5. Встреча третья. Страшнее смерти.
Ночью девочка снова выходит во двор. Она садится возле курятника и ждёт. Время от времени где-то далеко лают и воют собаки, облака периодически закрывают Луну и Девочке страшно, потому что в темноте кукурузное поле шумит за старым забором злее и тревожней прежнего.
ЛИС. (Шепчет). Только тихо. Волчок не спит.
ДЕВОЧКА. (Тоже шепчет). Откуда знаешь?
ЛИС. Слышу, как он моргает. Что сказал твой отец?
ДЕВОЧКА. Когда я рассказала ему, что Лис привёл меня на страшную поляну, где стоит здоровенное чучело, под которым разведён отвратительный костёр из мёртвых животных, а потом на нас напал мёртвый зелёный дятел, которого пришпандорила к земле стрелами Эшли Верника, а после пришли другие дети Лиса и на нас напали змеи, которых один из твоих сыновей побеждал усилием воли?
ЛИС. Звучит диковато, согласен.
ДЕВОЧКА. Тем не менее я ему так всё и рассказала. Он потрепал меня по голове и сел про это пьесу писать.
ЛИС. В книжках про нас расскажут, в песнях про нас споют...
ДЕВОЧКА. Вроде того. А мама у меня — прагматик. Она уверена, что это какой-то сатанический деструктивный культ.
ЛИС. Твоя мама — очень умная женщина.
ДЕВОЧКА. Почему?
ЛИС. Потому, что я думаю точно так же. И кстати, я принёс ещё одну весть.
ДЕВОЧКА. Выкладывай.
ЛИС. У нас куда-то делись все пауки.
ДЕВОЧКА. Нашли, о чём горевать. Пауки у меня в хит-параде мерзее тараканов. И паутина у них к лицу липнется, в погребе.
ЛИС. Интересно. А ты давно была в погребе?
ДЕВОЧКА. Стараюсь вообще не бывать. А что?
ЛИС. А то, что если я прав, то никаких пауков у тебя в погребе больше нет.
ДЕВОЧКА. Или наоборот, ваши лесные туда заползли.
ЛИС. Девочка, все страхи на свете заводятся там, где мало знаний. Спустившись в погреб, мы пополним свои знания, и ты перестанешь бояться. Вот увидишь.
Лис и Девочка осторожно открывают дверь погреба. Лис спускается первым.
ДЕВОЧКА. Ну как?
ЛИС. Наших лесных тут точно нет. И паутины нет. Ни одной.
ДЕВОЧКА. Не может быть! Я сама в неё вляпалась на той неделе.
ЛИС. Можешь спуститься сюда и зажечь лампу.
ДЕВОЧКА. А сам что не зажжёшь?
ЛИС. Мне это ни к чему. Я вижу в темноте. К тому же ваши лампы удобнее зажигать руками, чем лапами.
Девочка зажигает старую керосиновую лампу. Погреб освещается. Пауков действительно нигде нет, но на стене сажей нарисован тот же зловещий, похожий на паутину знак. Лис стоит в дальнем углу, где с потолка погреба свисают колбасы. Он уже повесил через плечо, как портупею, некоторые из них.
ДЕВОЧКА. Ты в своём репертуаре.
ЛИС. Ну, когда ещё меня сюда пустят.
ДЕВОЧКА. А ты был прав — пауков-то нет... вот здорово!
ЛИС. Ты слышала об экологическом равновесии? У нас в лесу в отсутствии пауков развелось столько мошкары, что даже Даду достали.
ДЕВОЧКА. Даду?
ЛИС. Дада — это наш лось. Он всегда трубил, отмечая праздники. Теперь он только фыркает и прячется в болотах. И у нас больше нет праздников.
ДЕВОЧКА. А нефиг было привыкать жить по трубе.
ЛИС. Тебе легко говорить. Тебя в школе учат думать самостоятельно. А у нас — естественный отбор.
ДЕВОЧКА. Школа, школа... у нас сейчас каникулы, между прочим.
ЛИС. Оно и к лучшему. Больше свободного времени. Итак, у нас есть мёртвые животные, чучело на кукурузном поле, змея в голове герра Зингера, живой мёртвый дятел и исчезнувшие неизвестно куда пауки...
ДЕВОЧКА. И змеи. Не знаю, как они себя ведут у вас в лесу, но там, на поле...
ЛИС. Змеи — ерунда. Они просто ненавидящие всех и всех боящиеся пресмыкающиеся. Я уверен, что их используют.
ДЕВОЧКА. Кто использует? Пауки?
ГОЛОС С ЛЕСТНИЦЫ. А хоть бы и пауки. С них станется. Тот, кто всю жизнь плетёт паутину, способен на любой заговор.
В погреб спускается кот Румпель. Неодобрительно обходит вокруг Лиса, рассматривая его колбасную портупею.
РУМПЕЛЬ. Интересно. Кажется, я эту колбасу где-то уже видел.
ДЕВОЧКА. На столе, наверное. Перед тем, как тебя взгрели за то, что ты воровал её с тарелки, пока никого не было?
РУМПЕЛЬ. Это совсем другое дело.
ЛИС. Согласен. Красть там, где живёшь — самое позорное дело, которое я знаю.
РУМПЕЛЬ. Ладно, ладно. У каждого свои недостатки. (Осматривается, открывает крынку со сметаной, зачерпывает лапой). Значит, говорите, пауков нет?
ДЕВОЧКА. Нет. Они ушли и оставили рисунок.
Румпель разглядывает рисунок.
РУМПЕЛЬ. С ума сойти. Змеи и паутина.
ЛИС. (Присматривается и принюхивается). Точно. И нарисовано смесью змеиного и паучьего ядов. Значит, всё таки союз. Сатанический.
ДЕВОЧКА. И деструктивный?
ЛИС. Наверняка.
В подпол спускается Волчок. Чтобы не звякнула цепь, он обмотал её вокруг шеи, а конец держит в зубах.
ВОЛЧОК. Смотрите-ка, кто здесь. Лис в колбасе, и кот в сметане. С ума сойти.
ЛИС. Carpe Diem.
ВОЛЧОК. Чего?
РУМПЕЛЬ. Это по-латыни.
ДЕВОЧКА. Ты знаешь латынь?
РУМПЕЛЬ. А ты никогда не догадывалась, откуда у меня такое имя? До того, как осесть тут, я ходил на контейнеровозах, в Африку Аргентину. Однажды в Аргентине я опоздал на свой танкер, пришлось как-то устраиваться. Устроился мышеловом в портовую церковь, а та, естественно, была католической. И вот — результат. Cogito, так сказать, ergo sum.
ВОЛЧОК. Меня лично, как ответственного за охрану, латынь мало интересует. Меня больше интересует, нападут ли змеи на дом.
ЛИС. Действительно. Особенно легко им это будет сделать в союзе с пауками.
ДЕВОЧКА. Почему?
ЛИС. Потому, что пауки оплетут паутиной взрослых так, что те не смогут двинуться с места.
РУМПЕЛЬ. Кажется, что-то вырисовывается.
ЛИС. Но окончательно мы сможем в этом убедиться, если найдём их штаб.
ВОЛЧОК. А у них есть штаб?
РУМПЕЛЬ. У всех, кто задумывает масштабные злодеяния, всегда есть штаб, дубина.
ВОЛЧОК. За дубину ответишь, морячок блохастый, понял?
РУМПЕЛЬ. Блохастый?! Чья бы мычала...
ЛИС. Предлагаю к личным разногласиям вернуться после того, как мы найдём штаб.
РУМПЕЛЬ. Мы? Я лично никуда не пойду. Я плохо знаю местность.
ДЕВОЧКА. Как тебе не стыдно! Мои Папа и Мама кормили тебя и вычёсывали колтуны! А теперь их хотят оплести паутиной и зажалить насмерть, а тебе всё равно!
РУМПЕЛЬ. Мне не всё равно. Я просто бесполезен как следопыт.
ЛИС. Это верно. Нюх лучше у меня и Волчка. Мы и пойдём. Но ты пригодишься позже. Когда надо будет подкрасться поближе и подслушать всё, что можно.
РУМПЕЛЬ. Это сколько угодно.
ЛИС. Тогда пошли. Начнём с кукурузного поля, там следы совсем свежие.
Лис, собака, кот и Девочка осторожно пробираются по кукурузному полю.
ДЕВОЧКА. Никогда не думала, что пойду сюда ночью.
РУМПЕЛЬ. Страшно?
ДЕВОЧКА. С вами всеми — не очень.
ЛИС. Многое становится совсем не страшным, когда есть с кем поделиться своим страхом.
ВОЛЧОК. А мне даже хорошо. Последний раз я бегал тут много лет назад, когда был щенком. Здорово носится в молодой кукурузе, когда твои уши ветром заворачивает на шею. Ветром, который каждый раз приносит целые пригоршни новых запахов. Запахов далёких цветов. Дорог, которые ведут в неведомые и прекрасные места. Лесов на краю света. Горизонта, который пахнет радугой и поездами. Рек, в которые впадает наша речка. Неба, которое медленно и мудро поворачивается над твоей головой со всеми своими быстрыми самолётами и яркими звёздами.
ЛИС. Волчок?
ВОЛЧОК. Да?
ЛИС. Ты просто обязан придумать себе имя. Стыдно носить собачью кличку тому, кто выдаёт такие сентенции.
ВОЛЧОК. Сентенции?
РУМПЕЛЬ. Это тоже латынь.
ВОЛЧОК. Может быть. У меня в голове много таких мыслей. Думаешь, думаешь... когда ты на цепи, свободного времени много.
ЛИС. На твоём месте я бы их записывал. Это ценно.
ВОЛЧОК. Я бы с радостью. Но я не умею писать.
ДЕВОЧКА. Если выберемся из этой истории целыми и невредимыми — я тебя научу.
ВОЛЧОК. Спасибо. Но у меня в любом случае нет бумаги.
РУМПЕЛЬ. А зачем тебе бумага? Вырезай на говяжьих костях. Всё равно они у тебя без дела по всему двору закопаны.
ЛИС. Шшш! Кажется, это здесь.
Девочка, Лис, Волчок и Румпель останавливаются и смотрят на старую полуразрушенную трансформаторную будку, что торчит, как сломанный зуб, посреди кукурузного поля. На выщербленной выветриванием кирпичной стене грубо намалёван всё тот же знак — сплетённые в паутину змеи.
ЛИС. Румпель, твой черёд. Подкрадись и подсмотри в щёлку.
РУМПЕЛЬ. А почему не ты? Ты тоже умеешь подкрадываться.
ЛИС. Потому, что у меня жена и четверо детей, а ты — бессемейный анархист, таскающий в собственном доме еду со стола. Перестань спорить и сделай уже в своей жизни хоть что-то, чем будешь по-настоящему гордиться.
Румпель пристыжённо крадётся к будке и заглядывает в щёлку.
ВОЛЧОК. (Шёпотом). И почему его все слушаются?
ДЕВОЧКА. (Шёпотом). Сама не знаю. Может, потому, что он — безупречен и всегда говорит только правду?
Румпель возвращается. Он дрожит от усов до хвоста.
РУМПЕЛЬ. Пойдёмте отсюда.
ДЕВОЧКА. Что там?
РУМПЕЛЬ. Пойдёмте. Расскажу в погребе, когда мы крепко запрём дверь и зажжём столько ламп и свечей, сколько найдём.
Все пускаются в обратный путь и, спустившись в погреб, крепко запираются в нём, засветив столько ламп и свечей, сколько могут найти. Румпель открывает ещё одну крынку, на этот раз с топлёным молоком, и долго пьёт, двигая маленьким мохнатым кадыком. Лис, пользуясь паузой, незаметно накручивает на хвост связку баварских сосисок с сыром и прячет их в пышном мехе.
ВОЛЧОК. Рад стараться, проглот. Хватит плямкать, давай докладывай.
РУМПЕЛЬ. Если в двух словах — слились и переплелись.
ДЕВОЧКА. Слились и переплелись?
РУМПЕЛЬ. Змеи и пауки. Пауки слились в здоровенный ком, а змеи переплелись с нимИ. То, что получилось у них на выходе, действительно страшнее смерти.
ДЕВОЧКА. Жуть какая.
ВОЛЧОК. Этот ком... он большой?
РУМПЕЛЬ. Он занимает половину будки. И всё время подползают новые пауки, и новые змеи, и встраиваются в него.
ЛИС. Понятно. Как только он займёт всю будку, они пойдут в наступление. Ком им нужен, чтобы прокатиться сквозь лес, ведь мы, звери, выставим заслоны... а докатившись до деревни, ком разделится на несколько модулей, и дальше по тексту. Пауки приплетут взрослых к кроватям, а змеи искусают их до смерти...
ДЕВОЧКА. И начнут они с нашего дома, потому, что он первый на их пути.
ВОЛЧОК. А зачем им чучело с костром?
ЛИС. Чучело и костёр им нужны, чтобы всё запутать и поддерживать ужас. Ужас придаёт им сил, как темноте. Тупая ненависть змей и просчитанная подлость пауков, плюс ужас того, чего не понимаешь — в сумме действительно получается нечто страшнее смерти. Немудрено, что Гражданин Малахов к ним примкнул.
ВОЛЧОК. Не понимаю. Если это страшнее смерти — как же он к ним примкнул?
ЛИС. Гражданин Малахов и живой-то был дятел, причём далеко не самый умный. Глупый и примитивный организм, как правило, забывает, что есть не только то, что страшнее смерти, но и то, что сильнее её. А теперь...
Открывается дверь в погреб. Сквозняком задувает свечки и одну из ламп. Погреб тонет в темноте. А потом по стенам начинает шарить луч карманного фонаря.
ПАПА ДЕВОЧКИ. А ну, кто здесь! Выходи!
Луч фонаря останавливается на Девочке. Волчок, Лис и Румпель прячутся в тень.
ПАПА ДЕВОЧКИ. Дочка! Ты что здесь делаешь?
ДЕВОЧКА. Воспитываю характер.
За спиной девочкиного Папы Волчок, Лис и Румпель осторожно поднимаются по лестнице и покидают погреб.
ПАПА ДЕВОЧКИ. (Светит фонариком на стену, видит оборванные колбасы, открытые крынки и нарисованный на стене знак паучье-змеиного альянса). Так. Понятно. Марш домой.