27

Исследование трагедии в «Поэтике» завершалось анализом стиля, язы­ковых средств. Достоинством словесного выражения Аристотель считал умелое сочетание обычных и необычных слов, относя к последним диалек­тизмы (глоссы), метафоры, неологизмы. Обычные слова придают поэ­зии ясность, необычные — благородство и новизну. Аристотель первым осмыслил поэтическую технику не как случайную сумму приемов, а как систему с взаимообусловленными частями.

Анализируя в «Поэтике» эпическую поэзию, Аристотель на опыте Гоме­ра уточняет характер эпической фабулы. Основой фабульного единства не является не только фигура одного героя, но и единство времени. Эпи­ческая фабула не должна повторять ошибки тех поэтов, у которых изобра­жается не одно действие, а одно время, ибо все, что случилось в это время с одним или многими, имеет между собой только случайные отношения [1459 а 21-24]. Аристотель дает характеристику творческого метода Го­мера. Прежде всего автор «Илиады» и «Одиссеи», в его представлении, — мастер в «подражании», в изображении характеров. Он признает авторское право на логическую ошибку и видит у Гомера умение использовать ее «как надо».

Ценность художественного произведения для Аристотеля заключа­лась не только в верном изображении объекта подражания и в точном соблюдении грамматических правил, но и в соблюдении требований и законов жанра. Поэзия, таким образом, наделялась специфическими зако­нами, отличными от законов политики или какого-либо другого искусства. На примере гомеровского эпоса Аристотель попытался раскрыть ос­новные принципы идеальной нормы поэтического мастерства. Эту норму он определил понятиями «должное» и «правильность». «Должное» — это художественная условность, «поэтическая ложь». Платоновское понятие «правильности» Аристотель разделял на две категории — «правильность реального объекта» и «правильность самого искусства». Первую он ставил ниже второй и допускал неадекватное изображение предмета с целью особой художественной выразительности.

Другим выдающимся памятником словесной теории античности являет­ся «Риторика» Аристотеля, дошедшая до наших дней в более полном виде. Научная риторика античности легла не только в основу ораторского искус­ства, но и многих трактатов, разрабатывающих античную эстетику и теорию стилей. Аристотель вырабатывает критерии оценок языка, анализируя произведения Гомера, Еврипида, Софокла и других греческих писателей. Он исследует выразительную силу слова, устанавливает его зависимость от характера контекста, литературного рода, эмоциональной окраски речи.

«Поэтика» и «Риторика» Аристотеля стали важнейшим истоком всей европейской литературной теории. Начиная с середины XIX в. трактовка «Поэтики», предложенная классицизмом, заменялась новой, основанной на тщательном изучении текстов. Современное литературоведение также не может обойтись без ссылок на Аристотеля. Нам близок его рационалисти­ческий, стихийно-материалистический подход к искусству. В советском литературоведении произведения Аристотеля в различных аспектах исследованы в работах В.Ф. Асмуса, А.Ф. Лосева, А.А. Аникста, Ф.А. Петров­ского, А.С. Ахманова, ТА. Миллер.

4. Развитие литературно-критической мысли в эпоху эллинизма

В последней четверти 1V в. до н.э. греческий мир вступает в эпоху «эллинизма», которая отличается от классической рядом признаков. В со­циально-политическом плане эта эпоха характеризуется сменой полисов с их республиканским устройством крупными державами с монархиче­ским строем. В этическом плане — это эпоха взаимодействия эллинской и восточной цивилизаций. В литературе и искусстве на смену «классике» приходит так называемый «маньеризм» с его культом индивидуальности. Эллинистическая культура прошла три периода в своем развитии. В ран­ний ее период (III—I вв. до н.э.) возникло манерное, безыдейное искусство. В последующий период (I—II вв. н.э.) происходила реставрация литературы классической Аттики. Наконец, в период Александрийского эллинизма (I-IV вв. н.э.) в границах Римской империи сформировалась духовная культура христианства, в основе которой были две традиции древнего ми­ра — греко-римская и древнееврейская. Эллинизм существовал около восьмисот лет, пережил крушение республиканской Греции и республикан­ского Рима.

Под влиянием новых социально-исторических условий в эпоху эллиниз­ма формировались мировоззренческие системы стоицизма, эпикурейского просветительства, неоплатонизма, учение скептиков, возникает стремление к субъективизму и психологизму.

Школа стоиков получила свое название от «живописной Стои» — афин­ского портика, где она помещалась, и является одним из главнейших тече­ний эллинистической и древнеримской философии. Ее теоретики стремились обосновать внутреннюю независимость человеческой личности в условиях могучего эллинского государства и Римской империи, вырабатывали эстетику бесстрастного и непоколебимого субъекта, утверждающую измен­чивость чувственных восприятий и необходимость идеальных понятий. Эпикурейское просветительство утверждало ценность материального мира, внутренний покой и наслаждение.

Неоплатонизм, которому была суждена дальнейшая многовековая жизнь, выдвигал личностную трактовку идеи творца. Материальная дей­ствительность и мышление превращались здесь в космическую деятельность личностного духа. Как отмечает А.Ф. Лосев, «неоплатонизм превратил пла­тоновский мир идей в особое надкосмическое сознание, которое является тождеством мыслящего и мыслимого».

Учение скептиков, не отрицая чувственного и мыслимого бытия, утвер­ждало невозможность разумных суждений о нем.

В этих условиях развивается филологическая критика, которая стре­мится к обособлению от философии; особое значение приобретает фор­мальный анализ художественных произведений, получает дальнейшее разви­тие риторика. Александрийские филологи занимались исторической крити- кой, детальным изучением языка писателя и эстетической оценкой анали­зируемых произведений.

Широкую известность в исследовании литературы получил Аристо­фан Византийский (257—180 гг. до н.э.), осуществивший крити­ческие издания Гомера, Гесиода, греческих лириков. Его метод изучения художественных текстов сводился к нахождению логических противо­речий, повторений, противоречивых характеристик и описаний. Отыскивая в рукописях «нелепости», «низменности», «наивности» и «неуместности», Аристофан Византийский стремился к их устранению или замене. К эстети­ческим оценкам древних авторов он прибегает в написанных им предисло­виях к трагедиям, являясь, по существу, основоположником этого крити­ческого жанра. Его предисловия были историко-литературными миниатю­рами с четко определенной схемой: а) содержание; б) действующие лица, место действия, состав хора; в) основная мысль трагедии; г) эстетическая оценка; д) сведения о первой постановке; е) древние обработки той же темы; ж) место пьесы среди других сочинений трагика. Аристофаном Ви­зантийским были созданы и первые программы по литературе («список классиков»), подробно исследованы архаическая и современная лексика, диалекты, этимология.

Ученик Аристофана Аристарх Самофракийский (215— 145 гг. до н.э.) был представителем качественно нового и наивысшего этапа в развитии александрийской филологии, когда на смену эстетическо­му анализу текстов приходит анализ научный. Исследуя гомеровский эпос, он оценивал его в историческом плане, отмечал у автора недостаток астро­номических знаний, знаний в области медицины. Однако Аристарх восхи­щался поэтическим мастерством Гомера и был более осторожен, чем его учитель, в выявлении различных «нелепостей» и «неуместностей» в его эпосе.

Аристарх Самофракийский выдвинул положение о праве поэта свобод­но интерпретировать используемый материал, в том числе мифологический. Аристарх первым в античной литературной теории понял и изложил прин­цип независимого поведения литературного героя от авторской логики. Особенности характера героя, в его представлении, могут оказать влияние на построение произведения. «Добросердечие» Фетиды в «Илиаде» опреде­ляет «экономичное» построение поэмы, придает ей композиционную целост­ность.

В риторике и литературной критике Александрии возникают два тече­ния: аттикизм, утверждавший необходимость простоты и лаконичности речи, и азианизм, представителям которого было свойственно украшатель­ство всевозможными тропами и фигурами.