5. Роль психических явлений в детерминации поведения

До сих пор речь шла, в основном, о том, как детерминируются психические явле­ния. Но сказать о том, как они детерминируются материальными условиями жиз­ни, еще не значит сказать, как они включаются в закономерную связь жизненных явлений. Для того чтобы полностью ответить на этот вопрос, надо еще выяснить, какова их собственная роль в ходе жизни.

Основное положение, которое при этом нужно себе уяснить, заключается в том, что не признание, а отрицание действенной роли психического ведет к индетерми­низму, к прорыву детерминизма в понимании человеческой жизни, человеческого по­ведения. Нельзя реализовать детерминизм в понимании человеческого (и не толь­ко человеческого) поведения, если не включить психику во взаимосвязь причин и следствий, которые в ходе жизни непрерывно меняются местами. Поведение че­ловека детерминируется внешним миром опосредствованно через его психиче­скую деятельность. Поведение разных людей и даже одного и того же человека во внешне одной и той же ситуации бесконечно многообразно. Механистическая по­пытка непосредственно связать поведение человека с внешней ситуацией по схе­ме стимул—реакция безнадежна. Такое понимание детерминизма своим явным несоответствием фактам и создает почву для защиты индетерминизма. Внешние воздействия на человека преломляются через внутренние психологические усло­вия. Не учитывая этих последних, нельзя прийти к детерминистическому пони­манию действий человека. Эпифеноменалистическая концепция, согласно которой психические явления — это лишенные всякой действенности спутники физиче­ских (физиологических) явлений, есть побочный продукт механистического ма­териализма. Она является, по существу, выражением неспособности механисти­ческого детерминизма понять, что все явления в мире включены в единую всеоб­щую взаимосвязь.

На отрицание роли психического в детерминации поведения толкает скрытая идеалистическая или дуалистическая предпосылка, согласно которой психиче­ское обособлено от материального мира. При таком понимании психического его участие в детерминации каких-либо явлений неизбежно означало бы прорыв в детерминированности материальных явлений друг другом. Но отвергнуть нужно не включение психического в детерминацию человеческого поведения, а понима­ние психического, превращающее его в нечто обособленное от материального мира. На самом деле обусловленность поведения психической деятельностью (в силу

отражательного характера психического) опосредствует его зависимость от объективного мира. При этом психическое опосредствование никак не является простым дублированием внешнего мира; в таком случае оно не давало бы никакого нового, специфического эффекта и, значит, оставалось бы «эпифеноменом». Опо­средствуя детерминацию жизни и деятельности людей внешним миром, объек­тивными условиями, психическое отражение бесконечно увеличивает их детер­минирующие возможности. Посредством психического в форме знания о бытии, о мире поведение людей детерминируется не только наличным, но и сейчас отсут­ствующим — не только ближайшим окружением, но и событиями, совершающи­мися в самых удаленных от нас уголках мира, не только настоящим и прошлым, но и будущим. Когда, познавая закономерности развития природы и обществен­ной жизни, мы получаем возможность предвидеть дальнейший ход событий, мы вводим будущее в детерминацию нашего поведения. Всякий вообще акт позна­ния мира есть вместе с тем и введение в действие новых детерминант нашего по­ведения. В процессе отражения явлений внешнего мира происходит и определе­ние их значения для индивида и тем самым его отношения к ним (психологи­чески выражающегося в форме стремлений и чувств). В силу этого предметы и явления внешнего мира выступают не только как объекты познания, но и как дви­гатели поведения, как его побудители, порождающие в человеке определенные побуждения к действию, — мотивы. Таким образом, психическое играет реаль­ную, действенную роль в детерминации деятельности людей, их поведения и вме­сте с тем оно не является фактором, действующим обособленно от бытия.

Сказанным намечаются некоторые общие философские предпосылки, обу­словливающие возможность признания реальной действенной роли психическо­го. Но, для того чтобы эта возможность была реализована, нужно еще понять, как фактически, конкретно осуществляется эта реальная действенная роль психиче­ского в детерминации поведения. Тогда лишь с эпифеноменализмом будет дейст­вительно покончено.

Ключ к решению самых сложных и больших проблем лежит обычно в очень простых и массовидных фактах. Все дело в том, чтобы увидеть эти проблемы и эти факты, на первый взгляд как будто далекие друг от друга, в их связи, в надле­жащих соотношениях друг с другом.

Ключ к раскрытию наиболее сложных и важных сторон того, что прежде назы­вали психофизической проблемой, лежит в таком простом и обыденном жизнен­ном явлении, как любое практическое действие человека. Отправной пункт для устранения всех эпифеноменалистических тенденций лежит в элементарном и капитальном факте афферентации движения ощущением. Еще И. М. Сеченов сформулировал как существенную составную часть своей рефлекторной теории «начало согласования движений с чувствованием»'. Идя по этому же пути даль­ше, И. П. Павлов выдвинул и обосновал то положение, что построение движения,

В «Физиологии нервных центров» И. М. Сеченов писал: «Самой существенной стороной в деятель­ности нервных регуляторов является согласование движения с чувствованием» (Физиология нерв­ных центров. — М., 1952. — С. 27). И далее: «Чувствование повсюду играет в сущности одну и ту же сигнальную роль...» (Там же). Фундаментальное для/рефлекторной теории Сеченова—Павлова представление об ощущении и восприятии как сигнале действительности связано, по существу, с ролью ощущений в регуляции движения.

ответной реакции организма осуществляется в коре как «афферентном отделе нервной системы, как органе чувствительности»'.

Анализируя далее физиологический механизм так называемых произвольных движений, И. П. Павлов специально отметил, что осуществляемые движения по­сылают в свою очередь импульсы в те кинестетические клетки коры, раздражение которых активно производит это движение². Дальнейшая разработка этих идей закономерно привела к представлению об обратной афферентации, непрерывно по ходу движения поступающей с периферии в центральный нервный прибор, ко­торый производит анализ поступающих таким образом «информации»³, она же привела в дальнейшем к идее о непрерывных сенсорных коррекциях, благодаря которым движение становится управляемым. Представление о поступающей с периферии в центр афферентации как существенном и даже необходимом компо­ненте рефлекторной регуляции деятельности имеет принципиальное значение⁴. Механистическая концепция рефлекторной дуги, теория стимула как внешнего толчка, естественно, сводила афферентные импульсы к роли пускового сигнала. Представление, согласно которому в ходе выполнения любых действий с перифе­рии в центр непрерывно поступают афферентные сигналы, анализ и синтез кото­рых и позволяет управлять этими действиями или движениями, является, по суще­ству, физиологическим выражением отказа от схемы стимул—реакция, от механи­стической теории внешнего толчка и признанием определяющей роли взаимодей­ствия индивида с миром.

Правильное понимание роли афферентации в построении движения откры­вает путь для правильного понимания соотношения психических и физических компонентов действия. Действие несводимо к своей исполнительской части, в него обязательно входит также чувствительная, познавательная часть, афферентация с периферии, извне, анализ и синтез поступающих оттуда чувственных сиг­налов, посредством которых действия регулируются.

Характеристика практической деятельности как материальной в отличие от теоретической как идеальной исходит из природы продукта, или основного ре­зультата каждого из этих видов деятельности: практическая деятельность произ­водит изменения в материальном мире, теоретическая порождает идеи, образы, произведения науки и искусства. Эта характеристика деятельности по ее продук­ту не определяет, однако, однозначно ее состава: нет такой теоретической дея­тельности, которая по своему составу была бы чисто духовной, только идеальной, не включала бы никаких материальных компонентов и материальных действий

' «В этом отделе исключительно, — писал И. П. Павлов, — происходит высший анализ и синтез при­носимых раздражении, и отсюда уже готовые комбинации раздражении и торможений направляют­ся в эфферентный отдел». Павлов И. П. Полн. собр. соч. — С. 105. —Т. III, кн. 2. (С. Р.)

² Там же.-С. 104-105.

³ Помимо ряда предшествующих работ П. К. Анохина, в частности его работы «Узловые вопросы в изучении высшей нервной деятельности» (Проблемы высшей нервной деятельности. — М., 1949. — С. 75-78), см. его статью «Особенности афферентного аппарата условного рефлекса и его значение для психологии» (Вопросы психологии. — 1955. — № 6. — С. 16-38). См. также: Бернштейн Н. А. К вопросу о природе и динамике координационной функции // Ученые записки МГУ. — Вып. 90. Движение и деятельность. — М., 1945. — С. 22-90.

⁴ Теория информации в кибернетике воспроизводит именно модель мозга, работающего на основе обратной афферентации, информирующей центр управления о всех изменениях на периферии, так что последующие «приказы», идущие из центра, непрерывно учитывают все изменения, происходя­щие на периферии в результате выполнения предшествующих «директив» из центра.

(хотя бы движений моей руки, которая пишет эти строки); точно так же нет такой материальной практической деятельности, которая не включала бы чувственных вообще психических компонентов, которая могла бы осуществиться без ее постоянной регуляции психической деятельностью. Нельзя сводить действие только к внешнему его выражению; это лишь исполнительская его часть; в действие всегда входит и чувственное познание. Речь идет не о двух обособленных раздельных частях; они не могут быть обособлены, потому что чувственные, познавательный компоненты не воздействуют как-то извне на движения, имеющие свой, от них независимый механизм, а на известном уровне (см. дальше) входят в самый «механизм» движений, образуя с ними единое целое.

Афферентация, о которой идет речь в физиологическом исследовании движений, — это сперва физиологическое понятие, предмет физиологического исследования, и она должна остаться таковой на любом уровне осуществления движений. Но имеются уровни, на которых проблема афферентации движения, роль анализа и синтеза чувственных сигналов не может быть сведена только к ее физиологиче­скому аспекту, где игнорирование психологического аспекта приводит к исчезно­вению в целом того явления, физиологический механизм которого должна изу­чать физиология.

Еще И. М. Сеченов, различая уровни регуляции движения, особо выделял те, в которых связь двигательной части с сигнальной осуществляется «через психику»'. Современный исследователь «построения движений» — Н. А. Бернштейн — выде­ляет разные их уровни, начиная с таких, которые у высших позвоночных отошли в удел вегетативных отправлений (как, например, перистальтические движения кишечника и т. п.); за ними следует уровень спинных рефлексов. «Еще выше, — пишет он, — мы вступаем в область движений с более сложной биологической мо­тивировкой и с афферентацией, синтетически включающей как телерецепцию, так и индивидуальные мнестические компоненты — в область подлинной психо­физиологии»². Далее следуют «специфически человеческие координации, мотивы, возникновение которых уже никак нельзя свести к чисто биологической причин­ности, в первую очередь координации речи и письма и предметных трудовых дей­ствий с их социально психологической обусловленностью»³. Особо в этой иерар­хии уровней построения движений справедливо выделяется уровень действий.

С точки зрения психологической обусловленности мы бы разделили все акты сперва на три большие группы: 1) группу двигательных актов, регуляция которых совершается только в физиологическом плане⁴; 2) группу движений, регулируе­мых ощущениями, т. е., точнее, ощущаемыми раздражителями как сигналами без того, чтобы эти раздражители выступали как объекты, а ощущения — как образы их; 3) группу движений, действий, когда реакция на раздражитель переходит в действие с предметом как объектом. Этот переход совершается, когда мир как со­вокупность раздражителей, воздействующих на органы чувств, выступает как со­вокупность отраженных в ощущениях, восприятиях и т. д. объектов и объектив-

' См. Сеченов И. М. Физиология нервных центров. — М., 1952. —С. 33.