49. Отказы по завещанию. Фиделкомиссы. Наследование вопреки завещанию в цивильном праве. Завещание в ущерб законным наследникам и обязательная доля в праве.

 Отказы по завещанию

Завещатель мог предусмотреть в завещании, чтобы отдельные вещи из состава наследства достались третьим лицам. Такое распоряжение называется legatum (отказ по завещанию). Для легата существенно, чтобы он оставлялся ради выгоды отказопринимате-ля (легатария), а не для ухудшения положения наследника. Если отказ преследовал цель наказать наследника - legatum poenae nomine (causa), он считался ничтожным (Gai., 2,235). Именно в этом смысл определения Модестина (D. 31,36): "Legatum est donatio testamento relicta" - "Легат - это дарение, оставленное посредством завещания".

В качестве легатария могло выступать только лицо, способное принимать наследство в свою пользу. Для описания этого правомочия классики говорят, что завещатель должен был иметь testamenti factio с легатарием (lav. D. 41,8,7). Юридическая сила легата зависит от действительности завещания и, таким образом, обусловлена назначением наследника. Легат в качестве способа сингулярного преемства mortis causa функционально производен от универсального наследования по завещанию, представляя собой изъятие из universum ius назначенного в завещании наследника.

Legatum est delibatio hereditatis, qua testator ex eo quod universum heredis foret, alicui quid collatum velit.

Легат - это сокращение наследства, посредством которого завещатель желает передать что-либо третьему лицу из того, что будет полностью принадлежать наследнику.

Обременить легатом можно было только наследника: обязательство, наложенное на легатария, было ничтожно ("a legatario legari поп potest" - Gai., 2,271). Именно воплощение универсального преемства на стороне heres testamentarius определяет вступление легата в силу. Отказ добровольного наследника принять наследство оставляет ожидания легатария нереализованными. Такая зависимость фактически отдает осуществление посмертной воли de cuius в руки другого самостоятельного лица - наследника - и ставит проблему соотношения интереса универсального преемника, с одной стороны, с интересами наследодателя и отказопринимателей - с другой. Понятно, что в случае необходимого наследования такой проблемы не возникало.

До начала II в. до н.э. завещатель мог распределить в виде отказов все наследственное имущество, оставив наследнику только пассив. Это положение тяжело отражалось на правах кредиторов и ставило под угрозу весь оборот требований mortis causa. Тогда lex Furia testamentaria, продолжая логику закона Цинция о дарениях (lex Cincia) 204 г. до н.э.²², запретил оставлять легаты в пользу лиц, не связанных с завещателем кровным родством в пределах шестой степени, стоимостью выше 1000 ассов (Gai., 2,225). По форме закон Фурия был lex minus quam perfecta: отказ, оставленный в обход закона, имел силу, но лица, принявшие такой отказ, подлежали штрафу в четырехкратном размере, для взыскания которого наследник был управомочен на manus iniectio pura (Gai., 4,23). Однако этот закон не достиг цели: наследодатель мог сделать множество отказов на сумму меньшую 1000 ассов и, как и прежде, практически оставить наследнику одни невыгоды. Lex Voconia169 г. до н.э., запрещавший гражданам первого имущественного класса (с состоянием свыше 100 тыс. сестерций) назначать наследницами женщин, предписывал также, чтобы ни один отказоприниматель по завещаниям таких граждан не мог получить больше, чем наследники (Gai., 2,226; Cic., in Verr., 2,1,110). Однако проблема оставалась нерешенной, так как завещатель по-прежнему мог, увеличив число легатариев, оставить наследнику ничтожно мало. Последовал lex Falcidia 40 г. до н.э., который установил, чтобы наследнику во всяком случае оставалось не менее четверти активов наследственной массы - quarta Falcidia (Gai., 2,227; D. 35,2,1 pr). По форме этот закон был lex perfecta: в случае превышения максимума завещателем, размер отказов сокращался ipso iure до трех четвертей от объема наследственной массы, исчисляемого на момент смерти наследодателя. Таким образом, объектом требования легатария становилась лишь определенная часть отказа. В неясных случаях претор обязывал легатария дать наследнику satisdatio (D. 35,3,1 pr) в том, что он возвратит ему возможные излишки - stipulatio Falcidiae. Эта техника позволяла преодолеть практические трудности, возникавшие в отношении отказов под условием и отказов, объектом которых были требования по обязательствам.

 Фидеикомиссы

К завещанию обычно прилагалось несколько табличек или листов пергамена или папируса, которые содержали просьбу завещателя к наследнику сделать что-либо в пользу третьих лиц. Впервые такой маленький codex, названный впоследствии codicilli (всегда во множественном числе - D. 50,16,148), получил юридическое признание при Августе, когда император, назначенный наследником Л. Лентула в приложении к завещанию, в точности исполнил изложенные там просьбы (I. 2. 25 рг):

Dititur Augustus convocasse prudentes, inter quos Trebatium quoque, cuius tune auctoritas maxima erat, et quaesisse, an possit hoc recipi nee absonans a Juris ratione codicillonim usus esset: et Trebatium suasisse Augusto, quod diceret utilissimum et necessarium hoc civibus esse propter magnas et longas peregrmauones, quae apud veteres fuissent, ubi, si quis testamentum facere поп posset, /amen codicillos posset. Post quae tempora cum et Labeo codicillos fecisset, lam nemini dubium erat, codicilli lure optimo admitterentur.

Сообщается, что Август созвал знатоков права, среди которых был также Требаций, чье влияние в то время было наивысшим, и спросил, можно ли принять это к исполнению и не будет ли такое использование кодии,иллов противоречить смыслу права. И Требаиий убедил Августа, говоря, что это будет весьма удобным и необходимым для граждан в связи с долгими и дальними отлучками, которые были в старину, когда, если кто-либо не мог сделать завещание, тем не менее мог оставить кодиииллы. После этого времени, когда и Аабеон оставил кодициллы, уже никто не сомневался, что кодиииллы признаются по полному праву.

В дальнейшем было принято, что если волеизъявления, сделанные в кодициллах, были подтверждены в словах завещания, - codicilli testamento confirmati - то они считались оставленными в самом завещании (Cels. D. 29,7,18). Исключением оставалось назначение наследника (и exheredatio) и опекуна (tutoris datio), которое могло быть правильно сделано только в завещании (Gai., 2,273; 289; Ulp., Reg., 25,11). Юридическая сила подтвержденных кодициллов зависела от действительности завещания. Если кодициллы не были подтверждены в завещании - codicilli non confirmati, то они имели значение фидеикомисса, и даже если завещание было недействительно, codicilli оставались в силе и все изложенные там просьбы и приказы ложились на наследников по закону (Gai., 2,270 a; D. 29,7,16).

Дела по фидеикомиссам рассматривались extra ordinem сначала консулами, а затем также специальным претором - praetor fideicommissarius (Gai., 2,278; I. 2,23,1). Иск о фидеикомиссе - petitio (persecutio) fideicommissi - вчинялся в режиме личного иска; при этом претор должен был принимать во внимание fides, на которой основывалась обязанность наследника, и соответственно трактовать волю завещателя. Некоторые принципы экстраординарного процесса, например предоставление фидеикомиссарию в случае просрочки (mora solvendi) плодов и процентов (usurae), позже по решению Юлиана были распространены на legatum sinendi modo (Gai., 2,280).

Свободная форма кодициллов породила практику сопровождать завещание оговоркой, чтобы его содержание во всяком случае рассматривалось и как кодициллы ("etiam vice codicillorum valere" - D. 29,1,3) и, таким образом, имело силу в плане ius extraordinarium. Heredis institutio, оставленное в кодициллах, не создавало правового основания для hereditas, но имело значение универсального фидеикомисса. Равным образом, если назначение наследника в завещании было недействительно, оно рассматривалось как оставленное в кодициллах и получало силу в качестве фидеикомисса (lul. D. 29,7,2,4). Легаты, ничтожные из-за порока формы, почитались за фидеикомисс; manumissio testamento - за fideicommissum libertatis. Если завещание не вступало в силу из-за того, что наследство не было принято, или если оно было отменено последующим завещанием, то все распоряжения, exheredationes, heredis institutiones, если они прямо не отменялись последующим волеизъявлением завещателя, получали силу в качестве соответствующих фидеикомиссов. Таким образом, в плане ius extraordinarium действенность распоряжений mortis causa оказалась независимой от действительности завещания: фидеикомиссом могли быть обременены не только наследники по завещанию, но и легатарии (Gai., 2,271) и даже наследники. 

Наследование вопреки завещанию в цивильном праве

Строгость цивильного права создавала значительные неудобства,

поскольку не соответствовала новым экономическим отношениям и утвердившимся

в общественном сознании представлениям о кровном родстве (cognatio).

Поэтому претор стал допускать к наследованию ближайших родственников,

несмотря на то что между ними не было агнатической связи. Bonorum

possessio sine tabulis предоставлялось в зависимости от близости к

наследодателю, которая устанавливалась в соответствии с особыми критериями.

Претор предусмотрел семь классов (gradus) наследников без завещания.

Первый класс составляли дети покойного (libere), как sui, так и

эманципированные родные дети, а также те, которые получили римское

гражданство уже после рождения по решению императора (causae cognitio).

Исключались лица, перешедшие в другую familia (усыновлённые и женщины in

manu). Юристы называли этот порядок наследования «bonorum possessio unde

liberi» - среди детей. Испросив в течение года со дня открытия наследства

bonorum possessio, эти лица получали от претора наследственные права и были

защищены лучше любого наследника ab intestanto.

Преторские наследники первой очереди конкурировали непосредственно с

sui heredes, приемущественные права которых на наследование по ius civile

понимались как следствие их подвластного положения при жизни наследодателя.

Эманципированные дети обладали имущественной самостоятельностью, и их

участие в наследовании, наряду с sui, представлялись отчасти

несправедливым. Равенство в праве могло быть восстановлено, если

эманципированные, заявив свои притязания на соучастие в жизни их бывшей

familia, внесли в наследственную массу собственное имущество – collatio

bonorum. Претор предписывал, чтобы претендент на bonorum possessio в

разряде unde liberi давал в пользу наследника из подвластных гарантию

(cautio), обещая передать ему справедливую (по оценке третьего лица) часть

собственного имущества. Эта cautio обусловливала предоставление bonorum

possessio. Более того, замужняя дочь наследодателя, которая, получив от

него приданое (dos profecticia), потенциально оказывавшаяся в более

выгодном положении перед своими братьями, принуждалась дать гарантию в том,

что она в случае развода разделит с ними приданое, истребованное у бывшего

супруга (collatio dotis).

В связи с таким порядком эманципированные дети, обладавшие

значительным состоянием, отказывались принимать малоперспективные

наследства, а в отношении замужней дочери, которая, не совершив conventio