4. Столыпин и придворная камарилья. Распад «третьеиюньской» системы.

В первые годы на посту председателя Совета министров Столыпин пользовался большим доверием Николая II. 1908-1910 годы можно считать временем наибольшего политического влияния Столыпина, но и на чалом заката его карьеры. Властный и независимый, он восстановил против себя многих — и слева и справа. К его противникам присоединилась и придворная камарилья. Влияние ее на царя было большим, чем Совета министров.

В это время на сцену выступает зловещая личность Распутина. Сам факт появления и бесцеремонного поведения этого грубого и невежественного мужика, воплощавшего в себе все человеческие пороки, уже тогда вызывал удивление и возмущение современников. Но этому есть свое объяснение. Уже давно подмечено, что в кризисные моменты истории характерно обращение правящих верхов к мистике, оккультизму. Если бы не было Распутина, на его месте был бы другой, ему подобный. Впрочем, уже до Распутина при царском дворе появлялись разные «прорицатели» и «прорицательницы», «блаженные» и «юродивые». Таким образом, условия для появления его при дворе были вполне подходящими. Он оказался одним из многих, но лишь наиболее ловким проходимцем. Появление Распутина при дворе относится к 1905 г. Возвышению его способствовала императрица Александра Федоровна, женщина мистически настроенная, которая увидела в нем в первую очередь «целите ля» ее больного гемофилией сына Алексея. Вследствие этого обстоятельства Распутин приобрел большое влияние на экзальтированную императрицу. Однако сложившееся в литературе мнение, что Распутин приобрел «неограниченное влияние на царя», несправедливо. В прессе и в Государственной думе раздавались гневные филиппики против проходимца, сам факт приближения которого ко двору подрывал авторитет царской семьи. На стол царя поступали донесения тайной полиции о безобразном поведении «царского лампадника». Видные политики и даже ближайшие родственники царя пытались раскрыть глаза монарху о проделках Распутина, но царь, потакая капризам императрицы, упрямо не хотел внимать очевидным фактам. Скандальные похождения «старца» заставили однажды Столыпина, во время его доклада царю, просить удалить «старца» из столицы, но безвольный царь, тяжело вздохнув, ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть будет десять Распутиных, чем одна истерика императрицы». Придворная камарилья, стоявшая за спиной Распутина, усилила нападки на Столыпина, который, как она внушала царю, приобрел та кую власть, что уже «заслоняет» самого венценосца. Против Столыпина велась сеть интриг с целью свалить его. Сам Николай II стал всё более стал тяготиться им и как-то сказал: «Мне кажется, он не прочь занять мое место». Столыпин чувствовал приближение конца своей карьеры. В марте 1910 г. он откровенно говорил одному из иностранных послов: «Мой авторитет подорван; меня подержат, сколько будет надобно для того, чтобы использовать мои силы, а потом выбросят за борт». Серьезная размолвка Столыпина с царем произошла весной 1911 г. Столыпин вынужден был подать прошение о своей отставке. Лишь заступничество за Столыпина матери царя Марии Федоровны и дяди великого князя Михаила Николаевича не позволила Николаю II эту отставку. Но с этого момента еще более усилилось скрытое недоброжелательство царя, постоянно подогреваемое интригами придворной камарильи, к своему «премьер-министру». Тот понимал, что отставка его — дело недалекого будущего. По свидетельству П. Н. Милюкова, часто встречавшегося в это время со Столыпиным, он находился в «мрачном расположении духа». Столыпин испросил у царя согласие на время от дохнуть в одном из своих имений. Царь предписал передать на это время дела министру финансов В. Н. Коковцеву, но также приехать сна чала в Киев на торжественное открытие памятника Александру II и присутствовать на приуроченном к этому моменту приеме гласных вновь открытых земских учреждений Западного края.

В конце августа 1911 г. Столыпин прибыл в Киев. Здесь его ожидал холодный прием царя и его окружения. Между тем террористы готовили новое покушение на Столыпина. Об этом знала царская охранка, но не приняла по сути дела никаких предупредительных мер. 1 сентября 1911 г. принадлежавший к группе эсеров-максималистов адвокат Дмитрий Бог ров (связанный с охранкой) во время представления в Киевском оперном театре, на котором присутствовали царь с семьей и министрами, смертельно ранил Столыпина. Обстоятельства убийства Столыпина для многих были загадкой. Не стесняясь, говорили и даже писали в газетах о причастности к этому охранки. Вызвала подозрение и «быстрая казнь» террориста, который «мог сказать многое». Большинство историков склоняется к мнению, что убийство Столыпина произошло при попустительстве охранки, что руками террориста царь и двор были «избавлены» от ставшего «неугодным» Столыпина. По требованию депутатов Государственной думы и Государственного ответа была создана специальная комиссия по расследованию всех обстоятельств дела, но ее деятельность была прекращена повелением Николая II.

Убийство Столыпина вызвало многочисленные отклики в русской и зарубежной прессе. Правая и умеренно-либеральная печать писала о со бытии 1 сентября 1911 г. как о «национальной трагедии», отдавая должное Столыпину как выдающемуся государственному деятелю. Серьезной потерей называла смерть Столыпина и зарубежная либеральная печать, подчеркивая, что «в его лице большой человек сошел со сцены европейской политики». Иначе воспринимала гибель Столыпина левая российская печать. Так, эсеровский орган «Знамя труда» писал: «Он должен был кончить насильственной смертью. И можно только удивляться, что он встретил ее так поздно». Однако приветствуя террористический акт Богрова, сами эсеры отмежевались от него. В. И. Ленин в статье «Столыпин и революция», опубликованной 18 октября 1911 г. в «Социал-демократе», писал: «Умерщвление обер-вешателя Столыпина» — малозначащий факт, но он совпал с окончанием полосы русской контрреволюции и начало нового революционного подъема. «Столыпин умерщвлен был тогда, когда стучится в дверь новый могильщик — вернее, собирающий силы могильщик — царского самодержавия».

5. Революционное и общественное движение. IV Дума и русская буржуазия.

Период середины 1907- начала 1910 гг. характерен спадом рабочего и крестьянского движения, резким сокращением численности политических партий.

В 1908 г. бастовало 176 тыс. рабочих, в 1909 — 64 тыс., а в 1910 г. — всего 47 тыс. Удельный вес политических стачек к 1910 г. упал до 8%. Если в ходе революции 1905-1907 гг. более 3/4 рабочих стачек оканчивались победой, и требования стачечников удовлетворялись, то к 1910 г. более 60% стачек оканчивались поражением. В 1906-1910 гг. было закрыто 497 профессиональных союзов и отказано в регистрации 664 профсоюзам.

Резко сократилось количество политических партий и число членов в них. Численность членов либерально-буржуазных и даже правых партий сократилась в два-три раза, а левых в 5-7 раз. Многие члены партий эсеров и социал-демократов были заключены в тюрьмы, отправлены в ссылку, другие эмигрировали за границу. В левых партиях наблюдались разброд, шатания и распри по программным и тактическим вопросам. «Инициативное меньшинство» эсеров требовало сосредоточить все усилия на террористической борьбе с правительством. В социал-демократии возникли два противоположных течения: одни («ликвидаторы», как большевики, так меньшевики) под влиянием усиления политических репрессий в стране требовали ликвидации подпольной партии и сосредоточения всех сил на легальной деятельности, главным образом в Думе, другие («отзовисты», преимущественно большевики), наоборот, требовали прекращения всякой легальной деятельности, в первую очередь отзыва из Думы своих депутатов, чтобы сохранить подпольную партийную организацию. Но значительная часть большевиков (сторонники В. И. Ленина) решительно выступила против тех и других, требуя разумного сочетания легальных и нелегальных форм борьбы.

Характерным эпизодом для того времени было возникновение среди радикальной интеллигенции течения «богостроительства», выступавшего за создание в противовес православию новой религии — «религии труда», которая заключалась бы в обожествлении высших человеческих качеств и стремлений. Видным выразителем этого течения был А. В. Луначарский. Сходные с ним идеи выражал тогда в художественных произведениях А. М. Горький.

Позиция идеологов либеральной интеллигенции, принадлежавшей в основном к кадетской партии, заявила о себе появление в 1909 г. сборника «Вехи» под редакцией П. Б. Струве. Авторами статей сборника были сам редактор и другие выдающиеся мыслители и общественные деятели, в юности «легальные марксисты», Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, М. О. Гершензон, А. С. Изгоев (Ланде), Б. А. Кистяковский и С. Л. Франк.

Появление этого сборника вызвало сенсацию. Пресса откликнулась на него более чем 200 критическими статьями.

Тема сборника — анализ роли интеллигенции в русском освободи тельном движении. Авторы «Вех» увидели «кризис», охвативший интеллигенцию, указывали на ошибочность избранного ею пути, возлагали на нее ответственность за «трагедию русской революции». Они призывали интеллигенцию к самокритике, покаянию, раздумью, самопроверке, требовали радикальной реформы «интеллигентского сознания», в чем немалую роль должен сыграть «очистительный огонь философии», призывали к «синтезу знания и веры», к «личному самоусовершенствованию». «Нужно покаяться, — писали авторы сборника, — то есть пересмотреть, передумать и осудить свою прежнюю душевную жизнь в ее глубинах и изгибах, чтобы возродиться к новой жизни».

1910 год был отмечен новым общественно-политическим подъемом в стране. Летом по многим промышленным центрам страны прокатилась волна стачечного движения. Но сильным толчком резкого роста рабочего движения послужил расстрел бастующих рабочих 4 апреля 1912 г. на Ленских золотых приисках, в результате которого было убито 270 и ранено 250 человек. Ленские события вызвали взрыв протеста по всей стране: в движении протеста приняло участие более 300 тыс. рабочих.

В движение пришла и деревня. В 1912 г. было зарегистрировано 160 выступлений крестьян — в полтора раза больше, чем в 1911 г. Движение носило преимущественно аграрный характер: крестьяне, как в 1905 — 1907 г., вновь принялись громить барские усадьбы и захватывать помещичьи земли.

Осенью 1912 г. происходили выборы в IV-ю Государственную думу. Проводилась шумная избирательная кампания, которая стала ареной политической борьбы между партиями и течениями различных направлений, выступавших со своими политическими программами.

В IV-ю Думу было избрано 438 депутатов. По своему партийному со ставу она мало отличалась от III-й Думы. При потере октябристами 32-х депутатских мест сохранились прежние два большинства в Думе — правооктябристское — 283 депутата (184 правых 99 октябристов) и октябристско-кадетское (99 октябристов, 58 кадетов и примыкавших к ним 47 прогрессистов и 21 националист). Однако IV Дума оказалась несколько «левее» III-й — не столько по партийному составу, сколько по занятой умеренными депутатами своей позиции усиления оппозиционности по отношению к правительству под влиянием общественно политического подъема в стране, нарастания революционного и либерально-оппозиционного движения. В IV Думе к оппозиции кадетов самодержавию примкнули и октябристы. Вследствие этого либеральное большинство в IV Думе складывалось чаще, нежели в III Думе. Председателем IV Думы был избран М. В. Родзянко, который занимал этот пост

в течение всего срока ее существования.

Кадеты в IV Думе выступили с требованиями реформы Государственного совета и создания ответственного перед Думой правительства. Трудовики также потребовали образования ответственного перед Думой министерства, но вместе с тем контроля со стороны Думы внешней политики правительства, отмены столыпинского аграрного законодательства, введения всеобщего избирательного права, свободы стачек, изменения податной системы — сокращение податей для трудового населения и введения прогрессивного подоходного налога для имущих классов.

1912 — 1914 гг. характерны ростом буржуазной оппозиции, стремлением крупной буржуазии к политической консолидации и влиянию на государственные дела. Тон задавали представители партии прогрессистов. Один из ее лидеров, влиятельный в московских купеческих кругах, П. П. Рябушинский в своем выступлении 2 сентября 1912 г. в собрании московского купечества открыто заявил, что пора купечеству (имелись в виду крупные предприниматели) стать «первенствующим сословием» вместо «выродившихся дворняжек». Партия прогрессистов поставила своей задачей объединить либерально-оппозиционные группы и течения в борьбе за политическое господство русской буржуазии. Последующие события показали, что сыграть она оказалась не в состоянии сыграть роли крупной политической силы, ибо представляла собой еще сравнительно небольшой социальный слой, не искушенный в политике и не обладавшим, в отличие от западноевропейской буржуазии, ни традициями, ни опытом политической борьбы.