4.Дягилевские «Сезоны»

До 1909 года интерес Дягилева к балету был весьма эпизодическим. Лишь в короткий период службы в Дирекции Императорских театров молодой Сергей Павлович серьезно приобщился к балету. Его занимали «Мир искусства», художественные выставки, издание журнала. Первые парижские «Русские сезоны» 1907-08 годов также были не балетными, а оперно-симфоническими. Но однажды найдя «золотую жилу», Дягилев последние 20 лет жизни целиком посвятил себя балету. В 1909 и 1910 годах «Сезоны» явились выступлениями большой группы артистов Императорских театров (Петербурга и Москвы) в период летнего отпуска со специально подготовленными программами одноактных балетов и концертных номеров. В 1911 году Дягилев создает постоянно действующую труппу (не без участия приглашенных «звезд»), которая, гастролируя по странам и континентам, просуществовала до кончины великого импресарио в 1929 году.  Дягилев не был деятелем искусства в прямом смысле слова, то есть не был художником-творцом, он не сочинял хореографии, не писал музыки, не рисовал эскизов декораций и костюмов. Он был деятелем искусства в гораздо более широком смысле слова – генератором идей и организатором, обладал феноменальным чутьем на всё новое, талантливое и, что немаловажно, способное понравиться избалованной, эстетствующей европейской публике. Поначалу Дягилев наравне с Бенуа, Бакстом, Фокиным, балетоманами старой формации Николаем Безобразовым и Валерианом Светловым входил в «Комитет» сезонов. Очень скоро Сергей Павлович стал властным диктатором, но диктатором, приведшим в балет Стравинского с Прокофьевым, Дебюсси, Пикассо, Коко Шанель. Он создал славу Вацлава Нижинского, дал «путевку в жизнь» Леониду Мясину, Сержу Лифарю и Джорджу Баланчину [5]. 

Репертуар сезона 1910 года формировался уже специально для Парижа и содержал два принципиальных произведения с хореографией Фокина – «Петрушку» и «Шехерезаду». «Петрушка» – дебют в жанре балета молодого композитора Игоря Стравинского – вновь имел сценарий и оформление Александра Бенуа и воспроизводил картины петербургских масленичных гуляний николаевских времен. Атмосфера балагана, русская экзотика, «кучерские пляски» были лишь ширмами, за которыми разворачивались нешуточные страсти «кукольного дома». Куклы – участники представления Фокусника, – оказывается, жили «за кулисами» собственной жизнью. Угловатая пластика Петрушки скрывала душу поэта, тщетно искавшего любви и свободы. Трагизм ситуации и фантасмагорию подчеркивало вынесенное на балаганную площадь нелепое столкновение героя с недалеким Арапом – счастливым соперником в любви к бездушной кокетке-Балерине. Петрушка погибал и превращался на глазах публики в гору тряпья, но в финале вновь возникал как фантом на пути Фокусника.  «Шехерезада», пожалуй, явилась квинтэссенцией эстетики «Русских сезонов» и большинства идей балетного «Серебряного века». Вновь одноактный балет – компактное, динамичное зрелище в противовес длинным, многоактным и тяжеловесным спектаклям Петипа. Небалетная, «качественная», образная музыка Римского-Корсакова. Пряная восточная экзотика, откровенный эротизм, подчеркнутая картинность поз, свободная пластика в сочетании с бешеным темпераментом плясок. Драматизм и напряжение достигались синтезом выразительных средств. Зачастую самодовлеющим и формообразующим элементом спектакля становилось оформление Льва Бакста. Роскошные, насыщенные цветовыми пятнами декорации в сочетании с яркими, прихотливо моделированными костюмами создавали симфонию красок, в вихре которых совершалось грехопадение, наступал экстаз и следовало наказание обитателей гарема.  Постановки 1910 года – своеобразная кульминация в творчестве Фокина. В последующие годы для Дягилева он поставил ряд балетов, преимущественно экзотического толка, однако по пластической изобретательности, цельности, поэтической и драматической многосложности хореограф себя уже не превзошел. Разрыв с Дягилевым привел к активной постановочной работе Фокина в 1910-е годы на Императорской сцене (здесь выделяются «Эрос», «Арагонская хота», танцы в опере Глинки «Руслан и Людмила»). В 1918 году Фокин уехал из революционного Петрограда и в Россию больше не вернулся. В эмиграции он продолжал танцевать и ставить, имел студию в Нью-Йорке, написал интереснейшие мемуары «Против течения» (его девиз, человеческое и творческое кредо), но, по существу, оставался на периферии художественных процессов западного балета. Главные свершения Фокина состоялись на рубеже 1900-1910-х годов, ими он вписал свое имя в историю и остался главным хореографом балетного «Серебряного века»[5]. 

Балеты Фокина, дягилевские «Сезоны», мировая слава русского балета немыслимы без исполнителей – артистов, и они были конгениальны творцам.