот та основа, на которой возникли финансово-промышленные группы, ставшие первым эшелоном российского финансового капитала. Думаю, ни для кого не секрет, что все происходило в условиях коррупции, криминального передела собственности, заложивших основы многих будущих конфликтов.

Возникшее в России, скорее всего, напоминало (в соответствии с периодизацией развития капитализма) стадию монополистического капитализма – господство финансового капитала и сращивание собственности с властью (правда, сдобренную специфически российскими особенностями). Этот период становления капитализма в России (до дефолта 1998 года) часто называют олигархическим, имея в виду огромное влияние магнатов финансового капитала на властные структуры. Произошло взаимопроникновение финансовой и политической элит (пресса тогда использовала более хлесткие термины: "семибоярщина" или "семибанкирщина").

Дефолт 1998 года многое изменил. Рухнули крупнейшие российские банки: из первых двадцати после 17 августа операции продолжали лишь четыре – Сбербанк, Внешэкономбанк, Межпромбанк и Автобанк. Вместе с банками начали рассыпаться и сферы их влияния (включая крупнейшие олигархии). Сошли со сцены империи Гусинского и Березовского. Их место начали занимать промышленные группы, получившие некоторые конкурентные преимущества вследствие обесценивания рубля и расширения на этой основе экспортных возможностей. То были, прежде всего, нефтяные компании, металлургические, лесоперерабатывающие, получившие колоссальные сверхприбыли.

Но экономика России продолжала оставаться высококонцентрированной. В 2000 году на долю 23-х компаний приходилось, по данным Всемирного банка, 36% всего объема продаж в стране и 38% занятости. Формирование монополистического капитала не компенсировалось (по классической схеме) развитием малого и среднего бизнеса (до сих пор это остается у нас большой проблемой). Если в развитых странах при господстве мощнейших корпораций на долю малого бизнеса приходится до 70% внутреннего валового продукта (ВВП), то в России - ничтожно мало, всего 10-12%. Чтобы увеличить эту долю хотя бы до 35-40%, число малых предприятий должно вырасти в течение пяти лет с нынешних 890 тысяч до 5-7 миллионов.

Последние годы ознаменовались некоторыми новыми процессами, которые многие экономисты и политологи склонны называть тенденцией к "государственному капитализму". Начало положено "делом ЮКОСа". Тут видны две тенденции. Крупнейшая нефтяная компания страны научилась за годы реформ ловко уводить свои доходы от налогообложения. Но есть и стремление государства вернуть в лоно своей собственности ряд важных, ранее приватизированных сфер производства. Некоторые ретивые деятели стали даже призывать к пересмотру итогов приватизации – к реприватизации.

Подобные действия имели бы плачевные последствия, особенно для привлечения иностранного капитала. Поэтому правительству пришлось внести некоторые нотки успокоения по поводу дальнейшего развития капитализма в России. Так, в известном докладе Счетной палаты (2004 г.), в котором выдвинуты серьезные обвинения против залоговых аукционов и последующих перепродаж крупной собственности, говорится, что никакие претензии к действовавшей тогда нормативной базе «не являются основанием для отмены результатов приватизации... Ответственность за имевшие место негативные последствия приватизации полностью лежит на публичной власти». На совещании с представителями бизнеса в марте 2005 года В. В. Путин выступил с предложением ограничить срок давности по приватизационным сделкам с десяти до трех лет, а также уменьшить налоговое администрирование, сократив давление налоговых органов на бизнес.

Чем плоха или вредна подобная тенденция? И почему так важны уточнения, сделанные государством? Дело не в том, что государство и его налоговые органы стремятся более эффективно собирать налоги и что какая-то часть экономики находится или окажется под контролем государства. Подобная тенденция вредна другим, она проявилась, прежде всего, как результат борьбы за новый передел собственности, в которую включились бюрократические структуры, тесно связанные с силовыми ведомствами. А новый передел – это обязательно дестабилизация экономической обстановки, снижение притока капитала, его усиленный вывоз за границу, а в конечном счете - ослабление роста. Что и случилось на самом деле.

Но и абсолютизировать эту негативную тенденцию вряд ли правильно. Участие государства в развитии некоторых стратегически важных отраслей экономики – составная часть его промышленной политики. Позитивную роль должно, например, сыграть недавно принятое решение создать под эгидой государства Объединенную авиастроительную корпорацию, в которую войдут все отечественные производители самолетов независимо от формы собственности. Участие государства в капитале компании составит вначале 60-70%, а позднее снизится до 51%. Видимо, только так в современных условиях можно создать гигантскую компанию, способную конкурировать на международной арене. Другой пример. Огромное значение будут иметь особые экономические зоны (ОЭЗ), организованные с участием государственного финансирования. Именно такие зоны станут "инкубаторами" современной технологии и ее внедрения (по типу технопарков в развитых странах).

Не следует забывать, что элементы госкапитализма существовали и в странах Западной Европы, когда значительные области экономики находились в государственной собственности (так, например, было во Франции и в Англии в 50-70-е годы). Такой же принцип сегодня присущ многим быстро развивающимся странам Юго-Восточной Азии. Госкапитализм на определенном этапе развития стран играет позитивную роль.