Тема 18. Восточная европа: особая модель.

Данный сюжет выходит за рамки учебной дисциплины "История средних веков", ибо регион изучается в рамках курсов по отечественной и восточнославянской истории. Но без хотя бы беглого обзора основных признаков его средневекового развития понимание европейского средневековья будет неполным. Ибо этот регион имел не только более существенные отличия от рассмотренных выше территорий, но и развивался по-особому. Прежде всего, это относится к средневековой Руси.

РУСЬ. У восточных славян, как и у западных, крестьяне были сильны общиной, а княжеская администрация не могла оседать на землю из-за отсутствия традиций частного землевладения. Поэтому и не формировались вассально–ленные отношения. Дружинники, не получая земли, долго не превращались в служилое сословия – дворян и оставались привязанными к княжеским резиденциям. Поэтому вместо служилого слоя мелких землевладельцев (как на Западе, а позднее, и в центре Европы), княжеская администрация стала формироваться из министериалов – личных рабов знати (холопов). Некоторые общеевропейские традиции – взаимоуважение и взаимообязанности великих и удельных князей, которые вышли из позднеродовых дружинных обычаев, не развились, как на Западе, а подавлялись отсутствием института частной собственности на землю. Но, как было прослежено на примере Центральной Европы, это не препятствовало восприятию основ западной модели. Ибо знать, заинтересованная в земле, стремилась закрепить свою власть над нею, то есть – к частной собственности (естественно, феодальной, то есть условной – на условиях несения службы сюзерену).

На Руси же сказалась неблагоприятная внешнеполитическая обстановка. Именно тогда, когда здесь установилось господство удельных княжеств (ХII–начало ХIII в.) и началось оседание на землю не только князей, но и их бояр, на страну обрушилось монгольское иго. Ордынская традиция с дарованием власти конкретному князю прекратила развитие западной системы ”сеньор–вассал” и закрепила традицию ”государь–подданный”. Такие государи–князья ликвидировали возникавшие формы вассалитета (то есть договорных начал и взаимообязательств с нижестоящими) и с ХV в. служилый человек – боярин – стал даже не подданным князя, а его холопом. Показательно, что Русь, в отличие от остальной Европы, не знала боярских (феодальных) замков. Если в Западной Европе переход к централизации происходил от вассалитета, то на Руси – от министериалов–холопов, что типологически было ближе византийской модели, где вертикальные связи тоже преобладали над горизонтальными. Так сложилось из-за отсутствия у бояр четко оформленных (в традиции и законодательстве) прав земельной собственности.

Сказалось и то, что в Московской Руси централизация происходила и вызывалась не в силу оформления внутренних предпосылок, а из-за необходимости борьбы с внешней опасностью, прежде всего – с Ордой. Кстати, это традиционное ощущение угрозы из вне и необходимости, несмотря ни на что, иметь сильную державу, отпечаталось в российском менталитете надолго. Гипертрофия государственности, свойственная Руси, также сближала ее с Византией, как, впрочем, и с Востоком.

Следствием движения Руси не к западному, а к восточному пути развития было и восприятие христианства в его восточном, византийском варианте. В средние века конфессиональные различия еще больше отделили Русь от остальной Европы. Эта отделенность, особость русского общества по отношению к остальной Европе сохранилась и поныне.

Отмеченные факторы наложились и на особенности природных условий Восточной Европы. Более континентальный, то есть более суровый, чем на Западе, климат требовал в сельском хозяйстве максимальных усилий в течение короткого времени (из-за частых ранних холодов и поздней весны). Это консервировало необходимость коллективного труда, то есть общину, которая сохранилась в своей раннесредневековой форме почти без изменений до ХХ в. Как и на Востоке, такая община, в свою очередь, препятствовала проявлению личной заинтересованности.

И города на Руси, так же, как и на Востоке, оказались в полном подчинении феодальной, княжеской администрации. В них не сложились самостоятельные ремесленные и купеческие организации типа западноевропейских. Горожане не превратились в бюргеров с особыми правами, жизненным укладом и менталитетом. Они, как и крестьяне, были подданными, тяглыми, разве что с большей самостоятельностью в хозяйственной деятельности и передвижении. В итоге города не вышли из феодальных рамок и не стали очагами рыночной экономики.

Вечевые традиции "рассасывались" и подчинение совместно выработанным правилом - законам сменялось всеобщим подчинением власти. В ХVI в. опричнина смела последний оплот противостояния власти. Законы стали гнуться под конкретные интересы власти, и уважение к ним у населения исчезло, что отличало Русь от остальной Европы. Отсюда, если общественный договор на Западе - это соглашение подданных и власти о едином законе, на Руси - Руси вместо этого - молчаливый сговор об обоюдной безнаказанности²⁴⁷. Сказалось отличие средневековой Руси от Византии, в которой монархическая власть выросла из античных, республиканских традиций и хоть в чем-то ограничивалась ими. На Руси традиции были патриархальными, государя они не сдерживали.

Не поощрялось и западное стремление к упорядочению материальной жизни. И в западном, и в восточном христианстве это воспринималось как грех, приучающий ценить земную жизнь, забывая о ее временности. Но отмеченное выше развитие западноевропейских городов с реабилитацией купечества не коснулось Руси. Поэтому жизненные ценности здесь не скорректировались урбанизмом и остались патриархальными, архаичными, что отразилось и в консерватизме православия.

Так Московская Русь и в социально–экономической основе – аграрном строе, и в городской жизни, и в политическом устройстве, и в религиозном развивалась не в западном, а в восточном направлении, сближаясь с цивилизациями Азии. В этом – особенность восточноевропейской средневековой цивилизации.

ВЕЛИКОЕ КНЯЖЕСТВО ЛИТОВСКОЕ. Литва позже Руси вышла на историческую арену. Со второй половины ХIII в. она стала наследницей древнерусских порядков в землях приднепровских славян. В результате возникло ВКЛ, которое, в силу географической близости и политической необходимости (совместная борьба с крестоносцами) сблизилось с Польшей и постепенно развивалось в русле центральноевропейского цивилизационного региона, то есть по пути сближения с западом. Восприятие католичества еще более усилило это движение. Относится это и к аграрному строю, и к городам. Последние воспринимали западноевропейские нормы внутреннего самоуправления и юридического статуса горожан (магдебургское право). Так в ХIV, но, особенно, в ХV-ХVII вв. приднепровские славяне, стали постепенно, прежде всего через городские порядки воспринимать западноевропейские импульсы. В меньшей степени изменения касались характера землепользования. Распространение сеньориального строя здесь тормозилось как крепостью общинных традиций, так и архаичностью аграрных порядков в Польше, устройство которой активно распространялось с ХVI в. в рамках Речи Посполитой.

Так Приднепровье - земли белорусов и украинцев - оказалось как бы на перепутье. При сохранении восточнославянских общинных традиций в крестьянской среде город и значительная часть дворянства стало ориентироваться на западные порядки. Но позднее, уже за рамками рассматриваемого нами периода политические катаклизмы вернули Приднепровье в лоно восточноевропейской цивилизации.