3. Сходные функции николы и михаила

Разительное сходство русского Николы со св. Михаилом может быть обнаружено в свойственных тому и другому функциях начальника рая и водителя душ в загробном мире. В своих описаниях России XVI—XVIII вв. иностранные наблюдатели неоднократно свидетельствуют, что русские при похоронах вкладывают в руки покойнику “письмо к св. Николаю”, которого считают стражем райских врат*. По русским народным представлениям,

¹³ В русских духовных стихах, говорящих о Страшном суде, архангел Ми­хаил заявляет: «Я здесь судья с Богом праведная», «Суд судим мы по-правед­ному» (Бессонов, V, с. 229, 237, № 509, 512; ср. Н. Тихоиравов, I, примечания, с. 56, примеч. 51).

25

зафиксированным, например, в Архангельской губернии, “ключи от неба [находятся] у Николая Чудотворца” (Богатырев, 1916, с. 63); ср. характерное обращение к св. Николаю в польских молитвах к этому святому: “Swiety Mikolaju, wyjm [или: wez] kluczyki z raju”, т. е. “Святой Николай, возьми ключи из рая” (Котуля, 1976, с. 46, 50, 61, 68, 69, 70, 72, 80, 81, 89, 92, 93, 265, 309, 311, 373, 376, 387, 420, 440, 486; ср. ниже: § III.2.1.2); сходное восприятие Николы наблюдается в русском скопческом фольклоре: 

Николай-то чудотворец,  Чудеса он тут творил:  Седьмо небо оттворил,  Ко Христу часто ходил.  (Реутский, 1872, с. 170)

В такой же роли предстает Никола и в сказках, ср., например, описание путешествия в загробный мир в сказке “Савелий богатый и Никола Милостивый”; в этой сказке старик Савелий и его спутники ищут Николу Милостивого, чтобы он узнал у Христа, что им будет за их грехи. “Идут дорогой, не знают, куды пошли. Идут и идут. От часу дорога лучше и лучше, и шире, и глаже, что карта. Вот они и видят — стоит дом. Подошли ж этому дому. Нигде ему конца нет — такой большой дом. Поднимаютсы на лесенку и выходят в колидор. И стоит... сивой, сивой, древней старичок. Савелей богатой и спрашивает: „Не ты-ли Микола Милостивой?" — „Я, говорит..." ...Микола Милостивой и говорит: "Ночуйте!" Вот взял на правую руку дверь отворил и пущает Савелея богатова: „Лёжись, там тебе покой!" И до тово эта комната убрана: чистая, большая, кровать большая, пуховыя подушки. И запер ево. Старичок вот и ходит по комнате и говорит: ,,Господи! Истинный Христос! Этта как царство небесное!"... Ну вот Микола Милостивой утром выпущает Савелья богатово. „Каково тебе, старичок, было спать?" — „Ох, Микола Милостивой! Как царство небесное!" Он говорит: „Это вечное место твое!"” (Соколовы, 1915, с. 18—19, № 8; ср.: Ю. Соколов, 1938, с. 355).

Соответственно, во время “обмирания” (летаргического сна) душа человека, отделившись от тела, странствует на том свете по аду и раю, руководимая Николой (Афанасьев, 1914, с. 67; Афанасьев, III, с. 21); итак, Никола может выступать как psychopompos, т. е. в той же функции, что Гермес у греков14. Все это ближайшим образом напоминает представления об архангеле Михаиле (см., например: Добиаш-Рождественская, 1917, с. 150, 366 —

¹⁴ Поскольку Никола воспринимается как привратник рая, постольку про­тивостоящий ему в народном сознании св. Касьян может пониматься, напротив, как привратник ада. См. о Касьяне: Мендельсон, 1&97, с. J; Снещрев, 1*831— 1834, IV, с. 18; Лооритс, 1954, с. 137, 154. Об отношении между Николой и Касьяном см. вообще: Лооритс, 1954; Назаревский, 1963.

26

369 — ср. особенно сказания о видениях во время загробного странствования, записанных под 1011 и 1012 гг. в монастыре св. Ведаста; Мартене, Ванри и Вага, 1979, с. 14—15, 26, 61, 122; см. также: Сырку, 1913, с. 171).

В украинских (гуцульских) колядках Никола перевозит души на тот свет; когда Бог, сидящий со святыми за столом, спрашивает Николу, отчего тот запоздал, Никола отвечает: “Ja buv na morach, na perevozach, ja tarn pereviz simsot dusecok...” (Мошинский, II, 1, с. 598). Любопытно, что и в сербских духовных стихах Никола по приказу св. Ильи перевозит праведные души “с овог света на онаj”, тогда как грешные души остаются (Караджич, I, с. 134—135; ср.: Афанасьев, I, с. 576—577; Потебня, 1866, с. 13; Аничков, 1892, с. 35). Между тем в других духовных стихах в точности аналогичную функцию выполняет архангел Михаил (В. Сахаров, 1879, с. 240—242; Генерозов, 1883, с. 35; Бессонов, V, с. 162—163,226, 228— 229,235,237, №487, 508, 509, 511, 512; Баренцев, 1860, с. 139, 149, 150; Якушкин, 1859, с. 153) 15.

Достаточно характерна в этой связи и иконография “Семи спящих отроков ефесских”. На русских каменных образках, посвященных этому сюжету, фигура Христа уже в древнейший период может заменяться фигурой Николы (Рындина, 1978, с. 22— 23; см. воспроизведения таких изображений у Рындиной, 1972, с. 226—227; Рындиной, 1978, илл. 1, 2, 4, 9). Следует при этом иметь в виду, что содержание сказания о семи отроках непосредственно связано именно с мотивом летаргического сна. Вместе с тем известен греческий змеевик с изображением того же сюжета, где на соответствующем месте представлен архангел Михаил вместе с каким-то другим святым (вероятно, св. Сисинием) (Сперанский, 1893, с. 59—60).

В новгородском “Сказании о чудеси великих чюдотворець Варлаама и преподобнаго чюдотворца Николы”, частично опубликованном Аничковым (1892, с. 36—37), Никола взвешивает добрые и злые дела усопшего, т.е. выступает в той роли, которая свойственна архангелу Михаилу (ср. выше, § 11.2.2). В этом сказании фигурирует и мотив “обмирания”, причем Никола мыслится, по-видимому, у врат рая.

Отметим еще совершенно аналогичные обращения к Николе и к архангелу Михаилу в русских заговорах от колдовства, ср.: “...возмолюсь я Михаилу-архангелу: Михаил-архангел! заслони ты меня железною дверью и запри тридевятью замками-ключами. И глаголет мне, рабу Божию, Михаил-архангел: заслоню я тебя, раба Божия, железною дверью и замкну тридевятью замками-ключами,

¹⁵ В свете сказанного заслуживает внимания проводимое Аничковым (1892, с. 17—18) сопоставление сербского духовного стиха «Никола и триста старцев иноков» (Караджич, II, с. 100, № 22; Бессонов, I, с. 579, № 130) с записанной на Западе легендой об архангеле Михаиле, спасающем пилигримов.

27

и дам ключи звездам... возьмите ключи, отнесите на небеса!” и “Михайло-архангел, Гавриил-архангел, Никола милостив! снидите с небес и снесите ключи и замкните колдуну и колдунье, ведуну :и ведунье и упирцу [т. е. упырю] накрепко и твердо. И сойдет Никола милостив и снесет железа и поставит от земли до небес и запрет тремя ключами позолочеными, и те ключи бросит в окиан-море” (Буслаев, 1861, стб. 1513; Афанасьев, II, с. 407—408). Здесь знаменателен мотив небесных ключей, соответствующий характерной как для Михаила, так и для Николы роли привратника рая, и вместе с тем мотив железной ограды, ср. упоминание “Николиной ограды” с железными воротами в цитировавшейся выше молитве на сон грядущий (Ефименко, II, с. 165, № 29). И в заговорах от болезней св. Михаил и Никола могут выступать в одном и том же контексте, ср.: “На Латыре камне стоит соборная апостольская церковь, в церкве соборной злат престол, на золоте престоле Михаил Архангел туги луки натягает, живущие стрелы направляет, вышибает, выбивает из раба Божия (имярек) все притчища и урочища, худобища и меречища, шепоты и ломоты” (Майков, 1869, с. 500, № 211) и “На окияне море стоит золот стул, на золоте стуле сидит св. Николай, держит золот лук, натягивает шелковую тетивку, накладывает каленую стрелу, станет стрелять уроки и призеры, станет стрелять отцеву думу и материну думу и братьевы думы, всех людей думы” (Ефименко, II, с. 218—219, № 100; Майков, 1869, с. 501, № 213).

Отметим еще, что Никола предстает в Россаи как умертвитель змей, что соответствует восприятию архангела Михаила как змееборца (о Михаиле-змееборце см., например: Люкен, 1898, с. 87— 89) 16. Так, в прологе XIV в. Погодинского собрания говорится о Николе, что он “змия умртви угнездившася подъ некиимъ селомь пакости деюща” (Аничков, 1892, с. 10); в украинской сказке Никола является помощником молодого купца против змея (Чубинокий, II, с. 29, № 7). Ср. заговор от змей, где Николе, наряду с архангелом Гавриилом, приписываются связанные между собой функция змееборца и громовержца: “Я пойду к самому Гавриилу да св. Николаю, да попрошу их напустить грозного грому, грозну тучу, чтобы громом побило да молнией сожгло [змею]. О, раб Христов — человек, — [отвечает змея], — не ходи к самому Христу, не пускай на меня грозного грому да грозну тучу, не бей меня ни громом да ни молоньей” (Цейтлин, 1912, с. 164). Объединение Николы с архангелом Гавриилом в этом заговоре позволяет предположить, что Никола заменяет здесь архангела Михаила; в то же время здесь явно имеет место отождествление Николы (и вместе с ним Гавриила) с Христом.

¹⁶ Эта функция Николы может объясняться, впрочем, и иначе, а именно ввиду возможности перенесения признаков св. Георгия на Николу и наоборот на русской почве (см. ниже, § II 1.1.3, а также экскурс VII). Связь Николы со змеями специально рассматривается нами в следующей главе (§ Ш.З.2.).

28

В фольклорных текстах можно встретить и другие примеры перенесения на Николу характеристик архангела Михаила, ср., например, заговор “Оборона скоту” (Рыбников, II, с. 226—228), где Никола последовательно именуется “грозным воеводой небесных сил”, т. е. так, как принято называть архангела Михаила. Разумеется, единичные примеры такого рода сами то себе не могут считаться сколько-нибудь показательными, поскольку в каждом случае они могут быть истолкованы как результат деструкции первоначального текста. В принципе не исключена, однако, возможность усматривать в подобных примерах достаточно древнюю традицию.

Слияние с образом св. Михаила могло бы в какой-то степени объяснять и восприятие Николы как национального святого, покровителя русского народа, которое находит соответствие в образе архангела Михаила — вождя Израиля (о соответствующей функции св. Михаила на средневековом Западе см.: Добиаш-Рождественская, 1917, с. 162 и сл., а также Кареев, 1918, с. 252— 253). Любопытно в этой связи, что такие характерные атрибуты известной резной иконы Николы Можайского, как меч в одной руке и модель города в другой, находят соответствие в изображениях архангела Михаила (Н. Петров, 1902, с. 139, 140; Н. Петров, 1904, с. 417, 419; ср.: Мартене, Ванри и Вага, 1979, вклейка на с. 48—49, илл. [2]) — при том, что они не соответствуют ни иконографии, ни традиционному восприятию св. Николая (не случайно в позднейших репликах данной иконы меч может заменяться свечой или крестом) 17. Никола Можайский между тем символизирует именно образ национального святого, защитника отечества.

Восприятие Николы как покровителя ратного дела, отвечающее, как кажется, скорее образу св. Михаила, чем св. Николая, очень ярко проявляется в рекрутском причитании, которое поет мать, благословляя рекрута иконой Николы: 

Да хранит тебя Микола многомилосливой,  И от бури да хранит тебя — от падары,  И от холода тебя да Он от голода,  От тычков-пинков ведь Он да от затыльников!  Во бою да сохранит Он с неприятелем,  От оружьица ведь Он да завоенного;  И от искры сохранит тобя трескучей,  И от этого огня да Он от плящего.  Впереди да Он Микола щитом берё,  Позади да Он Микола мечом секё,  Посторонь да Он Микола огнем палит;  Тучи нет, а быв как гром гремит,  Грому нет, а искры сыплются.  (Е. Барсов, II, с. 247) 18